Структура российского общества оставалась в начале XX в. по сути феодальной. Все население империи делилось на юридически обособлен¬ные сословия: крестьян, мещан, купцов, дворян, духовенства и т. д. Каждое из них жило по своим особенным законам. Систематическое изложение правовых норм, касающихся исключительно крестьянства, выдержало, к примеру, перед войной два издания. Примечателен вывод, к которому пришел его составитель: «...и после освобождения крестьян крестьянин остался прикрепленным к земле. Он прикреплен к земле, которую он со¬гласен бросить, так как она его не кормит, она ему в тягость. Он должен, чтобы освободиться еще уплатить выкуп, очевидно определенный гораздо выше ее доходности, если и общество не хочет принять ее даром»86. Лишь переход в купеческое сословие освобождал от обязательной для крестьян и мещан приписки к какому-либо сельскому или городскому «обществу» (со всеми вытекающими из нее административными и фискальными огра-
ничениями) .
Но приписка — далеко не единственное различие между привилеги¬рованными и непривилегированными сословиями. Наиболее остро со¬словное неравенство ощущалось в системе налогообложения: с каждой десятины земли, по подсчетам тогдашних экономистов, крестьянин платил налогов в 3 раза (а с учетом выкупных платежей — в 40 раз) больше, чем государство взимало с десятины земли помещика88.
Иная система налогообложения была просто невозможна в стране, где до февраля 1917г. «государственная власть была в руках одного класса, именно: крепостнически-дворянского, помещичьего, возглавляе¬мого Николаем Романовым»89. Известный русский публицист Н. А. Руба-кин на основе «Списка гражданских чинов 1903 г.» рассчитал, что в среднем на каждого чиновника 2-го и 3-го классов90 приходилось по 4 387 десятин наследственной земли и 840 десятин приобретенной, та¬ким образом «правящая бюрократия не что иное как земельная аристо¬кратия — факт, вскрывающий истинный классовый характер российско¬го чиновничества»91.
