|
|
От
|
IGA
|
|
|
К
|
Георгий
|
|
|
Дата
|
22.11.2004 19:24:38
|
|
|
Рубрики
|
Прочее; Россия-СССР;
|
|
А_вот_ещё_на_близкую_тему
В статье упоминается Н.Федоров, которого упоминал Iva в бытность VVV-Iva
( https://vif2ne.org/nvz/forum/archive/89/89854.htm)
http://www.philosophy.ru/library/kutyrev/love_dusk.html
<<<
В.А.Кутырёв
СУМЕРКИ ЛЮБВИ
(Судьба любви в техническом мире)
1. Источник жизни и высшая ценность духа.
Жизнь как пламя. Ей все время нужен новый материал. Способность
размножаться, воспроизводить себе подобные существа взамен сгоревших при обмене
веществ является признаком отличия живого от неживого. Примитивные организмы
могут производить идентичное потомство простым делением (бинарное,
множественное, фрагментацией, спорами, клонированием, почкованием), у высших
обязательно взаимодействие разных по наследственным и морфофизиологическим
характеристикам особей. У них образуется пол, благодаря чему генетические
изменения из обусловленных случайными мутациями, превращаются в постоянный
механизм отбора полезных свойств, "встроенный" в эволюцию биоты. Возникновение
полового деления и есть граница между низшей и высшей формами жизни на Земле.
Это была подлинно сексуальная революция. В рамках развития и совершенствования
живого она по своему значению сравнима с появлением органических существ вообще
Половая стратегия жизни предполагает, что субстратное разделение особей
сопровождается обратной тягой к единству, влечением к образованию нового целого
и тем самым восстановлению онтологической тождественности вида. Поляризованность
субстрата компенсируется энергией соединения. Кроме наследственных биологических
выгод возникновение полов увеличивает эффективность взаимодействия с внешней
средой. Оно целесообразно поведенчески, когда к особи предъявляются
противонаправленные требования: быть спокойной, например при рождении и
воспитании потомства или быть агрессивной, продолжая защищать свою территорию;
охотиться ради собственного выживания или кормить детенышей; быть
ориентированной вовне или вовнутрь. Одновременное действие по разным векторам
дисфункционально, сужает возможности видового прогресса. Деление по полам решает
эту задачу, закладывая более адекватную структуру ответа на вызов
сталкивающихся друг с другом обстоятельств. Разделение функций "по полам"
первый шаг к сложности и получению эмерджентного выигрыша. На этот путь тем или
иным образом встали все высшие существа. Диалектика пола является выражением
общего нарастания сложности развития живого. В мифах и философии древних она
обычно распространялась на мироздание в целом. Соединение и разделение, любовь
и вражда рассматриваются как силы, пронизывающие любое сущее. Космос живой,
имеет края и полюсы, он намаг/н/ичен, напряжен, в силу чего представляется как
Мировая Душа, Абсолютный Дух, Бог.
Возникновение человеческого духа настолько связано с полом, что наряду с
объяснением этого события божественным Актом или совместным трудом, в некоторых
теориях его предлагают считать результатом противоречия между влечением и
социальностью. Табуирование инстинктов, особенно такого фундаментального как
половой, рождает воображение, а потом мысли. Во всяком случае признано, что
первобытная культура, протокультура пронизана сексуальностью, вращается вокруг
гениталий. Половые отношения лежат в основе матриархата, когда вся жизнь, пока
не знали отцов, организовывалась вокруг рождения и воспитания потомства. Хотя
значение физической силы и агрессивности на охоте, в удовлетворении инстинктов и
борьбе с враждебными племенами было выше ,чем когда-либо, структура
социальных отношений определялась родством и кровью, по материнской линии.
Лишь с появлением возможности производить больше, чем сразу съедали, то есть
накопления, а потом собственности и классов (да простят мне этот "марксизм"
представители новой идеологической конъюнктуры) возникают семья и патриархат.
Семья (семя) по своей сути всегда патриархальна, эти институты рождались и
исчезают вместе. Возникновение семьи было первым поражением почти еще природной
сексуальности от культуры. Отныне семья - "ячейка общества". Сексуальность
перестает быть непосредственной и спонтанной, она не просто структурируется, а
целенаправленно, потребностями новых социально-экономических форм жизни
регулируется. Регламентирующее вторжение культуры в свободу секса порождает
лицемерие (желания, которые трудно скрыть, приходится закрывать набедренными
повязками) и- любовь, предпосылки к ней. Если в происхождении сознания в целом
из напряжения между желаниями и запретами можно сомневаться, то в отношении
морали и любви это кажется бесспорным.
