От Павел Чайлик Ответить на сообщение
К WFKH
Дата 17.10.2006 17:39:13 Найти в дереве
Рубрики Идеология; Версия для печати

Синтаксис и семантика

СИНТАКСИС и СЕМАНТИКА

Это всего-лишь черновик, но ничего кроме черновиков писать не умею.

Человеческий язык – это в первую очередь СИНТАКСИС и СЕМАНТИКА.
СЕМАНТИКА - магическая по своей природе фундаментальная основа языка. Знаковая система, аппелируюшая не к понимаю, а к подсознанию. Семантика – необходимая основа языка и человеческого сознания вообще. Что-то вроде базиса. Точка отсчета и система координат.
СИНТАКСИС – более поздняя конструкция, с одной стороны, служащая укреплению СЕМАНТИКИ, с другой стороны, достигая огромной весовой доли в современной культуре, строящая новую СЕМАНТИКУ в системе координат старой. Отношение семантики и синтаксиса сложное явление и я не претендую на его развернутое рассмотрение и не берусь в рамках этой статьи эти отношения описать. Профессор, читая лекцию по математике или участвуя в дискуссиях, использует синтаксис с целью развития синтаксиса как своего, так и студентов, оппонентов и т.д. Опираться он будет, конечно же, на семантику языка, но его главная цель – развитие синтаксиса. Общественный деятель – чаще маг и гипнотизер, использующий семантику языка, хотя и под личиной синтаксиса.
Не хочу обсуждать правомерность таких действий ни с какой позиции.
Хочу указать на использование достижений синтаксиса современной науки, как фундамента для новой семантики (знаковой системы, аппелирующей к подсознанию). Возможно это стало благодаря трансформации механизмов человеческого общения, которая, в свою очередь, стала возможной из-за трансформации человеческой среды и языка. Не стоит, я думаю, заострять внимание на вопросах «о курице и яйце». Но следует указать на то, что в такой среде роль науки мутирует из познавательной в религиозную. Она из системы развития синтаксиса трансформируется в систему разработки, внедрения и утверждения (охраны) новой семантики. Конечно, нужно иметь в виду, что наука современная выросла из синтаксиса, который стремился укрепить семантику мировых религий. Но надо иметь в виду, что синтаксис этот совершил эволюцию от схоластики к логике (современному пределу объективности разума). Дойдя до этого предела он совершает откат к схоластике. И такой откат – центр современной трагедии науки. Она все больше обслуживает созданную своими достижениями семантику.

В это ключе я хотел бы затронуть тему идеологии. Современное противостояние религии и науки (или научности) очень показательно. Потому, наверное возникают разговоры о «чистой науке», потому как ощущение того, что наука занялась не своим делом становится устойчивым.
Идеология видится большинству как средство научной аргументации новых символов (эффективность, деньги, свобода, индивидуализм пр.). "Штурманы" и "Рулевые" ждут новую идеологию именно от ученных (людей науки). Т.е. ждут превращения элементов синтаксиса языка науки в семантическое основание. Хочу заметить, что такая аргументация новых символов является научной лишь по форме и однозначно является схоластикой. Нельзя рассматривать процессы, происходящие в науки не видя противостояния этих двух принципиально расходящихся ветвей (познание неизвестного и утверждение символов).
Этот процесс протекает уже не одно поколение. Возникла и развилась новая культура дискуссии.
Суть ее в аппелировании не к логике и аргументации оппонента, а к его личной позиции.
Мы в дискуссии, как в шахматной партии, в которой цель – победа, совершаем ходы за оппонента (домысливаем) и отвечаем на свое домысливание. Жульничаем. Позволяем себе некорректное поведение. Ощущаем угрозу себе лично, когда позиция нам не нравится, а логика непонятна или ведет в нежелательном для нас направлении. Этот элемент (я не имею в виду жульничество) всегда был частью научной дискуссии (воспитывался как обязательный инструмент), но в современных условиях мутировал в нечто прямо противоположенное целям проверки прочности обоснования. В современной научной дискуссии очень много политики. Это все признаки ухода от позновательного процесса (сути науки).
Всякое рассмотрение символов «новой семантики» в форме альтернативных логических построений считается нежелательным, ненаучным, вредным. Оппонента обвиняют в безграмотности, глупости, умственной отсталости, узости взглядов. Хотя суть такого подхода убедиться в том, придем ли мы к тем же выводам исходя из других (не менее логически и практически обоснованных) утверждений. Думаю, следует считать такую позицию – главным признаком отхода науки от той роли, которую она играла в культуре до последнего времени – роли неангажированного социальными обязательствами и уже поэтому претендующего на объективность искателя новых полезных взглядов на мир и логических следствий таких взглядов.
Термин «идеология» принял свое современное содержание (естественное необсуждаемое понимание или видение) именно тогда, когда наука стала претендовать на роль новой религии – автора современной семантики и хранителя синтаксиса. Произошло это по вполне естественной причине. По крайней мере, мне этот процесс видится как вполне объективный. Наука, будучи изначально «охранной системой старой семантики» достигла своей цели. На какое-то время отойдя от охранной функции (выйдя из под опеки религии) и погрузившись в дебри неизвестного, она обрела страстных сторонников, положивших жизни на алтарь развития синтаксиса, который вошел в противоречие со старой семантикой и охраняющим ее архаичным синтаксисом. В противоречие вошла не только наука но и вся культура. Противоречия эти были заложены еще в «старом синтаксисе» и нашли свое развитие в культуре. Внутренняя противоречивость культуры – тема серьезного исследования. Войдя в это противоречие она (наука) уже самим этим фактом стала претендовать на роль оппонента старой семантики и синтаксиса. Так или иначе – на нее была сделана ставка в этом противостоянии и это стало началом конца. Наука перестала быть неангажированной. Происходит естественная при таком переходе мутация понятий. Она (мутация) весьма фундаментальна. Наука – это общественный процесс, объединяющий в единую систему и мировозрение частные усилия отдельных «искателей». Так науку вижу я. Думаю что так ее видят многие. Но думаю что очень скоро все изменится. Эта ее функция сама по себе внутренне противоречива. Обременяя себя другими социальными функциями (что неизбежно) наука меняет характер своих взаимоотношений с «искателями». Она, со всей неизбежностью трансформируется в религию, и на место науки приходит какое-то новое явление. Точнее, это тоже самое по сути явление, пока никак не названное.

