От Кравченко П.Е. Ответить на сообщение
К Игорь С. Ответить по почте
Дата 11.04.2006 13:45:58 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Россия-СССР; Версия для печати

Энгельгардт


>
>Энгельгард - это же "наше все" Александра, он его только и цитирует. Правда по большей части почему-то "Письма из деревни".
Да что Александр, Александр. Вы почитайте сколько Ленин цитирует и обсуждает Энгельгардта. Вот, например из "От какого наследства мы отказываемся?" Не узнаете Энгельгардта, я уверен.

Народничество Э. будучи выра¬жено чрезвычайно слабо и робко, находится поэтому в пря¬мом и вопиющем противоречии с той картиной действитель¬ности деревни, которую он нарисовал с такой талантливостью, и если бы какой-нибудь экономист или публицист взял за основание своих суждений о деревне те данные и наблюдения, которые приведены Энгельгардтом *, то народнические вы¬воды из такого материала были бы невозможны. Идеализа¬ция крестьянина и его общины — одна из необходимых со¬ставных частей народничества, и народники всех оттенков, начиная ш г на В. В. и кончая г-ном Михайловским, при¬несли обильную дань, этому стремлению идеализации и под-крашивания «общины». У Энгельгардта нет и следа такого подкрашвания. В противоположность ходячим фразам об общинности нашего крестьянина, ходячим противопоставле¬ниям этой «общинности» — индивидуализму городов, конку¬ренции и капиталистическом хозяйстве и т. д., Энгельгардт вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земле¬дельца с полной беспощадностью. Он подробно показывает, что наши «крестьяне в вопросах о собственности самые край¬ние собственники» (стр. 62, цит. по изд. 1885 г.), что они
терпеть не могут «огульной работы», ненавидя ее по мотивам узко личным и эгоистическим: при огульной работе каждый «боится переработать» (стр. 206). Эта боязнь переработать доходит до высшей степени комизма (пожалуй, даже траги¬комизма), когда автор рассказывает, как живущие в одном доме и связанные общим хозяйством и родством бабы моют каждая отдельно свою дольку стола, за которым обедают, или поочередно доят коров, собирая молоко для своего ребенка (опасаются утайки молока) и приготовляя отдельно каждая для своего ребенка кашу (стр. 323). Энгельгардт так подробно мыясняет эти черты, подтверждает их такой массой приме¬ров, что не может быть и речи о случайности этих фактов. Одно из двух: или Энгельгардт — никуда не годный и не за-служивающий доверия наблюдатель или россказни об об-щинности и общинных качествах нашего мужика — пустая ныдумка, переносящая на хозяйство черты, отвлеченные от формы землевладения (причем от этой формы землевладения отвлечены еще все ее фискально-административные стороны). Энгельгардт показывает, что тенденция мужика в его хозяй¬ственной деятельности — кулачество: «известной дозой кула¬чества обладает каждый крестьянин» (стр. 491), «кулаческие идеалы царят в крестьянской среде»... «Я не раз указывал, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стрем¬ление к эксплуатации»... «Каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася». Тенденция крестьянства — вовсе не к «общинному» строю, вовсе не к «народному производ¬ству», а к самому обыкновенному, всем капиталистическим ощсствам свойственному, мелкобуржуазному строю — пока-зана Энгельгардтом превосходно. Стремления зажиточного крестьянина пускаться в торговые операции (363), раздавать под работу хлеб, покупать работу мужика бедного (стр. 457, 429 и др.), т. е., говоря экономическим языком, превращение хозяйственных мужичков в сельскую буржуазию, Энгельгардт описал и доказал бесповоротно. «Если крестьяне не перейдут к артельному хозяйству,— говорит Энгельгардт,— и будут хозяйничать каждый двор в одиночку, то и при обилии земли
между земледельцами-крестьянами будут и безземельные и батраки. Скажу более: полагаю, что разница в состояниях
крестьян будет еще значительнее, чем теперь. Несмотря на
это общинное владение землей, рядом с «богачами» будет много
обезземеленных фактически батраков. Что же мне или моим
детям в том, что я имею право на землю, когда у меня нет
ни капитала, ни орудий для обработки? Это все равно, что
слепому дать землю - ешь ее!" (стр. 370). «Артельное хозяй-
ство с какой-то грустной иронией одиноко стоит здесь, как
доброе, невинное пожелание, не только не вытекающее из
данных о крестьянстве, но даже прямо опровергаемое и
исключаемое этими данными.
