|
|
От
|
IGA
|
|
|
К
|
Monk
|
|
|
Дата
|
20.12.2007 23:14:39
|
|
|
Рубрики
|
Прочее; Тексты;
|
|
"Русские социал-демократы и национальный вопрос"
Введение - цитата Ленина:
<<<
«Кто не погряз в националистических предрассудках, тот не может не видеть в этом процессе ассимиляции наций капитализмом величайшего исторического прогресса, разрушения национальной заскорузлости различных медвежьих углов – особенно в отсталых странах вроде России… Тот якобы-марксист, который на чем свет стоит ругает марксиста иной нации за «ассимиляторство», на деле представляет из себя просто националистического мещанина. К этому малопочтенному разряду людей относятся все бундовцы и (как сейчас увидим) украинские национал-социалы вроде гг. Л. Юркевича, Донцова и Ко» (Ленин, Соч, 4-е изд., т.20. стр.12-13).
<<<
И вот современные украинские "национал-социалы" откопали-таки Юркевича, чтобы поднять лапу на Ленина:
http://www.livasprava.in.ua/index.php?option=com_content&task=view&id=507&Itemid=1
<<<
Наш сайт публикует знаменитую работу выдающегося украинского марксиста и революционера Льва Юркевича, лидера заграничной группы Украинской социал-демократической рабочей партии и главнейшего защитника украинского национального освобождения в международном социалистическом движении. По сути эта брошюра является ответом на известную статью Ленина "О праве наций на самоопределение". Ленинские взгляды на решение национального вопроса и внутреннюю структуру РСДРП поддаются жесткой, но аргументированной и во многом справедливой критике.
Редакция женевского «Социал-демократа»—Центрального органа Рос. С.-Д. Раб. Партии — издала «Сборник», посвященный главным образом национальному вопросу и защите «права на самоопределение наций».
Русские социал-демократы, относившиеся в свое время совершенно равнодушно к национальному вопросу, начали в последние годы им интересоваться.
Впрочем, правое их крыло, повернувшее так круто перед войной в сторону оппортунизма, а за время войны в сторону патриотизма, вовсе не заботится о нациях, угнетенных его «защищающимся» и дорогим «отечеством». Мы о них поэтому и говорить не будем.
Революционное крыло русских социал-демократов, наоборот, очень активно выступает по национальному вопросу. Этим занимается преимущественно его заграничное представительство, которое, пользуясь всеобщей сумятицей, властно декретирует свои взгляды, проклиная несогласных.
Наша народная пословица говорить, что «черт в действительности вовсе не такой страшный, каким его рисуют». И это правда. Отбросив поэтому суеверные предрассудки, мы приступаем к изложению нашего предмета.
«Сборник» начинается «Тезисами», носящими громкое заглавие «Социалистическая революция и право наций на самоопределение». В них мы читаем:
«Право на самоопределение наций означает исключительное право на независимость в политическом смысле, на свободное политическое отделение от угнетающей нации. Конкретно, это требование политической демократии означает полную свободу агитации за отделение и решение вопроса об отделении референдумом отделяющейся нации. Таким образом, это требование вовсе не равносильно требованию отделения, дробления, образования мелких государств. Оно означает лишь последовательное выражение борьбы против всякого национального гнета. Чем ближе демократический строй к полной свободе отделения, тем реже и слабее будут на практике стремления к отделению, ибо выгоды крупных государств и с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны, причем они все возрастают с ростом капитализма»...
«Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их. И именно для того, чтобы достигнуть этой цели, мы должны»... «требовать освобождения наций не в общих расплывчатых фразах, не в бессодержательных декламациях, не в форме «откладывания» вопроса до социализма, а в ясно и точно формулированной политической программе, специально учитывающей лицемерие и трусость социалистов в угнетающих нациях».
Цитата эта определяет основные взгляды редакции Центрального Органа Р. С.-Д. Р. П. на национальный вопрос. Поразительна, однако, бросающаяся в глаза, противоречивость этих взглядов.
Так, например, за признанием «права на самоопределение наций», которое понимается в исключительном смысле права «отделения от угнетающей нации», следует непосредственно утверждение, что «выгоды крупных государств с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны”.
Эти два положения исключают друг друга. Потому что, если мы признаем, что «с развитием капитализма» крупные государства все больше служат интересам масс и прогресса, то наша защита «права на самоопределение наций», осуществление которого разъединяет «крупные государства», играла бы роль препятствия развитию «крупных государств» и капиталистическому прогрессу вообще. Имея это в виду и как бы для того, чтобы окончательно запутать вопрос, авторы «тезисов» отмечают, что действительно «требование свободного отделения от угнетающей нации» «вовсе не равносильно требованию отделения, дробления, образования мелких государств».
Из этого следует, что программа в национальном вопросе Центрального органа Р.С.-Д.Р.П., заключающаяся в признании «права на самоопределение наций» и в одновременном его отрицании, — равняется нулю.
Но если в математике нули обозначают ничто, то политические программные нули часто выставляются как большие политические числа, а защитники таких нулей, как это произошло, например, в нашем случае, выступают с «требованием освобождения наций не в общих расплывчатых фразах, не в бессодержательных декламациях, не в форме «откладывания» вопроса до социализма, а в ясно и точно формулированной программе, специально учитывающей лицемерие и трусость социалистов в угнетающих нациях».
Каким бы странным и не казалось это «требование», провозглашаемое людьми, программа которых по национальному вопросу равняется нулю, но мы все же охотно признаем необходимость для социалистов в национальном вопросе «ясно и точно формулированной программы, специально учитывающей лицемерие и трусость, социалистов в угнетающих нациях».
Ибо только приняв во внимание это лицемерие нам станет понятным «право на самоопределение наций», защищаемое русскими социал-демократами.
