Трагизм событий в Царицыне 1918 года не получил обстоятельного освещения в исторической литературе, так как эта их сторона непосредственно связана с деятельностью Сталина и Ворошилова. Многие десятилетия все происходившее там изображалось лишь в апологетическом духе. Даже речь Ленина на VIII партсъезде, в которой он резко критиковал «страшные следы партизанщины», являвшиеся прямым следствием игнорирования военных специалистов [1], не использовалась и не публиковалась вплоть до 1970 года. Однако и после ее опубликования содержащиеся в ней факты не получили необходимого анализа. Ссылки на них вычеркивались из книг и статей до самого последнего времени. Так было, к примеру, при подготовке в Воениздате соответствующих разделов книги об истории Северо-Кавказского военного округа (СКВО).
Атмосфера, порожденная перестройкой, позволяет теперь говорить об этом в полной мере, что создает возможность разобраться не только в таких вопросах, как исключительный по своему значению конфликт в Царицыне, в СКВО и на Южном фронте, в истоках «военной оппозиции», но и в ряде явлений, которые тогда лишь обозначились, а в последующем получили дальнейшее развитие, вылившись под руководством Сталина и при активном содействии Ворошилова в массовые репрессии против специалистов во всех областях вообще и командиров Красной Армии в особенности.
Сталин и Ворошилов встретились в Царицыне в июне 1918 года. Первый прибыл туда в качестве общего руководителя продовольственным делом, второй — во главе группы войск, с боями пробившихся с Украины. На всем юге России летом развернулась гражданская война, с юго-запада угрожали полчища германских империалистов. При их поддержке генерал П. Н. Краснов, ставший атаманом Войска Донского, рвался к Царицыну, чтобы утвердиться на берегах Волги и с фланга нанести смертельный удар по Советской Республике, стойко державшейся в центральной части Европейской России. Царицын обеспечивал поступление продовольствия и нефти. Его удержанию Советское правительство придавало большое значение. Еще в начале мая 1918 года в этих целях был создан Северо-Кавказский военный округ, укомплектованный опытными политическими и военными кадрами. Военным руководителем СКВО был назначен бывший генерал-лейтенант А. Е. Снесарев, добровольно перешедший на сторону революции. Все они настойчиво создавали регулярные части Красной Армии, боролись с партизанщиной.
Сталин и Ворошилов не имели военной подготовки и не знали военного дела. Ни один из них ни дня не служил в армии. Тем не менее, облеченные властью и движимые амбициозными, честолюбивыми устремлениями, они встали на путь бесцеремонного вмешательства не только в политическую область руководства округом, но и в оперативно-тактическую, внося разлад и сумятицу в налаживаемое с великим трудом дело. Сознавая, что такой способ действий полностью противоречил военной политике партии, Сталин и Ворошилов быстро нашли общий язык: чтобы оправдать свою порочную линию, они прибегали к клевете на военспецов, фальсифицируя факты и вводя в заблуждение Москву.
В информации, направляемой высшим руководителям партии и страны, Сталин и Ворошилов неизменно обвиняли во всех грехах военспецов, на их счет списывали поражения и неудачи, а победы и успехи изображали как дело рук неспециалистов — в первую очередь их самих. Дело доходило до откровенного хвастовства. 7 июля 1918 года Сталин телеграфировал из Царицына Ленину: «Спешу на фронт. Пишу только по делу. 1) Линия южнее Царицына еще не восстановлена. Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого, ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные «специалисты» (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана, и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им... Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука... Дайте кому-либо (или мне) специальные полномочия (военного характера) в районе южной России для принятия срочных мер, пока не поздно» [2].
Однако Москва не спешила с немедленным предоставлением опьяненному властью эмиссару дополнительных чрезвычайных полномочий. Через три дня Сталин, не скрывая недовольства и раздражения, снова писал Ленину: «Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты Трифонову (Донская область), Автономову (Кубанская область), Коппе (Ставрополь), членам французской миссии (заслужившим ареста) и т. д., то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Северном Кавказе... Вдолбите ему в голову... Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело... Отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит» [3].
И Сталин вместе с комиссаром СКВО К. Я. Зединым и Ворошиловым, которому с конца июня были подчинены части бывших 3-й и 5-й армий, Царицынского фронта, Морозовского и Донецкого округов, отменил распоряжения военрука Снесарева и вопреки его плану 16 июля развернул операции на гашунском участке фронта. В Москву полетела телеграмма: «Наше решение уже проводится в жизнь» [4]. Однако неподготовленное наступление по двум расходящимся направлениям — к западу и югу от Царицына — закончилось неудачей. Оказалась нарушенной устойчивость обороны советских войск. На правом фланге они были отброшены далеко на восток и потеряли железнодорожную линию между Поворином и Логом [5].