Становление индивида как личности шло рука об руку с процессом его
выделения из рода, а потом и общины. Между родом и личностью образуется
разрыв, который в ходе истории расширяется. Его можно считать выражением драмы
взаимодействия природы и культуры. Их противоречие разрешалось прежде всего
через изменение места половых отношений в обществе, способов реализации
"основного инстинкта". На стороне рода - телесность, потребности продолжения
природно-биологического существования человека, радость, которую он получает от
их удовлетворения, на стороне личности - сознание, хотя вначале еще "родовое",
связанное с овладением внешней природой, ее использованием ради облегчения
жизни, удовлетворения от достигаемых целей. Воздвигаемые перед
непосредственной чувственностью препятствия, ее "преследование" вплоть до
подавления, вели к усложнению и сублимации переживаний, их возгонке в более
тонкое состояние. Но как бы это соотношение родового и индивидуального ни
менялось, закон сохранения человека в качестве особого биологического вида
ставил ему границы: поддерживать взаимное влечение полов, служа тем самым
источником продолжения жизни.
Считается, что связывать с полом все формы любви - чувство красоты,
дружбу, симпатию, милосердие, любовь к Богу (как делал, в частности, З.Фрейд)
значит вульгаризовать проблему. Вряд ли, однако, будет убедительнее эту связь
совершенно разрывать. Да, стороны здесь полярны: от "никакой любви нет", в
лучшем случае она "ловушка для воспроизводства вида", в которую,
подразумевается, умный человек не попадет, до: "любовь - божественная
(космическая ) сила", к которой секс не имеет отношения. Эта полярность факт, но
она континуальна. Исключая, ее стороны предполагают друг друга. Это не две
разные субстанции, хотя бы и в единстве, а одна, хотя в разных состояниях.
Идентичность человека как Homo sapiens обусловлена сохранением континууальности
как таковой. Потеряв способность к любви, он не возвратится в животное и даже в
варвара, а утратив интерес к сексу, он не станет ангелом и даже святым. Это
будет трансформация в какое-то иное качество, которая сейчас практически
начинается. Пока же надо напомнить о высочайшей ценности любви, до сих пор
признававшейся человечеством. Как впрочем и секса, ибо мы договорились, различая
корни и вершину дерева, их не разделять (чтобы нее наломать дров).
О ценности любви пора именно напоминать. Вряд ли в техническую,
поставившую под вопрос все природное, эпоху, о ней можно сказать что-либо
лучше, чем прежде. Мифы и великие философские учения Древнего Востока,
Камасутра и притчи царя Соломона воспевают любовь как главное в жизни человека.
Ею пропитана почва, на которой выросла и европейская культура. "Omnium procedit
ex amore" (Все происходит от любви) - утверждали римляне. Или христианство: "Бог
есть любовь", Евангелие ( Благая весть ) - это весть о любви Бога к людям.
Соответственно, основной заповедью их жизни должна быть любовь к ближнему. Люби
и делай что хочешь, формулирует суть христианской морали Августин
Блаженный. Как смысл бытия, как синоним счастья любовь рассматривалась в эпоху
Возрождения и в Новое время. Не только духовная, на что делало упор
христианство, но и телесная. "Доставшиеся нам несколько глотков волшебного
напитка любви, - говорил Гете, искупают все тяготы жизни". Любовь - это солнце,
вокруг которого вращается человеческая жизнь, она во взлетах творческого
вдохновения и страданиях, святости и неврозах - в литературе, живописи,
остальных формах искусства. "All you need is love" (Все в чем Вы нуждаетесь -
это любовь) дает совет нашим современникам, пожалуй, последний выдающийся
представитель гуманизма Э. Фромм. Признание абсолютной ценности любви можно
найти не только в высокой, но и массовой, молодежной культуре, хотя все больше в
какой-то печальной, пугающей тональности.
Послушай, что я скажу,
Тебе не стоит жить.
Послушай, что я скажу,
Ты разучился любить.
Голубую сетку вен порви скорей.
Послушай, что я скажу,
Себя убей!
Эти и подобные настроения стали распространяться после, как считается,
великого торжества пола, происшедшего во 2-ой половине ХХ века в передовых
странах Запада, когда в результате распространения сексуальности "вширь и
вглубь", перед людьми открылись невиданные, небывалые возможности
удовлетворения всех чувственных влечений и духовных желаний.
2.Парасексуальная революция: пейзаж после битвы.
Существо событий, которые принято называть сексуальной революцией,
состоит в том, что эротико-физиологическое удовольствие, всегда являвшееся
средством, "приманкой" для продолжения рода, отрывается от своей основы и
приобретает самостоятельное значение. Становится самоцелью. Репродуктивная
функция взаимодействия полов вытесняется рекреационно-гедонистической. Тем самым
пол, сексуальность в их природно-биологическом смысле отменяются. Органы
размножения наличествуют, но "недействительны". С точки зрения продолжения рода
образуется как бы тело без пола. А вообще, без "как бы". По определению
Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ) "сексуальность - это способность
рождения, продолжения рода". Оно совпадает с тысячелетними представлениями
человечества о половой любви как причине жизни. На поддержание её такого
предназначения были направлены и социальные регуляторы. Иные формы
использования сексуальной энергии - внебрачные или внесемейные связи,
проституция, порнография, нарциссизм, онанизм, гомосексуализм и т.п.