Принцип «права на самоопределение наций» был признан ими, когда они еще не были разъединены и объединялись вокруг газеты «Искра», выходившей в Женеве. Так еще в 1903 году по поводу сорокалетия последнего польского восстания 1863 года, русская и польская социалистическая пресса занялась обсуждением национального вопроса в связи с вопросом восстановления независимой Польши. В 44 номере «Искры была, между прочим, напечатана передовая статья Ленина «Национальный вопрос в нашей программе». Статья эта посвящена вопросу о «праве на самоопределение наций» и в ней, как и в «Сборнике», о котором у нас идет речь, Ленин, выступая в защиту «права на самоопределение», тотчас же спешит добавить, что «безусловное признание борьбы за свободу самоопределения вовсе не обязывает нас поддерживать всякое требование национального самоопределения».
Полемизируя далее с П.П.С., Ленин отмечает разницу между прежней повстанской и демократической Польшей и современной буржуазной, что тогда (во время Маркса) «полная победа демократии в Европе действительно была невозможной без восстановления Польши» и что теперь «Петербург сделался гораздо более важным революционным центром, чем Варшава, русское революционное движение имеет уже более крупное международное значение, чем польское». Цитируя затем слова Меринга о том, что восстановление Польши является «реакционной утопией» и что «в настоящее время восстановление Польши возможно лишь посредством революции, которой современный пролетариат разобьет свои цепи», Ленин добавляет: «Мы вполне подписываемся под таким выводом Меринга».
Исходя из этого он решительно выступает против «распадения России, к которому стремится польская социалистическая партия, в отличие от нашей цели свержения самодержавия» и заявляет в конце статьи, что «мы всегда будем говорить польскому рабочему: только самый полный союз с русским пролетариатом способен удовлетворить требованиям текущей, данной политической борьбы против самодержавия, только такой союз даст гарантию политического и экономического освобождения.
То, что мы сказали о польском вопросе применимо и ко всякому другому национальному вопросу».
Итак, Ленин, заявив в 1903 г. о признании им права на отделение наций, в той же статье преоткровенно выступил против «распада России» и значит против «самоопределения» не только поляков, но и всех остальных угнетенных наций России, как это вполне ясно следует из его последних, подчеркнутых нами, слов.
Интересно, что русские социал-демократы, делая вид будто они отстаивают «право на самоопределение наций», пресерьезно обещают так же, что это право будет признано государством, чего добьется «союз польского и русского пролетариата во имя требования демократической республики, «которая обеспечит всем нациям право свободного самоопределения» («Искра» № 33, «За сорок лет»). В «Тезисах» «Сборника» также сказано, что «чем ближе демократически строй государства к полной свободе отделения, тем реже и слабее будут в практике стремления к отделению».
Странная, не правда ли, свобода, от которой в меру ее достижения будут отказываться угнетенные нации! Это напоминает нам речь Родичева в Думе, который говорил: «Дайте украинцам школу для того, чтобы они потом сами отказались от нее». Но если такое издевательство русского либерала над требованиями угнетенного Россией народа понятно, то толкование русскими социал-демократами их «права на самоопределение наций», как права, которое по его достижении откажутся осуществить угнетенные нации, толкование при том от интернационализма и от социализма, может поражать и возмущать.
Не менее удивительно и обещание русских социал-демократов добиться «обеспечения» демократической республикой права свободного отделения. Ведь если в России и будет действительно осуществлен демократический порядок, то считаясь с примером развития западноевропейских государств и принимая так же во внимание реакционность и резко выраженный империалистический характер политики русской буржуазии, можно с уверенностью сказать, что она не только не будет против ослабления царского централизма, но усилит его, превратив из исключительно бюрократического в общественную систему угнетения наций российской империи.
Смешно вообще говорить о возможности «обеспечения» властью капиталистического государства «прав на самоопределение наций». Каждое государство, наиболее демократическое, и в особенности теперь в век империализма, не только никогда не согласится разрешить угнетенным нациям отделяться, но всегда будет стремиться к новым территориальным приобретениям, к новому угнетению наций. Капиталистические правительства всегда относились к «праву на самоопределение наций», как к измене отечеству и карают виновных смертною казнью.
Обещание русских социал-демократов «обеспечить» в российской республике «право на отделение», мы были бы в праве считать преступным и сознательным обманом демократии угнетенных народов, если бы мы не вспомнили в их оправдание о их идеализации демократической России, русских «трудящихся масс» и политической революции, которую они часто отождествляют с революцией социальной.
Ленин, например, не сомневается, что в настоящей войне его партия сможет захватить в свои руки власть и что тогда: «мы предложили бы, обещает он, мир всем воюющим на условии освобождения колоний и всех зависимых, угнетенных и неполноправных народов. Ни Германия, ни Англия с Францией не приняли бы, при теперешних правительствах их, этого условия. Тогда мы должны были бы подготовить и повести революционную войну, т.е. не только полностью провели бы самими решительными мерами (!) всю нашу программу-минимум, но и систематически стали бы поднимать на восстание все ныне угнетенные великороссами народы, все колонии и зависимые страны Азии (Индию, Китай, Персию и пр.), а также — и в первую голову — подняли бы на восстание социалистический пролетариат Европы против его правительств и вопреки его социал-шовинистам. Не подлежит никакому сомнению, что победа пролетариата в России дала бы необыкновенно благоприятные условия для развития революции в Азии и Европе». («Социал-демократ» №17, 13 октября 1915 года).
В дополнение к этой революционной белиберде приведем еще цитату из другой русской социалистической газеты «Вперед» (№ 2), представляющей левое крыло болышевиков, которая убеждена, что если Россия во время войны демократизовалась бы, то «перестала бы быть пугалом для балканских (!) и австрийских (!) славян (!), наоборот, она была бы для них таким могущественным магнитом, что тот час зашатался бы австрийский, милитаризм». Самым фактом своего демократизма Россия обезоружила бы своих врагов».