Плачевные результаты не обескуражили Сталина. Больше того, он сумел повернуть их в свою пользу. 18 июля на созванном им совещании было решено «убрать Снесарева» и создать Военный совет СКВО в составе Сталина, Зедина, Минина, Ворошилова и Тритовского. Высший военный совет республики вызвал Снесарева в Москву, предложив ему передать свои обязанности начальнику штаба А. Л. Носовичу, если с этим согласен Сталин. Тот не возражал [6].
Явочным, по сути, путем получив военную власть в свои руки, Сталин встал во главе Военного совета Северного Кавказа. А остальное было делом техники. Не моргнув глазом и не испытывая угрызений совести, 4 августа он все поставил с ног на голову в письме к Ленину: «Положение на юге не из легких. Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти инертностью бывшего военрука, отчасти заговором привлеченных военруком лиц в разные отделы Военного округа. Пришлось начинать все сызнова... Положительной стороной Царицынско-гашунского фронта надо признать полную ликвидацию отрядной неразберихи и своевременное удаление так называемых специалистов (бывших сторонников отчасти казаков, отчасти англо-французов)...» [7].
На самом же деле положение на фронте было тревожным. Несколько позднее в отчете Ленину даже председатель Царицынского штаба обороны С. К. Минин, сподвижник и единомышленник Сталина в то время, признавал: наступление советских войск, предпринятое 10—15 августа, обернулось отступлением; 30-тысячное войско противника обложило город с трех сторон – севера, запада и юго-запада, Волга на севере была отрезана в семи верстах от города, связь с центром стала возможной только через Астрахань [8]. Таковы плоды «полководческой» деятельности Сталина летом 1918 года.
Ими не замедлила воспользоваться контрреволюция. Внутри города возник заговор, готовилось вооруженное восстание. Но ЧК раскрыла его 14—16 августа и обезвредила. Руководство Военного совета округа расценило его как дело военспецов из штаба СКВО. Все они были арестованы, посажены на баржу и вывезены на середину Волги [9]. В ночь на 22 августа главные заговорщики, сообщала местная газета «Борьба», были расстреляны [10]. Высшая военная инспекция республики, тогда же проверившая обвинение военспецов в заговоре, никаких улик против них не обнаружила [11].
17 сентября 1918 года Реввоенсовет республики создал Реввоенсовет (РВС) Южного фронта. В него были включены назначенный командующим фронтом бывший генерал-майор П. П. Сытин, его помощник — Ворошилов, члены — Сталин и Минин. Однако Сталин, Ворошилов и Минин решение высшего военного органа страны дружно опротестовали, заявив о намерении создать свой военный центр. С этой целью они переименовали Военный совет СКВО в Военно-революционный совет (ВРС) Южного фронта и отказались признать военспеца Сытина в качестве командующего и перебраться из Царицына в г. Козлов, где размещался штаб Южного фронта [12].
29 сентября в Царицыне состоялось первое заседание ВРС Южного фронта. Обсудив вопрос о взаимоотношениях с командующим, Сталин, Ворошилов и Минин признали, «как наиболее целесообразную в настоящий момент, коллегиальную форму правления фронтом и коллегиальное решение всех оперативных вопросов». Образование РВС фронта решено было отложить. Член Реввоенсовета республики К. А. Мехоношин, докладывая об этом по команде 2 октября, подчеркивал: «Каждый день отсрочки в образовании объединяющего фронт центра имеет самое пагубное влияние» [13]. В боевой обстановке, что называется на ровном месте, был создан острый конфликт.
В тот же день, 2 октября, конфликтную ситуацию в Царицыне рассмотрел ЦК РКП(б), поручивший Свердлову вызвать Сталина к прямому проводу и указать ему, что подчинение Реввоенсовету республики необходимо [14]. Председатель РВСР Л. Д. Троцкий из Москвы тогда же направил в Царицын телеграмму за № 1248: «Приказываю Сталину, Минину немедленно образовать Реввоенсовет Южного фронта на основе невмешательства в оперативные дела. Штаб поместить в Козлове. Неисполнение в течение 24 часов этого предписания заставит меня предпринять суровые меры» [15]. Одновременно Троцкий приказал Мехоношину «впредь до выполнения Мининым и Сталиным приказания № 1248» войти в РВС Южного фронта «и обеспечить единство командования» [16]. Председатель РВСР, извещая о своем отъезде на Южный фронт, подчеркивал: там отношения ненормальны: «Сталин, Минин остаются в Царицыне. Никакой общей работы с Сытиным нет. Я приказал Сталину, Минину немедленно прибыть в Козлов и конструировать РВС Южного фронта» [17].
