В самом начале своего доклада Игорь Григорьевич упомянул об одном важном и поразительном факте, связанном с феноменом, названным им спецификой российской цивилизации как экстенсивной цивилизации, в которой ресурсо- и человекорасточительство является в значительной степени показателем многих критических или кризисных ситуаций. В связи с этим я вспомнил эпизод, который произошел на совещании историков-писателей в Академии Наук. Это было в 1989 г. В своем выступлении на этом совещании великий русский писатель, до сих пор еще нами недооцененный, Виктор Петрович Астафьев попытался переосмыслить итоги Великой Отечественной войны. Он сказал, что, ведь, Великую Отечественную войну мы не выиграли, мы ее проиграли, если сравнить, как живут немцы и как живут русские крестьяне. А ведь мы Германию просто труппами засыпали! Эту мысль-пагубность для России человекорасточительства- Астафьев, прошедший войну рядовым солдатом, вынашивал всю жизнь и передал нам от лица уходящего поколения. В конце жизни Астафьев писал, что Россия никогда не будет такой, какой была в XIX в. и в первой половине XX в. Она погибла, ее внутренний человеческий потенциал исчерпан.
Эти трагические размышления одного из крупнейших российских писателей заставляют нас задуматься над тем, что же является основой такого экстенсивного развития России и его губительности. Игорь Григорьевич попытался объяснить, откуда произошло это человекорасточительство. Одной из глубинных причин, находящихся у истоков российской цивилизации является тот самый феномен синкрезиса. Раскрывая его с разных сторон - через манихейство, через конструкт должного-сущего, через различные мифологические представления, составляющие своеобразие менталитета русского человека, - докладчик достаточно красноречиво показал, в чем главная беда России как типа цивилизации.
Но я хотел бы напомнить, что традиционный российский синкрезис имел в истории России не только негативную сторону, чего мы стыдимся. Например, в XIX в., опираясь на феномен Пушкина, Достоевский сказал о всемирной отзывчивости русской культуры, о ее способности вбирать в себя, не изменяя своей собственной природе, очень важные вещи из чужого сознания, из чужой культуры. И в дальнейшем эта идея, развитая Владимиром Соловьевым, получила название всеединства. Мне кажется, что здесь мы видим пример, как самый замечательный российский синкрезис может выполнять и конструктивную, позитивную миссию. По моему мнению, все происходящее с Россией в постсоветское время связано в какой-то степени с кризисом ощущения всемирности.
Для традиционного русского сознания свойственна апелляция к "Москве-Третьему Риму" или к мессианизму Святой Руси и т.п., а в советское время - к всемирно-исторической миссии советского народа-застрельщика коммунизма во всем мире, пролагающего всемирно-исторические пути человечеству. Сегодня мы в какой-то степени оказались один на один со своим собственным менталитетом, ощутившим ущербность. В то время, как во всем мире в связи с тенденциями глобального развития почти каждая культура, в том числе и локальная, выявляет в себе не столько менталитет, сколько-есть такое недавно появившееся выражение-глобалитет, то есть некоторые внутренние интенции ко всемирности. Можно сказать, что, например, и исламский фундаментализм в своих агрессивных притязаниях тоже в какой-то степени выражает идеи собственного глобалитета. Я думаю, что одна из перспективных тенденций, не окончательно исчерпанных в российском национальном сознании, - возвращение к идее всемирной отзывчивости. Той идее всемирной отзывчивости, которую мы, в частности, и в связи с войной с Чечне, почти утратили.
Меня очень поразил факт, сообщенный нашими газетами по поводу некоторых деталей штурма Театрального центра, где находились заложники. Наши спецназовцы действовали именно так, как действовали бы манихеи, о которых говорил И.Г.Яковенко (имеется в виду расстрел женщин-шахидок-прим. ред.). Мне кажется, это опасный симптом, связанный с утратой как раз неких идей всемирной отзывчивости. Я думаю, что на пути обретения нового синкрезиса, связанного с осознанием своей исторической миссии (потому что Россия, по существу, - мир миров, и способность России объединять различные национальные менталитеты в определенной мере равносильно всемирности), лежит механизм возрождения русской и российской культуры и ее возвращения в лоно мировой цивилизации. Это и есть тот общий аршин, которым мы можем мерить Россию в лице других народов земного шара.