Эта слепая вера в демократические и социалистические преимущества России, с нашей точки зрения, вовсе не является выражением, как это принято думать, особенной революционности и интернационалистической непогрешимости русского социализма. Наоборот, если принять во внимание развитие русских либеральных идей прошлого столетия в отношении их к национальному вопросу, то мы увидим, что национальная программа русских революционных социал-демократов является ничем иным, как повторением великорусской либеральной патриотической программы, формулированной в эпоху освобождения крестьян.
Наиболее ярким выразителем и можно сказать творцом этой программы был, как известно, Герцен, этот «властитель дум» периода 60-х годов. В те времена очень резко стоял польский вопрос, в виду польского восстания, совпавшего с освободительным русским движением 60-х годов.
Все попытки соглашения русских либералов и польских повстанцев не привели ни к какому положительному результату, а с наступлением реакции при Александре II русское общество, начавшее быстро проникаться патриотическими настроениями, отвернулось от Польши, которую царизм взял в свои железные лапы. Оправданием его зверских издевательств над польской нацией послужили, между прочим, идеи славянофильства, которые из федералистической программы превратились в программу великорусского патриотизма и под ее знаменем царизм «освобождал» в 1877 г. балканских «братушек».
Замечательно, что герценовская национальная федералистическая программа, заключавшая в себе уже все элементы ненасытного великорусского национализма, была построена на принципе... …«права на самоопределение наций».
Отвечая польскому писателю в открытом письме, помещенном в № 34 «Колокола» за январь 1859 г под заглавием «Россия и Польша», Герцен писал:
«Польша, как Италия, как Венгрия имеет неотъемлемое полное право на государственное существование независимое от России. Желаем ли мы, чтобы свободная Польша отторглась от свободной России, это другой вопрос. Нет, мы этого не желаем и можно ли этого желать в то время, как исключительные национальности, как международные вражды составляют одну из главных плотин, удерживающих общественное свободное развитие.
Нам кажется, что Польша и Россия могут рука об руку идти одной дорогой к новой свободной социальной жизни.
Мы думаем, что Польша и Россия не в том положении, в котором Ломбардия и Австрия. У Австрии и Ломбардии совершенно разные дороги, гибель Австрии единственное условие жизни народов, скованных ею воедино».
«Совсем напротив Россия, такая же живая личность как Англия, как Франция, только с той разницей, что те «ветхие днями» со своим богатством и со своими рубцами, с шевронами на руках и с истрепленными, в последние три века знаменами, покрытые славою, идут на отдых, а Россия только что выступает на плац, на парадное место в истории. Самое имя России, оно начинает повторяться в Европе вместе с именем Америки.
Россия, кроме закраин своих, представляет сплошное единство, сходное по крови, по языку, по духу. Каждый русский сознает себя частью державы, сознает родство свое со всем населением, воспитанном в том же сельском быту, со своим общинным порядком и разделением полей. От того-то, где бы русский ни жил в огромных пространствах между Балтикой и Тихим Океаном, он прислушивается, когда враги переходят русскую границу и готов идти на помощь Москве так, как шел в 1612 и в 1812 г.».
Обсуждая далее вопрос о границах между Польшей и Россией и после слов: «Но скажите, что же мы за наследники Венского конгресса, что будем расписывать какая полоса куда принадлежит, не спросясь людей на ней живущих», Герцен пишет:
«Ну, если после всех наших рассуждений, Украина, помнящая все притеснения Москалей, и крепостное состояние, и наборы, и бесправие, и грабеж, и кнут с одной стороны и не забывая с другой каково ей было за Речью Посполитой с жолнерами, панами и коронными чиновниками не захочет быть ни польской, ни русской? По-моему вопрос решается очень просто, Украину следует признать свободной и независимой». «В Малороссии живут люди, люди подавленные рабством, но не настолько сломанные правительством и помещиками, что потеряли всякое чувство народности, совсем напротив, родовое сознание у них очень развито — что же это будет за шаг к их освобождению, когда, снимая московские цепи, им скажут, что они должны принадлежать Польше?
Развяжемте им руки, развяжемте им язык, пусть речь их будет совершенно свободна и тогда пусть они скажут свое слово, перешагнуть через кнут к нам, через папеж к вам, или, если они умны, протянут нам обоим руки на братский сою и на независимость от обоих».
«Для того, чтобы сказать можно ли идти с Россией или нет, надобно посмотреть что выйдет из общего движения, в которое Россия ринута»…
«Если же Россия, запнувшись на первом шаге (освобождение крестьян с землею. - Л. Ю.), останется под розгой помещика, под палкой полиции, без суда, без правь, управляемая ординарцами и писарями; если все это движение окажется слабым и мы безропотно воротимся к николаевскому времени, тогда не только Польше, не только Украине не следует оставаться с Россией, но следует им соединиться, идти на Москву и разгромить, это исполинское здание рабства.
Вот вам весь наш взгляд, и чтобы ни сказали русские патриоты, или ваши, мы его не изменим и ему не изменим потому, что мы убеждены в его истине сердцем и умом».
Мы нарочно не пожалели места для этой длинной цитаты, чтобы показать все удивительное сходство взглядов Герцена на национальный вопрос с современной программой «права на самоопределение наций» русских социал-демократов, называющих себя интернационалистами.
В некоторых отношениях Герцен даже решительнее и последовательнее Ленина, но они оба национальные близнецы и их взгляды на национальный вопрос в общем тождественны.