«Царицынцы» ответили яростной контратакой. Обходя решение ЦК, они сосредоточили удар на Троцком, Снесареве и военспецах, считая, видимо, что в таких случаях все средства хороши — выражений не выбирали и ничьего самолюбия не щадили, себя же, разумеется, всячески выгораживали. Коса нашла на камень. 3 октября Сталин и Ворошилов телеграфировали «председательствующему ЦК партии коммунистов Ленину»: «Мы получили телеграфный приказ Троцкого... Считаем, что приказ этот, писанный человеком, не имеющим никакого представления о Южном фронте, грозит отдать все дела фронта и революции на Юге в руки генерала Сытина, человека не только не нужного на фронте, но и не заслуживающего доверия и потому вредного... Необходимо обсудить в ЦК партии вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов и в ущерб интересам фронта и революции. Поставить вопрос о недопустимости издания Троцким единоличных приказов... Пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров». В этой телеграмме характерен выпад против единоначалия в руководстве вооруженными силами: «Троцкий может прикрываться фразой о дисциплине, но всякий поймет, что Троцкий не Военный Революционный совет республики, а приказ Троцкого не приказ Реввоенсовета республики» [18].
Как и следовало ожидать, в Москве эта филиппика не произвела впечатления. Необоснованные притязания были отклонены. 4 октября главком Красной Армии И. И. Вацетис в телеграмме на имя Мехоношина, находившегося в Козлове, снова подтвердил: «РВС Республики категорически запрещает самостоятельную переброску частей без ведома и согласия командарма (так в тексте.— А. К.) Сытина. Товарищу Сталину предлагается немедленно выехать в Козлов для совместного выполнения с Сытиным поставленных последнему задач и категорически запрещается смешение командных функций» [19].
Сталин, Ворошилов и Минин продолжали упорствовать. Тогда ЦК партии и Советское правительство переформировали РВС Южного фронта. В его составе утвердили П. П. Сытина, К. А. Мехоношина и Б. В. Леграна. Сталин был отозван в Москву. 9 октября по прямому проводу он сообщал Ворошилову и Минину, по-прежнему остававшимся в Царицыне: «Только что ездил к Ильичу. Взбешен и требует перерешения в той или иной форме. Я со Свердловым сегодня ночью выезжаю в Козлов...» Сталин перестроился и пошел на попятную. Поэтому говорил своим собеседникам: «По-моему, можно решить вопрос без шума, в рамках сложившихся формальностей». Иначе говоря, Сталин советовал признать уже созданный новый РВС Южного фронта. Но Ворошилов и Минин продолжали стоять на своем. И Сталин не стал их отговаривать, надеясь, вероятно, перевалить вину на плечи бывших своих соучастников. Он сказал им: «В таком случае действуйте, как вам подскажет ваша совесть и целесообразность» [20].
Сам Сталин постарался побыстрее нормализовать испорченные отношения с всесильным в то время Троцким, пустив в ход откровенную лесть. В статье «Октябрьский переворот», опубликованной «Правдой» 6 ноября 1918 года, он писал: «Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с тов. Лениным... Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками товарища Троцкого».
В итоге Сталин был отозван с Южного фронта, Ворошилов понижен в должности и назначен командующим 10-й армией, а вскоре, в декабре 1918 года, был отстранен и от этого поста, направлен в распоряжение Временного рабоче-крестьянского правительства Украины, в котором получил портфель наркома внутренних дел. Минин стал членом РВС 10-й армии.
С позором изгнанные, в озлоблении «царицынцы» распространяли в свое оправдание слухи, будто политика военного ведомства есть «продукт личных воззрений отдельных товарищей или отдельной группы». Центральному Комитету партии пришлось снова заняться ликвидацией клеветнической дрязги. 25 декабря 1918 года было принято постановление «О политике военного ведомства»: пришлось «в самой категорической форме подтвердить» «наиболее ответственным и опытным» (в таких или подобных выражениях отзывались о самих себе Сталин и Ворошилов) партийным работникам то, что «не могло вообще стоять под сомнением, именно, что политика военного ведомства... ведется на точном основании директив, даваемых партией в лице ее Центрального Комитета и под его непосредственным контролем» [21]. Но не прошло и месяца, как потребовалось новое постановление ЦК. Уже по результатам деятельности Ворошилова на Украине главе украинского правительства X. Г. Раковскому было предписано «провести в жизнь полное отстранение» Ворошилова «от военной работы» [22].
