От Георгий Ответить на сообщение
К Георгий Ответить по почте
Дата 24.12.2004 22:17:31 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Телекритика. Дети нового Арбата (*+)

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg522004/Polosy/art9_2.htm

ТЕЛЕКРИТИКА

Дети нового Арбата

Как хотелось бы поверить режиссёру Андрею А. Эшпаю, заявившему в передаче <Пять вечеров>, что снимал он вовсе не политический фильм,
а историю любви. Но счесть специально приглашённых в ту же студию Виктора Анпилова, Нину Андрееву, Алексея Венедиктова за видных
экспертов именно в этом вопросе было бы уж верхом простодушия.
Так можно и сам факт появления в эфире передачи, обсуждающей ещё недосмотренный зрителями сериал, объяснить трепетным нетерпением
создателей.
Что же на самом деле хотели организаторы этой превентивной акции? Ответ на этот вопрос, на мой взгляд, даёт ключ к оценке самого
сериала.
Решили для начала подискутировать о трилогии Анатолия Рыбакова, напомнить о литературной основе сериала? Но тогда вместо уже
упомянутых полемистов надо было позвать, к примеру, Наума Лейдермана и Марка Липовецкого, авторов учебника <Современная русская
литература>, вышедшего уже в нынешнем столетии при поддержке Фонда Сороса и рекомендации Министерства образования, и попытаться
оспорить их тезис, что <слишком ощутимой была зависимость этих авторов (А. Рыбакова, В. Дудинцева, В. Тендрякова. - А.Б.) от
соцреалистических моделей: <правда> в их текстах представляла собой зеркальную, <наоборотную> проекцию соцреалистического мифа>.
Впрочем, и это едва ли внесло бы что-то новое в давно отзвучавшие споры критиков и литературоведов.
Или цель передачи была поговорить о трагическом времени репрессий? По странному мнению одного из гостей, <за последнее десятилетие
об этом как-то не говорилось>. Хорошо, история, а паче отечественная, всегда достойна и времени, и внимания. Но причём здесь <Пять
вечеров> и разухабистый Андрей Малахов, будто нет на Первом канале ведущих с несколько менее застиранной репутацией?
Есть, конечно, однако, по идее авторов проекта, его целевая аудитория - как раз та, в которой властвует Малахов, молодёжь, не только
не слыхавшая о романе, но и не очень отличающая, скажем, НКВД от КВЖД, а Арбат воспринимающая лишь как кайфовую <пешеходную зону>.
Эффективность в таком случае зависит вовсе не от исторической достоверности и бережного следования тексту романа, не от высокой
художественности, а, скорее, от умелой адаптации к привычкам и интересам адресата. В общем, искусство может быть и
антисоциалистическим, но непременно понятным народу. Для одного - утрирование и тавтология, а для другого - мать учения,
<баден-баден>. И в этом случае искусству без жертв, конечно, не обойтись.
Некоторые непосвящённые критики уже по первым сериям отмечали, что режиссёром была абсолютно проигнорирована задача
антропологическая - актёры якобы должны соответствовать времени не только костюмами и гримом. Голливудские звёзды в подобных случаях
даже по пуду веса наращивают. Да и Алексей Герман в фильме <Мой друг Иван Лапшин> показал блестящий пример. Но Андрей А. Эшпай не
последовал и недавнему удачному опыту режиссёра сериала <Конвой PQ-17> А. Котта, отказавшегося от падающих из сериала в сериал
<звёзд Млечного Пути> в пользу вполне земных актёров из провинциальных театров. Хотя и трудно было зрителю сдержать улыбку, когда в
сцене подготовки Шарока к работе за границей в результате череды переодеваний и грима Э. Виторган выбрал для Д. Страхова имидж,
удивительно напоминающий об их совместной работе в <Бедной Насте>. В течение нескольких недель по зачёсу волос актёра можно было
достаточно точно определять, какой из трёх фильмов в данный момент на вашем экране - <Дети Арбата>, <Звездочёт>, <Бедная Настя>. Как