Оба они признают за нациями «неотъемлемое полное право на государственное существование независимо от России, но если их спросите, желают ли они на самом деле отделения угнетенных Россией наций, то, они в один голос и дружно ответят вам: «Нет, мы этого не желаем!» Они враги «распадения России» и, признавая лишь для формы «право на самоопределение», в действительности являются горячими защитниками ее единства. Герцен, исходя из того, что «исключительные национальности, как международные вражды составляют одну из главных плотин удерживающих общечеловеческое свободное развитие», а Ленин потому что «выгоды крупных государств и с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны».
Обоих деятелей - либерального и социалистического – объединяет так же преклонение перед величием России и оба они с одинаковым воодушевлением считают ее Мессией спасения человечества от социальной неправды. Герцен обосновывает свои надежды в этом отношении на великорусской «общине», а Ленин на «российском пролетариате» и оба они уверены, что не «ветхая днями» и «идущая на отдых» Западная Европа, а Россия первая осуществит социализм, при чем Ленин воображает даже, что во время настоящей войны социалистический русский пролетариат, захватив в свои руки власть и объявив войну Западной Европе..., «поднимет в ней на восстание социалистический пролетариат Европы против его правительств и вопреки его социал-шовинистам».
Оба они так же занимают формально весьма крайнюю позицию в национальном вопросе. Герцен готов обратиться к угнетенным нациям, если Россия не осуществит «социального идеала» с призывом «идти на Москву и разгромить это исполинское здание рабства», а Ленин обещает, что его партия, захватив власть в свои руки во время настоящей войны, «станет поднимать на восстание все ныне угнетенные великороссами народы».
Это единомыслие в национальном вопросе отца русского либерализма и лидера современного русского социализма весьма, конечно, знаменательно.
Герценовский славянофильский федералистический «интернационализм», не говоря о его реакционном отпрыске в форме современного неославянского движения, превратился в настоящем русском либеральном движении в программу великорусской агрессивной нмпериалистической политики, открыто враждебной к национально-освободительным движениям угнетенных народов России.
Герцен был теоретическим творцом идеи великой России, творцом великорусского буржуазного патриотизма. Но его эпоха была эпохой идеалистической, юношеской стадии развития русского либерализма и поэтому его великорусский: патриотизм принял революционную форму.
В этой именно революционной форме и приняли программу русских либералов в национальном вопросе русские социал-демократы и если они обновили старую либеральную революционность новейшей пролетарской, то все же содержание программы осталось в общем не измененным.
Что такое «право на самоопределение наций»? Буржуазия угнетающей нации пользуется этим «правом» для подогревания у своих или чужих угнетенных наций патриотических чувств преданности «крупным государствам». Подобно Герцену и Ленину, которые обещают «обеспечить» «право на самоопределение» в свободной и демократической России, буржуазия и ее правительства тоже обыкновенно обещают освобождение угнетенным нациям после чего-нибудь, например, после войны.
Русское общественное мнение весьма сочувственно отнеслось к царскому обещанию «самоопределения» польскому народу после войны. Однако его отношение к судьбам других угнетенных народов было несколько иным. В этом отношении весьма характерна та позиция, которую заняла русская правая и либеральная пресса в вопросе о поведении правительственной власти в завоеванной теперь части Галиции и Буковины.
После первого завоевания австрийской Украины, русские войска и чиновничество, как светское, так и и духовное, отличилось, как известно, таким варварским отношением к украинскому населению, что во время второго нашествия русских войск украинское население старалось, как это было отмечено русской прессой, заранее покинуть свои жилища. Русская пресса не могла не обратить на это внимания и со всех сторон посыпались упреки на правительство за то, что оно восстановило против себя галицкое население и усилило в нем австрофильские симпатии.
Однако, как правая, так: и либеральная русская печать обвиняет правительство не за само насилие над украинским австрийским населением, а только за то, что правительство уже во время войны начало угнетать австрийскую Украину. «Колокол» откровеннее писал, что для разрешения вопроса о «галицком украинофильстве» «придет свое время, когда завоевание исконной русской области окончательно и нерушимо будет закреплено за Российской Империей», а пока советует «не вмешиваться во внутреннюю жизнь Галиции». В том же духи высказалось и «Новое Время», заявившее, что разрешение «гражданской задачи» в Галиции «пока еще преждевременно». «Русские Ведомости» в свою очередь обвиняют правительство, что оно, «не ожидая окончания войны», хотело осуществить, в оккупированном крае «внутреннеполитические задачи». «День» тоже отмечает, что «гражданское национальное вероисповедное переустройство края должно быть оставлено до времени после окончания войны». Такую же приблизительно позицию заняла и «Речь», причем как она, так и вся, писавшая об австрийской Украине русская пресса, требуя уважения со стороны правительства к национальным и религиозным особенностям оккупированного края, ни словом не упоминает о том крайнем угнетении, которому подвергается за время войны украинское движение в России.
Но наиболее характерным было заявление, сделанное относительно австрийской Украины кн. Б. Трубецким в «Русском Слове» (№ 171 за 1906 г.). «Если мы, писал он, ставим себе целью слияние галичан с коренным русским населением, мы должны с самого начала внушить им убеждение, что быть русским для них значит не отрекаться от своих религиозных верований и национальных особенностей, а сохранять их».
Эти слова свидетельствуют, что Ленин солидарен в национальном вопросе не только с Герценом, но и с кн. Трубецким, так как и кн. Трубецкой и Ленин обещают угнетенным нациям, первый - «сохранение их национальных особенностей», а Ленин — «право наций на самоопределение», но оба в целях слияния наций.
Всеобщее обещание «права» на освобождение со стороны угнетателя является «лицемерием». Ведь это право решительно противоположно его интересам и потому, если он его обещает, то только для того, чтобы обмануть угнетенного и таким путем продолжить свое господство.
Таким же демагогическим лозунгом, как «право на самоопределение наций», можно считать и лозунг «права на труд», который издавна служит буржуазии средством обмана рабочих.