Другая черта, сближающая Энгельгардта с представите¬лями наследства без всякой народнической окраски, это — его вера в то, что главная и коренная причина бедственного поло¬жения крестьянства лежит в остатках крепостного права и в свойственной ему регламентации. Устраните эти остатки и эту регламентацию — и дело наладится. Безусловно отрицатель¬ное отношение Энгельгардта к регламентации, его едкое вы¬смеивание всяких попыток путем регламентации сверху обла¬годетельствовать мужика — стоят в самой резкой противопо¬ложности с народническими упованиями на «разум и совесть, знания и патриотизм руководящих классов» (слова г-на Южа-кова в «Р. Б—ее», 1896, № 12, стр. 106), с народническим прожектерством насчет «организации производства» и т. п. Напомним, как саркастически обрушивался Эпгельгардт на правило о том, что на мелниценельзя продавать водку, пра-вило, имеющее в виду пользу мужика; с каким негодова¬нием говорит он об обязательном постановлении нескольких земств в 1880 г. не сеять, рожь раньше 15 августа, об этом — вызванным тоже соображениями о пользе мужика — грубом вмешательстве кабинетных «ученых» в хозяйство «миллионов земледельцев-хозяев» (424). Указав на такие правила и рас¬поряжения, как запрещение курить в хвойном лесу, стрелять щук весной, рубить березки на «май», разорять гнезда и т. п., Энгельгардт саркастически замечает: ...«забота о мужике всегда составляет главную печаль интеллигент¬ных людей Кто живет для себя? Все для мужика живут!.. Мужик глуп, сам собою устроиться не может. Если никто
о нем не позаботится, он все леса сожжет, всех птиц перебьет,
вск рыбу выловит, землю попортит и сам весь перемрет» (398). Скажите читательель, мог ли бы этот писатель сочувство-пам, хотя С)\л излюбленным народниками законам о неотчуж¬даемости наделов? Мог ли бы он сказать что-либо подобное вышеописанной фразе одного из столпов «Рус. Богатства»? Мог ли бы он разделить точку зрения другого столпа того же журнала, г. Н. Карышева, упрекающего наши губернские земства (в 90-х годах!) в том, что они «не находят места» «для систематических крупных, серьезных трат на организацию и-мледельческого труда»? *
Укажем еще одну черту, сближающую Энгельгардта с Скалдиным: это — бессознательное отношение Энгельгардта к многим чисто буржуазным пожеланиям и мероприятиям. Не то чтобы Энгельгардт старался подкрашивать мелких бур¬жуа, сочинять какие-нибудь отговорки (а 1а * г. В. В.) против применения к тем или другим предпринимателям этой квали¬фикации,— совсем нет. Энгельгардт просто, будучи практиком-хозяином, увлекается всякими прогрессами, улучшениями в хозяйстве, совершенно не замечая того, что общественная форма этих улучшений есть лучшее опровержение его же собственных теории невозможности у нас капитализма. На¬помним, напр., как увлекается он успехами, достигнутыми им в своем хозяйстве благодаря системе сдельной платы рабочим
(за мятье льна,
за молотьбу и т.п.). Энгельгардт и не подозревает как
будто, что замена повременной платы штучною есть один из
самых распространенных приемов развивающегося
капиталистического хозяйства, которое достигает этим приемом усиления интенсификации труда и увеличения нормы сверхстоимости. Другой пример. Энгельгардт высмеивает программу «Земледельческой Газеты» 62: «прекращение сдачи полей кругами, устройство батрачного хозяйства, введение усовершенствованных машин, орудий, пород скота, много¬польной системы, улучшение лугов и выгонов и проч. и проч.». — «Но ведь это все только общие фразы!» — воскли¬цает Энгельгардт (128). И, однако, именно эту программу и осуществил Энгельгардт в своей хозяйственной практике, достигши технического процесса и споем хозяйстве именно на основании батрачной организации его. Или еще: мы видели, как откровенно и как верно разоблачил Энгельгардт настоя¬щие тенденции