Есть вещи, над которыми лучше не задумываться. Есть подробности, которых лучше не знать. Если постараться, можно и вовсе не заметить очередной судебный процесс по «делу капитана Ульмана». На этот раз процесс обещает быть коротким. Присяжных не будет, судить станут профессиональные судьи - так решил четыре недели назад Конституционный суд России. Обвиняют свои, судят свои. Приговор - кассация - зона. Это устроит всех: и чеченцев, и правозащитников, и прогрессивное мировое сообщество, и Главную военную прокуратуру, и военный суд, и настоящих так и не пойманных убийц.
Дело Ульмана
В январе 2002 года в Шатойском районе Чечни проводилась масштабная операция Объединенной группировки войск на Северном Кавказе. Цель - поимка или уничтожение Хаттаба, который, по оперативной информации, находился в селе Дай с 15 боевиками-арабами. Боевики могли передвигаться на легковом автомобиле. Капитан СпН ГРУ Ульман командовал одной из шести разведгрупп. Ему приказали организовать засаду на дороге. Спецназовцы Ульмана десантировались с вертолета в указанном месте и заняли позицию. Через двадцать минут на дороге показался «уазик», в котором, как позже выяснилось, ехали шесть человек. Спецназ попытался его остановить, водитель не отреагировал. Ульман приказал открыть огонь по машине, после чего она остановилась. Во время обстрела один из пассажиров был убит, еще двое - ранены. Раненым была оказана медицинская помощь. Ульман по рации доложил о случившемся майору Перелевскому - оперативному офицеру от спецназа при руководителе операции полковнике Владимире Плотникове. Передал паспортные данные всех задержанных. Спустя два часа состоялся следующий диалог по рации:
- Капитан, у тебя шесть «двухсотых».
- У меня один «двухсотый» и два «трехсотых» (один убитый и двое раненых - Авт.)
- Ты не понял, капитан, у тебя шесть «двухсотых».
- Еще раз: мне что, всех их уничтожить?
- Да.
«И тут я перестал сомневаться, - скажет на суде Ульман, - что в «уазике» ехали боевики. В принципе стандартная разведгруппа - женщина и старик для прикрытия. И они представляют очень серьезную опасность, если их приказывают уничтожить. Я объявил бойцам приказ руководства, назначил подгруппу уничтожения».
О том, что произошло на дороге, вскоре узнал весь район. Чеченцы, проезжавшие мимо разведчиков, видели и обстрелянную машину, и номера на ней. На следующий день группе приказали явиться на временный пункт управления. Ульман доложил все как было. Ребят вроде бы даже похвалили. Затем Ульмана вызвали к прокурору. «Про Буданова слышал? - спросил прокурор. - Будешь новым Будановым».
В результате под суд пошли три человека из группы Ульмана и оперативный офицер спецназа Перелевский. Майор Перелевский утверждает, что передавал группе приказ полковника Плотникова. Полковник утверждает, что такого приказа не отдавал.
Вообще, «дело Ульмана» не зря называют «знаковым». Похоже, все прекрасно понимают, что Ульман будет осужден при любых раскладах. Иначе, дескать, чеченцы «перестанут верить российскому правосудию». В том смысле, что сейчас они ему верят от всей души, но могут и перестать.
А на тех, кого этот приговор может не устроить, решили не обращать внимания. Ну сколько их там, потенциально недовольных и возмущенных приговором? Где-то около миллиона, грубо говоря. Тех, кто за все эти годы «прошел Чечню». Действительно, плюнуть и растереть. Да они, в принципе, сами виноваты - зачем присягу принимали и приказы выполняли?
Немаловажная деталь: с тем, что Ульман виновен в преступлении, не спорит почти никто. Как мало кто сомневается и в том, что капитана - по разным причинам - сделали «крайним». Конечно, разведчики поступили глупо. Ничего не мешало спокойно пропустить «уазик», так как вышестоящие командиры использовали их явно по-дурацки, заставив исполнять две взаимоисключающие задачи - блокирование дороги и засаду. Ничего не мешало «втирать» своим командирам по рации, а самим действовать автономно, заботясь не об общем замысле, а о собственной безопасности. И тогда бы преступность приказов компенсировалась их невыполнением. Еще можно было сыпануть в багажник машины горсть патронов - и получить по ордену за уничтожение боевиков. Но на свою беду разведчики оказались хорошими военными, мощным и нерассуждающим оружием в неумелых руках.
ГРУ - самый специальный спецназ
Чем дольше длилось это дело, тем больше смелела официальная пресса. И вот уже начали храбро говорить о том, что вместе с Ульманом на скамье подсудимых должны сидеть те офицеры или даже генералы, кто планировал операцию и отдавал приказы.