«В борьбе обретешь ты право свое» и если мы представим себе вместе с Герценом, что Украина, вспомнив свое великое выступление против Польши и победу над ней, восстанет против России, и пойдет против нее войной, то о каком «праве» Украины можно будет говорить в такой момент [1]. Нет сомнения, что русское правительство и буржуазия употребят все свои усилия, а также и помощь союзных им государств для победы над Украиной, для ее разгрома и нового подчинения.
Но как поступит в таком случае русский пролетариат? Если он будет воспитан в духе ленинского «права на самоопределение» и если мы допустим даже, что в случае восстания Украины, Ленин выскажется за «поражение России», то русский пролетариат, скорее всего, не послушает его и пойдет против Украины.
Ведь он будет помнить, что уже. в продолжении десяти лет Ленин самым энергичным образом выступает против «распадения России», что он всегда был того мнения, что «выгоды крупных государств, и с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны, при чем они все возрастают, с ростом капитализма» и что необходим «самый полный союз (пролетариев угнетенных наций) с русским пролетариатом» ибо только такой союз даст гарантию полного политического и экономического освобождения».
Кроме того, русский рабочий научился от Ленина, что современные войны отличаются их исключительным империалистическим характером. Приняв это во внимание, русские рабочие легко сообразят, что украинская буржуазия, которая будет стоять во главе восставшего украинского народа, если она будет победителем, не ограничится, конечно, освобождением украинской территории, а постарается также «освободить» напр., и Белоруссию, о присоединении которой уже теперь мечтают сторонники независимой Украины. Не откажется украинская буржуазия и от аннексии доброго куска великорусской территории.
Опасность украинской победы должна будет толкнуть русский пролетариат на выступление против «самоопределяющейся» Украины и в свое оправдание он скажет, что его «право на самоопределение наций вовсе не равносильно требованию отделения, дробления, образования мелких государств». Украинских же рабочих, если они, поверив в «право на самоопределение» присоединятся к восстанию, русский пролетариат назовет изменниками делу «полного политического и экономического освобождения» и будет бороться против них в «освободительных» целях.
Таким образом, как русский пролетариат, так и украинский, если он будет исходить из «права на самоопределение наций» в момент борьбы их народов, великорусского за «единство», а украинского за «отделение», неизбежно придут к выводу необходимости «защиты их отечеств». Тот, кто отстаивает определенное право, не может не защищать того, что осуществление этого права ему принесет. Если мы, скажем, после долгой борьбы добиваемся права на свободное слово, то при всякой попытке отобрать его у нас мы будем защищаться. Не защищая осуществленных требований нет смысла бороться за них.
Осуществление «права на самоопределение» обязывает к «защите отечества». В виду этого нам кажется нелогичным отказ сторонников «права на самоопределение» от защиты современных государств. Вновь организованные государства ничем в действительности не будут отличаться от существующих уже государств. Русские социал-демократы, обсуждая «право на самоопределение», никогда не затрагивали вопроса о том, какими должны быть новые границы — историческими или этнографическими. Если, например, восстановить Польшу в ее исторических границах, то пришлось бы включить в нее литовцев, белорусов и половину украинцев. Но если мы захотим принять принцип этнографических границ, то и в этом случае не придем ни к каким положительным результатам, так как границы при капиталистическом порядке с его войнами и аннексиями постоянно изменяются. Поэтому не существуют и не могут существовать в настоящее время цельные в национальном смысле государства, и в каждом из них господствует наиболее сильная числом нация.
Но все эти соображения собственно не касаются «права на самоопределение» русских революционных социал-демократов, так как их «право на самоопределение» представляет не что иное, как сущее «лицемерие».
Преклонение русских социал-демократов перед «крупными государствами» и перед централизмом этих государств убивает в них способность взглянуть на национальный вопрос с искренне интернационалистической точки зрения.
Ленин, например, решает вопрос о взаимоотношении «6ольших» и «маленьких» наций точно так же, как разрешают его на практике правительства «крупных государств». Причем он в этом случае, как и всегда, выдает свои взгляды за последнее слово марксистского совершенства и говорит от имени Маркса с такой уверенностью, как говорят от имени Господа Бога клерикалы.
Еще в 1896 году Каутский, в его предисловии к «Революции и контрреволюции» Маркса, совершенно правильно отметил, что Маркс ошибся, «отрицая за австрийскими славянскими племенами, прежде всего за чехами, всякую возможность национального существования». Ошибка Маркса заключалась, по мнению Каутского, в том, что Маркс не принял в соображение того, что в 1848 году национальное движение богемцев было классовой борьбой, во главе которого стоял один класс, мелкая буржуазия. Благодаря этому вся нация могла выступить временно как враг революции и национальное движение имело характер единства и целости. В настоящее время чешская нация разодрана теми же глубокими классовыми противоречиями, как и всякая другая современная нация, и потому невозможно, чтобы она снова выступила, как целое, против революционного движения и предала его». «Австрийские славяне, как национальность, никогда уже не сыграют такой роли, какую они сыграли в 1848 году».
Приговаривая австрийских славян к национальной смерти, Маркс все свои симпатии обращал к Польше, при помощи восстановления независимости которой он рассчитывал на полную победу европейской демократии. Но положение изменилось. Ленин выступает теперь против лозунга независимой Польши, потому что «Петербург сделался гораздо более важным революционным центром, чем Варшава». Не смотря на это, Ленин все же пользуется позицией Маркса после [18]48 г., чтобы оправдать свой взгляд на необходимость подразделения народов на «революционные» и на «реакционные» и «подчинения интересов демократии одной страны интересам демократии нескольких или всех стран».