Факультативно было бы интересно обсудить такие явления и вопросы:

Чем является современная страсть к окультизму, магии и мистификации? Почему общественные процессы стали сферой иррациональных утверждений и поступков?
Не разрушение ли это синтаксиса?
Не попытка ли утопить его конструкции в семантике языка, создать новый базис?

Может ли существовать культура с непротиворечивым синтаксисом?
Я лично уверен, что существование такого синтаксиса невозможно, хотя синтаксис и стремится всячески сделать себя непротиворечивым.
Главные препятствия:
Ограниченность возможностей языка и неограниченность многообразия мира (невозможность его полной познаваемости).
Подмена процесса познания процессом усложнения синтаксиса (потеря связи с реальностью).

Также вопросом является зачем синтаксис стремится быть внутренне непротиворечивым? Зачем он исключает из рассмотрения вопросы бытия, внутренне-противоречивые по своей сути, и заменяет их банальными тождествами-фальсификациями (внешне безупречными, но совершенно бесполезными на самих себе завязанными аксиомами)?

Возможно ли познание за пределами синтаксиса?
Думаю что такой вопрос интересен лишь как пример «синтаксиса фанатика», в котором он логичен.
Другими словами, задавание «крайних» вопросов – есть непонимание того факта, что находишься в рамках синтаксиса. Оно полезно лишь для выявления факта нахождения в рамках синтаксиса. Как средство определения положения в системе координат. Несфальсифицированного (логически обоснованного, внутренне непротиворечивого и не банального) ответа на «крайний» вопрос получить невозможно.
С другой стороны – он всегда будет открытым. И именно этот вопрос (сформулированный в любой форме) будет вдохновлять «искателей» обогощать любой (их родной) синтаксис.

Может ли существовать «открытый» синтаксис?
Т.е. может ли существовать синтаксис, в качестве одного из базисных элементов которого является информация о том что он – всего-лишь описание того, что напрямую не может быть познано?
Насколько такой синтаксис будет болезен для познания?

И еще более важный вопрос.
Может ли существовать культура, моделирующая семантику собственного языка?
Может ли «открытый» синтаксис взять на себя социальные функции?
Другими словами, может ли существовать цивилизация, в основе которой лежит не фетишизм, а познание? Совершит ли цивилизация этот переход или упадет на уровень ниже?

Вспоминается сюжет Матрицы III. Закопаемся ли мы на этом повороте истории еще глубже в свои оборонительные иллюзии (усложним и без того сложный и уже раскалывающийся синтаксис) или решим хоть немного приподняться на поверхность?