узок их круг:
Всё это абсолютно сознательное решение: и актёры популярные, и играли они вовсе не ретро - своих бабушек и дедушек, а даже
наоборот - нынешних младших братьев и сестёр, как бы оказавшихся вдруг в иной реальности. Отсюда и пластика, и темперамент, и
манеры, и стилистика даже (<А она даст?>, <С кем я сплю, не должно никого интересовать!>). Какая потенция сближения со зрителем в
одном только сексопаническом метании по осеннему дебаркадеру, с выбиванием окон и дверей, с ненавистно сдираемой одеждой, с
характерной угрозой позвонить в милицию! Так сказать, актуализация методом идентификации зрителей и героев.
Меньше всего хочется высказывать претензии молодым актёрам - казалось, что довольно часто выглядели они потерянными вовсе не в той
далёкой эпохе, а в предложенной конструкции сценического пространства. Режиссёр почему-то постоянно нарочито театрализовывал
действие - ограничивал движение, площадку, предпочитал средний фронтальный план, консервативную ленивость камеры, как бы заменяющей
собой зрительный зал, при этом естественно воссоздавая не удивительную атмосферу подмостков, а лишь архаичное ощущение
телеспектакля.
Выбранная в угоду молодому зрителю клиповая чехарда кратких эпизодов и напоминающие мобильные сообщения диалоги также не
способствовали ни творческой работе актёров, ни сохранению единой повествовательной ткани. То наступала стилистика карауловского
<Момента истины>, когда аресты и допросы, овчарки и вертухаи в жёстком режиме информационной нарезки следовали один за другим, делая
совершенно излишними вкрапления документальной хроники, то камера без малейшей перебивки попрошайкой обходила застолья - едят у
Марасевичей, едят у Сталина, обедают архитекторы, снова едят у Марасевичей:
В прокрустовом ложе такой режиссуры для создания оригинального глубокого образа надо обладать талантом Евгении Симоновой или Михаила
Филиппова. Именно их мастерская работа вкупе с усилиями Евгения Цыганова (Саша Панкратов), Инги Стрелковой-Оболдиной (Нина Иванова)
и Ирины Леоновой (Лена Будягина) сохранили некоторую художественность экранизации.
Сталин и у самого Рыбакова, по замечанию некоторых критиков, <оценивавшийся в координатах <молодёжной> компании, оказываясь почти
двойником Шарока (достигшим высшей власти) и антиподом Саши Панкратова> в исполнении Максима Суханова ещё более удовлетворяет
требованию тинэйджерской доступности. Его исторические диалоги с окружающими гротескны и примитивны. Каждый, по любому поводу
входящий будто спрашивает: <Кукушка, кукушка?..> И после долгого шипения откуда-то из обвязанного пуховым платком чрева неизменно
следует короткое <ку!>. Механизм давно сломан, но об этом никто не догадывается.
А рядом галерея трагикомических шаржей на Зиновьева, Бухарина, Орджоникидзе, Ежова: Разговор о соответствии исторических образов
можно ограничить замечанием о том, что седому старцу Павлу Анатольевичу Судоплатову было на самом деле всего тридцать лет.
История любви? Она действительна была возможна, мало того спасительна для фильма, юзом скользящего с одной обочины истории в другую.
Временами действие оживало и искренне трогало. Причём это происходило тогда, когда режиссёр на время оставлял в покое свою колоду
трафаретных ужасов. А художнику стоило бы знать: один гвоздь причиняет боль, десяток гвоздей воспитывают рахметовых.
Многое в фильме заявлено как бы скороговоркой, и фронтовые события занимают в фильме лишь одну заключительную серию из пятнадцати,
но на красочных буклетиках к выходу сериала и переизданию трилогии значится <60-летию Великой Победы>. Когда же мы отвыкнем от
приуроченной истории? Может, когда не станет приуроченного финансирования?

Алексей БАРХАТОВ