В доказательство справедливости такого взгляда, Ленин приводит следующий пример: «Представим себе, что между двумя большими монархиями находится одна маленькая, королек которой родственными или иными узами связан с монархами обеих соседних стран. Представим себе, далее, что провозглашение республики в маленькой стране, изгнание ее монарха, означало бы на практике войну между двумя соседними большими странами из-за восстановления того или иного монарха маленькой страны. Нет сомнения, что вся международная социал-демократия, как и действительно интернационалистическая часть социал-демократии маленькой страны была бы против замены монархии республикой в данном случае».
Пример этот поразителен. Во-первых, предположение возможности войны между двумя большими государствами из-за изгнания «королька» в «маленькой стране» так же наивно, как, например, объяснение современной мировой войны убийством австрийского престолонаследника сербом. Изгнание «королька» могло послужить лишь поводом большим государствам для сведения между собой империалистических счетов и поэтому, казалось бы, «вся международная социал-демократия» должна была бы выступить не против республиканских стремлений маленькой страны, а против войны больших государств, при чем одним из ее антивоенных лозунгов должен бы быть лозунг защиты республики «маленькой страны» и стремление осуществить республиканский порядок в воюющих больших государствах.
Но не надо забывать, что Ленин относится с крайним презрением к «маленьким нациям», называет их «одним из источников паразитизма» и обыкновенно отожествляет понятие «маленькие» с понятием «угнетенные». Он тоже находит, что «интернационалистическое воспитание рабочего класса не должно быть конкретно одинаковым в нациях больших и угнетающих и в нациях маленьких и угнетенных». Так как: «Путь к одной цели: к полному равноправию, теснейшему сближению и дальнейшему слиянию всех наций идет здесь, очевидно, различными конкретными дорогами».
«Центр тяжести, пишет Ленин, интернационалистического воспитания рабочих в угнетающих странах неминуемо должен состоять в проповеди и в отстаивании ими свободы отделения угнетенных наций». И заявив со свойственным Ленину джентльменством, что «мы в праве и обязаны третировать всякого социал-демократа угнетающей нации, который не ведет такой пропаганды, как империалиста, как негодяя», тотчас же добавляет, что «мы обязаны воспитывать рабочих в равнодушии к национальным различиям. Это бесспорно» [2].
Казалось бы, воспитание такого «равнодушия» и есть воспитание «негодяев», но Ленин разъясняет, что: «Член угнетающей нации должен быть «равнодушен» к вопросу о том, принадлежат ли маленькие нации его государству или соседнему или самим себе, смотря по их симпатиям: без такого «равнодушия» он не социал-демократ. Чтобы быть социал-демократом-интернационалистом, надо думать не о своей только нации, а выше ее ставить интересы всех, их всеобщую свободу и равноправие».
«Наоборот. Социал-демократ маленькой нации должен центр тяжести своей агитации класть на втором слове нашей формулы: «добровольное соединение» наций. Он может, не не нарушая своих обязанностей, как интернационалиста, быть и за политическую независимость своей нации и за ее включение в соседнее государство. Но во всех случаях он должен бороться против мелко-национальной узости, замкнутости, обособленности, за счет целого и всеобщего, за подчинение интересов частного интересам общего».
Итак, социалисты угнетающих наций должны «равнодушно» проповедовать и отстаивать «право на самоопределение наций», а социалисты наций угнетенных должны «во всех случаях», наоборот, отстаивать «соединение наций» и «подчинение интересов частного интересам общего».
Обе стороны, социалисты угнетающих и угнетенных наций обязаны, если они не хотят быть «негодяями», стремиться к «теснейшему сближению и дальнейшему слиянию всех наций».
Нет сомнения, что это «дальнейшее слияние» выражает собой не интернационализм, а современную систему централизма «крупных государств» и «дальнейшей» ассимиляции и угнетения подчиненных им наций.
Верный этой системе, Ленин переносит ее и в социалистический порядок и заявляет, что «целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их». Как убежденный централист он отворачивается от того общепризнанного факта, что капиталистический порядок, угнетая нации, одновременно, возрождает их и организует. Возрождение угнетенных наций параллельно с демократизацией культуры и поэтому нельзя не согласиться с Бауэром, что нации полностью разовьются только при социализме, когда широкие массы примут участие в культурной жизни, которая неизбежно примет национальный характер, ускоряющий своим мирным разнообразием общественный прогресс.
Во всяком случае, ясно, что признание необходимости «дальнейшего слияния наций» никак нельзя помирить с «тезисом» права на самоопределение, и мы поэтому не можем не отнести этот «тезис» к числу прочих национально-«освободительных» лозунгов современного воюющего империализма. Последняя циммервальдская конференция искренно и честно заявила, что она считает пролетариат обязанным «отклонять все, деланные, под знаменем освобождения угнетенных народов пробы создания будто независимых, а по существу неспособных к жизни государств».
Циммервальдское интернационалистическое движение выступило, как известно, с автономистической программой в национальном вопросе, заявив в резолюция его второй конференции, что «Пока социализм не осуществил свободы и равенства прав всех наций (сравните с ленинским «дальнейшим слиянием»!) неизменной обязанностью пролетариата должен быть энергичный отпор путем классовой борьбы против всякого угнетения более слабых наций и требование защиты национальных меньшинств и автономии на основании полной демократии».
Классовая борьба против всякого национального угнетения — вот тот принцип, на котором только и может быть построена действительно интернационалистическая социалистическая программа в национальном вопросе.
Разница между циммервальдскими «тезисами» в национальном вопросе и «тезисами» Центрального Органа Р. С.-Д. Р. П. именно в том и заключается, что последний, признавая «право на самоопределение наций», в действительности отстаивает политику враждебного отношения к освободительной борьбе наций, противопоставляя циммервальдской «свободе и равенству прав всех наций» свое «дальнейшее слияние».
Отстаивая борьбу за национальное освобождение, циммервальдцы проявляют достойную всякого признания заботу о «национальных меньшинствах» и требуют демократической автономии для угнетенных наций.