хозяйственного мужика; но это нисколько не помешало ему утверждать, что «нужны не фабрики и не за¬воды, а маленькие (курсив Энгельгардта) деревенские вино¬курни, маслобойни» и пр. (стр. 336), т. е. «нужен» переход сель¬ской буржуазии к техническим сельскохозяйственным произ¬водствам,— переход, который везде и всегда служил одним из важнейших симптомов земледельческого капитализма. Тут сказалось то, что Энгельгардт был не теоретиком, а практи-ком-хозяином. Одно дело рассуждать о возможности про¬гресса без капитализма, другое дело — хозяйничать самому. Задавшись целью рационально поставить свое хозяйство, Энгельгардт вынужден был силою окружающих обстоятельств достигать этого приемами чисто капиталистическими и оста¬вить в стороне все свои теоретические и отличенные сомнения насчет «батрачества». Скалдин в теории рассуждал как типич¬ный манчестерец, совершенно не .замемечая ни этого харак¬тера своих рассуждений, ни соответствия их с нуждами капи¬талистической эволюции России. Энгельгардт на практикевынужден был действовать как типичный манчестерец, вопреки своему теоретическому протесту против капитализма и своему желанию верить в особые пути отечества.
А у Энгельгардта была эта вера, которая и заставляет нас назвать его народником. Энгельгардт уже ясно видит дейст¬вительную тенденцию экономического развития России и начи¬нает отговариваться от противоречий этого развития. Он силится доказать невозможность в России земледельческого капитализма, доказать, что «у нас нет кнехта» (стр. 556),— хотя сам же подробнейшим образом опроверг россказни о до¬роговизне наших рабочих, сам же показал, за какую мизер¬ную цену работает у него скотник Петр с семьей, которому остается кроме содержания 6 рублей в год «на покупку соли, постного масла, одежду» (стр. 10). «А и то ему завидуют, и откажи я ему — сейчас же найдется 50 охотников занять его место» (стр. 11). Указывая па успех своего хозяйства, на уме¬лое обращение с плугом рабочих, Энгельгардт победоносно восклицает: «и кто же пахари? Невежественные, недобросо¬вестные русские крестьяне» (стр. 225).
Опровергнув своим собственным хозяйничаньем и своим разоблачением крестьянского индивидуализма всякие иллю¬зии насчет «общинности», Энгельгардт, однако, не только «ве¬рил» в возможность перехода крестьян к артельному хозяй¬ству, но и высказывал «убеждение», что это так и будет, что мы, русские, именно совершим это великое деяние, введем новые способы хозяйничанья. «В этом-то и заключается само¬бытность, оригинальность нашего хозяйства» (стр. 349). Эн-гельгардт-реалист превращается в Энгельгардта-романтика, возмещающего полное отсутствие «самобытности» в способах своего хозяйства и в наблюденных им способах хозяйства кре¬стьян — «верою» в грядущую «самобытность»! От этой веры уже рукой подать и до ультранароднических черт, которые — хотя и совсем единично — попадаются у Энгельгардта, до узкого национализма, граничащего с шовинизмом («И Европу расколотим», «и в Европе мужик будет за нас» (стр. 387) — доказывал Энгельгардт по поводу войнь? одному помещику), и даже до идеализации отработков! Да, тот самый Энгель¬гардт, который посвятил так много превосходных страниц своей книги описанию забитого и униженного положения кре¬стьянина, забравшего в долг денег или хлеба под работу и вынужденного работать почти задаром при самых худших условиях личной зависимости *(* Вспомните картинку, как староста (т. е. управляющий помещика) зовет крестьянина па работу, когда у мужика свой хлеб сыпется, и его за¬ставляет идти лишь упоминание о «спускании портков» в волости.)
— этот самый Энгельгардт договорился до того, что «хорошо было бы, если б доктор
(речь шла о пользе и надобности врача в деревне. В. И.) имел свое хозяйство, так, чтобы мужик мог отработать за леченье» (стр. 41). Комментарии излишни.