рассматривались как отклонения от природы вещей и патология. Они осуждались
обычаем, моралью и религией, преследовались юридически. Вплоть до предания смерти.
Отныне подобному отношению положен конец. Открытые либеральные
общества провозглашают терпимость к любым способам сексуального удовлетворения,
если они осуществляются по соглашению сторон и не причиняют вреда другим
индивидуумам. Сексуальность больше не связывается с продолжением рода. Обычное
интимное взаимодействие мужчины и женщины, даже если они вне семьи и с
предохранением от нежелательных последствий, называется теперь "традиционным
сексом". То есть тем, что когда-то возникнув, не подкрепляется потребностями
настоящего времени и существует по инерции. Что касается главной функции
половых отношений - рождения детей, да еще в семье - эти, на фоне общего уровня
сексуальной жизни чрезвычайно редкие акты, приобретают статус пережитков
прошлого, на смену которым уже разрабатываются более прогрессивные способы
воспроизводства человека.
В связи с утратой полом своей сущностной природной роли, происшедшую
сексуальную революцию правильнее называть контрсексуальной. Или сексуальной
контрреволюцией. Оценивая же ее не с биологических или морально-религиозных
позиций, а по социальному содержанию и в то же время отдавая отчет в
эволюционном значении возведения в норму побочных рекреационно-гедонистических
форм эксплуатации сексуальной энергии, данный феномен целесообразнее всего
характеризовать как парасексуализм. Сексуальная (контр)революция - это
парасексуальная революция.
В более конкретном рассмотрении содержания новой сексуальности мы
позволим себе опереться на итоговую статью одного из видных ее российских
идеологов и апологетов. (1). Она замечательна как образец обстоятельного и в то
же время чисто эмпирического подхода к социально-антропологическим процессам. В
ней представлен своего рода идеальный тип сознания, озабоченного свободой
индивидуума и совершенно не принимающего и не понимающего связи его судьбы с
судьбой рода, перспективами человечества как целого. А те, кто эту связь видят,
о ней задумываются и, не дай бог, не согласны с необходимостью "полной
сексуальной реализации личности" предстают как традиционалисты, фундаменталисты
и консерваторы. Противники всего нового и прогрессивного. Помеха цивилизации.
Итак, что мы имеем в активе: "Нормализация гомосексуальности - первый
случай индивидуально-групповых ценностей, не укладывающихся в прокрустово ложе
полового диморфизма, гендерной биполярности и репродуктивной модели
сексуальности. Постепенно такого же признания добиваются и другие сексуальные
меньшинства (транссексуалы, трансвеститы, садомазохисты и др.)-(2) Существеннный
сдвиг в сексуальных установках конца ХХ в. - нормализация аутоэротизма и
мастурбации. Мастурбационная тревожность и чувство вины по этому поводу,
отравлявшая жизнь бесчисленным поколениям мужчин и женщин, постепенно отходят в
прошлое-Исключительно важной формой сексуального удовлетворения становится
виртуальный секс, особенно для людей, которым по тем или иным причинам трудно
реализовать свои эротические желания лицом к лицу- Меняются функции
коммерческого секса (проституции). Чтобы понять это нужно изучать и
типологизировать не только и не столько сексработниц и учреждения сексуального
обслуживания, сколько их клиентов" Остаются, правда, некоторые недоразумения с
педофилами, так как они "вызывают сильную эмоциональную реакцию со стороны
общества, которую консервативные силы часто используют для разжигания истерии в
средствах информации. В спорах на эти тем зачастую непонятно идет ли речь о
защите детей от сексуальных посягательств со стороны взрослых или их собственной
пробуждающейся сексуальности" (3).
Несмотря на подчеркнуто объективистский стиль, текст явно напрашивается на
восклицательные знаки - ликования или негодования, которые читатель, в
зависимости от убеждений, может поставить сам.
"Консервативные силы", отвергая плюралистический секс, обычно
апеллируют к нравственности и Богу. Но для техногенного человека с его
преимущественно сциентистско-атеистическим сознанием, это слова, к которым он
относится безразлично или с пустым почтением. Ему нужны теоретические
аргументы. Консерватизм не должен быть "тупым", опирающимся единственно на
догмы практического разума. Теперь табу нуждаются в обосновании, по крайней
мере в знании последствий их разрушения. То есть в "метафизике", в
философско-культурологической интерпретации. Они должны развертываться в идеологию.