И, похоже, никто из «официально сертифицированных» аналитиков-публицистов-экспертов ни словечком не заикнулся о главном. Что дело не в том, кто приказал уничтожить пассажиров «уазика», а в том, что же происходило в это время на территории республики? Если это была война, то в условиях военного времени любое неподчинение военным рассматривается как сопротивление. Со всеми вытекающими. Если Чечня - это территория России и там идет борьба с бандитами, тогда что там, простите, делает спецназ ГРУ? В России много «специальных войск», но спецназ ГРУ - самые специальные. Кто не в курсе, спецназ - это профессионалы-диверсанты, основная задача которых - обнаружение и уничтожение шахт с баллистическими ракетами в глубоком тылу противника. Плюс организация засад и диверсий. На территории своей страны спецназ ГРУ не может применяться в принципе. И можно сколько угодно спорить о гуманизме, о том, что заведомо преступные приказы выполняться не должны, а убивать мирных граждан бесчеловечно. Но во время боевого задания - и об этом говорил Ульман - для диверсанта нет мирных граждан. Как и немирных. Для него вообще там нет людей. Всех, кроме своей группы, он воспринимает как цели. Опасные, потенциальные или не представляющие угрозы. Нет стариков, детей и женщин. Есть только цели. Любой увидевший разведгруппу должен умереть. Это жуткая, бесчеловечная логика спецназа. Логика, находящаяся вне морали. Аксиома, за которую заплачено тысячами спецназовских жизней в десятках локальных войн. Логика, делающая спецназ таким эффективным. И таким опасным.
Власть, решившая шесть лет назад руками собственной армии навести порядок в мятежной республике, так и не удосужилась решить главную проблему - законность этой войны. Закон о чрезвычайном положении на территории Чечни так и не появился, не сформулированы юридические нормы, по которым должны действовать войска. И за действия во время войны сегодня судят по законам мирного времени.
Мотивы власти я вполне понимаю. А чего, действительно, напрягаться, «неудобные» законы писать? Война почти закончена, мы победили.
- А вы не боитесь, - иногда осторожно спрашивают у нашей власти, - что ситуация вновь может выйти из-под контроля? Что сегодняшние правители Чечни все больше накапливают силы, становятся все более автономны в своих решениях?
- Да ну, - наверное, говорит власть, - вон мы их как разгромили. А если что, то наши волкодавы…
Кто должен отвечать за эту войну?
Уважаемая власть! Как бы помягче объяснить? Ну, короче, тут «ваши волкодавы» вам письмо написали. Не приходило еще? Ну так погодите, они его пока подписывают, скоро пришлют. А пока пара цитат из этого письма на имя высших руководителей страны. «Если вы решились использовать прошедших специальную подготовку диверсантов-профессионалов против граждан своей страны на своей территории - какого еще результата вы ожидали? Вы все продолжаете и продолжаете гнать в Чечню новое пушечное мясо, закручиваете этот водоворот все сильнее и с обеих сторон. Вероятно, благо России, будущее ее поколений требует новых смертей своих граждан. Вероятно, без убийств Россия обречена на гибель. Вероятно, Россия без этой войны обойтись не может. Пусть так. Вам, видимо, виднее.
Но почему тогда вы предаете своих солдат?
Убиты шесть человек. Безусловно, это преступление, без всяких «но» и «если». И кто-то должен ответить за эти шесть загубленных жизней. Вы для себя решили, что отвечать должны мы, ваши игрушечные солдатики. Мы для себя решили по-другому. Мы больше не будем оставаться в стороне. Мы - не безмолвное стадо. Мы больше не позволим сдавать своих. Эту грязную войну начали вы. Так потрудитесь сами отвечать за свои преступления».
«Свободу Келли!»
16 марта 1968 года во Вьетнаме была сожжена вьетнамская деревня Сонгми. Около 500 убитых - женщины, старики, дети. Ротой, проводившей «акцию», командовал лейтенант Уильям Келли. Уничтожение вьетнамцев было личной инициативой Келли, который мстил за погибшего накануне товарища. Имя Келли стало нарицательным. Он был приговорен к пожизненному заключению - узнав о приговоре, американские солдаты во Вьетнаме воевать практически перестали, предпочитая «договариваться» с местными. Белый дом был завален десятками тысяч писем с призывами «Свободу Келли!». В некоторых городах ветераны вьетнамской войны начали штурмовать суды, требуя, чтобы и их арестовали, ибо во Вьетнаме они делали то же самое. Потом из Вьетнама пришлось бежать.