«Центральный Орган», наоборот, не только не выставляет требования автономии, но относится к ней даже презрительно, потому что, по выражению Ленина, «автономия, как реформа, принципиально отлична от свободы отделения, как революционной меры».
Все, что защищает Ленин всегда, конечно, очень революционно. Но если взять пример Швеции и Норвегии, с которым так носится Ленин, то эти две нации «самоопределились» мирно и правительственным путем. С другой стороны борьба за ирландскую автономию проявлялась в длительной и упорной революционной борьбе.
Ленину приходится в его защите «права на самоопределение», чтобы, выйти победителем, смешивать понятия. В данном случае он отождествляет формы освобождения наций со средствами осуществления их освобождения.
Осуществление автономии, как и государственной независимости, может быть результатом в одном случае революционной борьбы, в другом - легального правительственного или общественного акта. Кроме того, за один и тот же освободительный национальный лозунг различные классы угнетенной нации, различно его понимая, различно и борются за него. Буржуазия как в стремлении к государственной независимости, так и в стремлении к автономии неизменно пользуется политикой компромисса с правительством господствующего государства, патриотические чувства к которому у нее несравненно сильнее симпатий к демократическим намерениям ее народа.
Что касается до пролетариата и демократии угнетенной нации, то их национально-освободительные стремления выразятся в решающие моменты при автономистической демократической программе к баррикадной борьбе, а при программе отделения в борьбе траншейной.
Не скроем, что мы, с нашей стороны, предпочитаем борьбу баррикадную, т.е. политическую революцию борьбе траншейной, т. е. войне. Отличие автономистического движения от движения сепаратистического в том именно и заключается, что первое ведет демократию всех наций, угнетенных «крупным государством», на путь борьбы за политическое освобождение, ибо только при свободном политическом порядке возможно осуществление демократической автономии, в то время как второе — сепаратистическое, является делом одной угнетенной нации, которая борется не против угнетающего ее порядка, а против угнетающого ее государства, — не может не превратиться при современной напряженной атмосфере антагонизма «крупных государств» в империалистическую военную комбинацию.
Необходимо принять во внимание так же и то, что стремление к завоеваниям капиталистических держав служит как бы продолжением системы угнетения наций внутри этих держав. Московское государство, например, только тогда превратилось в современную российскую империю, когда оно покорило, стоящие выше его в культурном отношении, но дезорганизованные междоусобными войнами Польшу и Украину, и подчинило обеих царскому варварскому бюрократическому централизму. Величие «русской» империи, приводившее всегда в такой восторг русское оппозиционное движение, построено на господстве великорусского народа над целым рядом аннексированных народов.
Угнетение наций внутри государства, подобно угнетению колониального населения, способствует развитию империалистической жадности правительства «крупного государства», которое для осуществления своих военных планов пользуется не только своим народом, но и громадными массами угнетенных народов, составляющих в России, как и в Австрии, большинство населения. Центр вытягивает из угнетенных им народов большие средства, которые обогащают государственную кассу и дают возможность правительству содержать армию и чиновничество, который обеспечивают его господство.
Поэтому демократическая, автономистическая децентрализация «крупных государств», позволяющая и демократии угнетенных народов принять участие в политической жизни, не может не ослаблять реакционность и всемогущество центральной власти. Поэтому так же национально-освободительные движения угнетенных наций и в особенности, если пролетариат принимает в них активное революционное участие, связывая свое национальное освобождение с его общим классовым освобождением, — несомненно служит общественному прогрессу.
В вопросе старых аннексий Центральный Орган Р.С.-Д.Р.П. держится того мнения, что «протест против аннексий есть ничто иное, как признание права самоопределения», т. е., что если мы выступаем против новых аннексий, то мы тем самым должны выступать против старых аннексий и значит за право самоопределения. Ленин утверждал в виду этого, что я «выступая против права самоопределения, таким образом, защищаю старые аннексии царизма (Финляндии и т. п.)» и обозвал меня по этому поводу «довольно откровенным слугой буржуазии».
Ленин очень любит, как бы в доказательство его «революционной» бесшабашности, ругнуть крепким словом своего противника. От этой его манеры тошнит и приходится часто делать над собой известное усилие, чтобы заставить себя продолжать с ним разговор.
В доказательство того, что протестующее против аннексий должны признавать право самоопределения, Ленин приводит такое сравнение: «Допустим, я выхожу на улицу любого европейского города и заявляю публично (!), повторяю потом в газетах (!) «протест» против того, что мне не позволяют купить человека в рабство. Нет сомнения, что меня в праве будут счесть рабовладельцем, сторонником принципа или системы, как хотите, рабства. Что мои симпатии к рабству облечены в отрицательную форму, а не в положительную («я за рабство»), это никого не обманет. Политический «протест» вполне равносилен политической программе, это до того очевидно, что как-то неловко даже быть вынужденным разъяснять».
Мы очень сомневаемся, что публика «любого европейского города» могла бы «счесть» Ленина рабовладельцем. Она, скорее всего, приняла бы его за господина психически больного манией господства. Редакции газет «любого европейского города», наверное, с удивлением бросили бы его «протест» в редакционные корзины. Впрочем, это «сравнение» так же нелепо, как и утверждение, что «политический» «протест» (кавычки Ленина) вполне равносилен политической программе.
Вторая циммервальдская конференция совершенно правильно заявила, что «пролетариат борется против аннексий не потому, что признает мировую карту, какой она была перед войной, за соответствующую интересам народа и которая поэтому не должна быть измененной! Социализм сам стремится к уничтожению всякого национального угнетения путем экономического и политического объединения народов, которое неосуществимо при существовании капиталистических границ».