На VIII съезд, проходивший в марте 1919 года, Ворошилов и Минин прибыли как противники линии партии в отношении специалистов и вошли в состав сильной «военной оппозиции» как активные ее деятели. Вместе с другими ее участниками они выступали против строительства регулярной Красной Армии, крепкой в ней дисциплины, использования генералов и офицеров старой армии, за коллективность в командовании боевой деятельностью войск, что фактически вело к партизанщине. Критикуя — отчасти справедливо — военное ведомство, они огульно отрицали проведение им общей партийной политики. Это было почти в чистом виде все то, что Сталин, Ворошилов и Минин размашисто практиковали в 1918 году в Царицыне. Ворошилов пытался представить свои дела перед VIII съездом как ценнейший опыт всей партии [23].
В выступлении на съезде вечером 21 марта Ленин подверг «военную оппозицию» сокрушительной критике. Он осудил Сталина за расстрелы в Царицыне и за утверждение, будто «политика ЦК не проводится в военном ведомстве». Указав на героизм защитников волжской твердыни, он подчеркнул, что это не может заслонить последствий тяжелых просчетов. Ленин возмущался: «Тов. Ворошилов говорит: у нас не было никаких военных специалистов и у нас 60000 потерь. Это ужасно... Вы говорите о том, что военные специалисты изменяют, перебегают... Это все знают. Удивляюсь, как вы смотрите на дело с точки зрения своей приходской колокольни... Защищаете старую партизанщину. Когда вы предлагаете тезисы, которые целиком направлены против военспецов, вы нарушаете всю общепартийную тактику. В этом источник расхождения. Но такие необоснованные обвинения, которые вы выдвигаете, говоря об установлении самодержавно-крепостнической дисциплины, никуда не годятся... Это такое отрицание самой этой буржуазной культуры и техники, что я не знаю, что и сказать» [24].
После длительных бурных дебатов «военная оппозиция» на съезде осталась в меньшинстве, а за основу резолюции по военному вопросу были приняты тезисы Троцкого; к критике «военной оппозиции» в удобный момент присоединился и Сталин. Любопытно, что он ухитрился не только уйти в тень как участник и главарь царицынских проделок, но и предстал на съезде в облике сторонника линии ЦК. При создании комиссии, которая должна была по возможности добиться сближения конфликтующих проектов решения, он оказался в числе тех троих делегатов, кто представлял в ней большинство [25]. Однако вскоре же после съезда, несмотря на поражение «военной оппозиции», Сталин взялся ее возрождать. 4 июня 1919 года в письме Ленину, ссылаясь на случаи измены среди старых специалистов, он требовал пересмотреть политику партии в отношении военспецов. «Весь вопрос,— писал он,— теперь в том, чтобы Цека нашел в себе мужество сделать соответствующие выводы. Хватит ли у ЦК характера, выдержки». 15 июня Пленум ЦК отверг домогательства Сталина и его обвинения против конкретных лиц [26].
Впоследствии Сталин, борясь за единовластие, целиком извратил решения VIII съезда РКП(б) по военному вопросу. В этом ему громадную помощь оказал Ворошилов. Было решено поднимать авторитет генсека, и в его 50-летие в декабре 1929 года появилась статья Ворошилова «Сталин и Красная Армия», в которой все было поставлено с ног на голову. Статья была переиздана небывалыми тиражами, неслыханно разрекламирована и получила фактически статус идеологического документа более авторитетного, чем какие бы то ни было партийные решения. А подлинные материалы дискуссий 1918—1919 годов были надолго упрятаны в стальные сейфы, речь Ленина на закрытом заседании съезда могла быть опубликована только после смерти Ворошилова.
Ныне рухнула ложь и клевета, десятки лет возводившаяся пропагандистским аппаратом на тех, кто действительно строил Красную Армию, следуя политике партии и Советского правительства [27]. Широко уже известно, как опыт совместной преступной деятельности, приобретенный в Царицыне, Сталин и Ворошилов целиком использовали в последующем, организуя истребление квалифицированных военных кадров страны. Запущенная ими в ход гильотина с конца 20-х годов перемолола, вероятно, около 45 тысяч армейских командиров. В обстановке разворачивавшейся второй мировой войны Красная Армия оказалась в руках некомпетентного руководства, с ослабленным, обескровленным командным составом. В этом заключалась одна из коренных причин гигантской трагедии, разыгравшейся на полях сражений 1941—1942 годов, стоившей советскому народу многих миллионов жизней.
Автор — доктор исторических наук, профессор (Ростовский университет). Из книги: Историки отвечают на вопросы. Вып. 2: Сборник / Сост. В.В. Поликарпов. – М.: Моск. рабочий, 1990. с. 244-253)
OCR: Владимир Шурыгин
<<<