Мы протестуем против новых аннексий, потому что они служат новым насилием над нациями и новым препятствием, их освободительным движениям. Что касается старых аннексий, то действительным защитником их являемся не мы, а Ленин, потому что он, а не мы, стоит за «дальнейшее слияние наций» в «крупных» и централизованных государствах, а от его «права на самоопределение», как он сам утверждает, откажутся по его «обеспечении» угнетенные нации.
Мы, наоборот, отстаиваем необходимость борьбы с последствиями старых аннексий, с угнетением аннексий, с угнетением аннексированных наций и завоевания для них демократических и автономных прав, как единственной возможной гарантии их свободного национального существования и развития при капиталистическом порядке. Изменение границ — задача империализма, наша задача – за децентрализацию и демократизацию «крупных государств». Причем пролетариат угнетающей нации, по крайней мере, его действительно интернационалистически настроенная часть, обязана помогать нам в нашей борьбе своим давлением на центральное правительство.
Мы против того, чтобы петроградское правительство и петроградский центральный комитет централизовали в своих руках, первое — всю политическую власть над российской империей, второй — всю организационную власть над российской социал-демократией.
Мы отстаиваем федералистический принцип как в устройстве российской империи, так и в организации российской социал-демократии.
Когда украинская социал-демократия, окончательно сформировавшаяся в програмном и организационном отношении на ее учредительном съезде в 1905 году, высказалась за объединение с российской социал-демократией на основе автономии, то российские социал-демократы в продолжение длительных, несколько раз возобновлявшихся, переговоров с нами самым решительным образом отрицали объединение, предлагая нам «слияние», от которого мы, конечно, отказались и на которое никогда не согласимся.
Чтобы представить себе совершенно конкретно, что такое «право на самоопределение наций», достаточно будет привести цитату из письма Ленина в одну из наших редакций, которую мы печатаем с разрешения автора: «Должен сказать, писал он нам, что проповедью отделения украинских рабочих в особую социал-демократическую организацию возмущен глубоко».
Украина — в продолжение всего XIX и нашего столетия находится в положении великорусской колонии, причем репрессии царского правительства над украинским движением всегда были беспощадны. Украинское печатное слово было запрещено в продолжение 30 лет перед революцией и теперь снова запрещено с начала настоящей войны, в то время, как русская армия при занятии Галиции и Буковины разгромила все культурные достояния украинского народа, которые он приобрел в сравнительно свободных политических условиях Австрии.
Украинская социал-демократия признала своей обязанностью борьбу за освобождение своего народа. Она противопоставила украинской буржуазной политике, заключающейся в исключительном стремлении «помириться с правительством» за цену маленьких уступок с его стороны, политическую программу демократической автономии и тактику революционной классовой борьбы совместной с пролетариатом всех наций России против царского порядка и за политическую и национальную свободу. Отдельная, но связанная автономно с российской социал-демократией, украинская организация необходима для осуществления отдельного политического требования автономии Украины.
Но русская социал-демократия встретила наше движение с первых дней его появления с «глубоким возмущением». В меру роста нашего движения и не смотря на то, что наша партия приняла в 1905 году совершенно определенный социал-демократический характер и придерживалась последовательной революционной тактики, наш антагонизм с русскими социал-демократами, работавшими на Украине, не только не ослабевал, а постоянно усиливался.
К нам относились как к «шовинистам» и как «сепаратистам» не смотря на то, что русские социал-демократы, следуя по стопам правительственной ассимиляции и пользуясь ее результатами, организовывали пролетариат в украинских городах, как русский пролетариат, и этим отделяли его культурно от пролетариата сельского, чем, конечно, нарушали единство рабочего движения на Украине и замедляли его развитие.
За все время их деятельности они никогда не выступали на украинской территории против национального угнетения и пользовались результатами этого угнетения, как возможностью расширения их влияния и их организаций на всю большую украинскую территорию, что, конечно, значительно усиливало их движение.
Мы никаких претензий не можем иметь к русским товарищам, работающим среди русского пролетариата на русской территории или эмигрировавшего на украинскую территорию, но мы говорим о тех русских социал-демократах, которые работают среди нашего пролетариата и, признавая наше «право на самоопределение», отрицают все же за нами право борьбы за наше национальное освобождение.
Если они говорят искренно о том, что хотят протестовать против старых аннексий, в результате которых Россия тяжело угнетает Украину, то пусть хоть не препятствуют украинскому пролетариату бороться за его национальное освобождение.
Примечания
1 Кстати отметим, что «Сборник» предлагает в его «Тезисах» «решение вопроса об отделении референдумом отделяющейся нации». Ничего нет ошибочнее такого взгляда. Самостоятельно отделившаяся нация не нуждается в референдуме. К референдуму может прибегнуть только Завоеватель или вообще господствующая власть и при таких условиях референдум может быть лишь проявлением насилия. Хорошо бы, например, выглядел референдум, организованный теперь немцами в Польше. Ходят также слухи, что черносотенцы отстаивают необходимость референдума на Украине для разрешения вопроса о ее национальной школе. Нельзя сомневаться, что при теперешних, полицейских условиях, когда даже украинское печатное слово запрещено, такой референдум даст благоприятный для царского правительства ответ.
2 В «Сборнике» помещена заметка об Общегородской социал-демократической конференции в Харькове, состоявшейся в ноябре 1915 г. В приведенных резолюциях этой конференции, не смотря на то, что Харьков украинский город, ни одним словом не упомянуто о национальном угнетении Украины и о ее «праве на самоопределение». Казалось бы, момент для такого заявления был очень подходящим. Спрашивается поэтому, считает ли Ленин харьковскую социал-демократическую конференцию собранием «негодяев» и если нет, то почему?
Печатается по изданию Л. Рыбалка. Русскіе соціалдемократы и національный вопросъ. - Женева: Изданіе редакціи украинской соціалдемократической газеты "Боротьба", 1917.
<<<