Почему надо осуждать проституцию, искренне недоумевают духовные
рыночники: обыкновенная коммерческая сделка взрослых самостоятельных людей, для
которой по гигиеническим соображениям надо бы предоставлять особые помещения,
да и налоги собирать. Но в том-то и дело, что необыкновенная. Уже В.В. Розанов
пытался объяснить таким людям " на их языке" (без морали), что на продажную
любовь "нужно смотреть как на выделку "фальшивой монеты", подрывающей "кредит
государства". Ибо она, все эти "лупанары" и переполняющие улицы ночью шляющиеся
проститутки - "подрывают кредит семьи", "опровергают семью", делают "ненужным
(осязательно и прямо) брак". Ну, а уж "брак" и "семья" не менее важны для
нации, чем фиск и казна" (4). Бессмысленно одновременно ратовать за укрепление
семьи, повышение рождаемости, воспевать высокие чувства и поощрять,
пропагандировать "коммерческий секс". Плюрализмом здесь может обманываться тот,
кто мыслит не дальше хода Е2-Е4. Аналогично с остальными пунктами сексуального
прейскуранта. Второй ход мысли заставляет признать, что любовь в пределах одного
пола есть несомненное проявление кризиса человеческого рода, его распада, ибо
если потреблять означает разделять и истреблять, то продолжение бытия любого
феномена предполагает необходимость сохранения его единства и целостности.
Третий ход мысли показывает, что мастурбация и виртуальный секс, замыкая
индивида в его собственной скорлупе, служат разложению остальных живых связей
между людьми, в том числе внутри одного пола и что считать это способом
преодоления одиночества то же самое как верить, что принесенная алкоголику
утренняя бутылка водки решает проблему его выздоровления. И т.д. и т.п.
Не надо быть большим философом для понимания, что это процессы потери
людьми собственной идентичности, в конечном счете, этапы их самоотрицания.
Достаточно быть просто самостоятельным, а не зашоренно мыслящим человеком. Хотя,
впрочем, самое сложное.
Все неприятности традиционалистов и консерваторов проистекают от того, что
они видят дальше своего носа и мыслят масштабами человечества, "в принципе", в
то время как либералы и прогрессисты счастливо избавились от того и другого.
Категорический императив Канта: "Поступай так, чтобы максима твоей воли могла
стать правилом всеобщего законодательства" часто отождествляют с так называемым
золотым правилом морали: "Поступай так, как ты хочешь, чтобы поступали по
отношению к тебе". Между тем они различны до противоположности. Категорический
императив предполагает оценку собственного поведения не в свете выгоды и
эквивалентного обмена, а в свете судьбы целого, к которому ты принадлежишь. Это
тоталицизм. Его логика: я отвечаю за всех. Такова логика традиционализма. В
сексуальном плане она запрещает все, что не ведет и не служит, тем более вредит
сохранению идентичности человека, его бытия. Когда же говорят: да, я живу так,
что если все остальные последуют за мной, то людской род прекратится, но я знаю,
что они этого не сделают", то аборты, онанизм, гомосексуализм и т. п. могут
практиковаться без всякого чувства вины. Это утилитаризм, ориентация на
индивидуальную самореализацию. Его логика: "каждый отвечает за себя". Такова
логика либерализма. Парасексуализм паразитирует на сексуальности
традиционалистов или не всегда последователен (позволяет себе консервативные
отступления). Традиционалисты и консерваторы также могут быть
непоследовательными, особенно в мыслях, но они понимают значение своего
поведения и чувствуют ответственность за него. Вопреки пропагандистской схеме
они, а не защитники "свобод" воплощают общечеловеческие ценности. Очевидно, что
с точки зрения перспектив человечества, парасексуализм не может претендовать на
норму. Он всегда должен оставаться нарушением. Да и с точки зрения собственной
судьбы: паразит, погубивший хозяина, погибает вслед за ним.
Критикуя эмпирическую сексологию за эгоизм и беззаботность в
отношении антропосоциальных последствий сексуальной революции, мы должны
признать, что И.С. Кон, наряду с безусловным одобрением ее достижений проявляет
и некоторую обеспокоенность. На ясном небе парасексуализма есть два облака: 1)
Огорчает как всегда Россия, где "идея систематического сексуального
просвещения молодежи заблокирована совместными усилиями коммунистов, церковников
и коррумпированных СМИ при активной финансовой поддержке американских
фундаменталистов из так называемого движения Pro Life" (5). И почему-то: 2)
"Снятие и ослабление многих культурных запретов делает сексуальную жизнь более
будничной и прозаической, подверженной манипулированию со стороны масс-медиа.
Массовой сексуальной проблемой в конце ХХ в. стали скука и отсутствие
сексуального желания - люди имеют все социальные и физиологические предпосылки
для занятия сексом, но их просто не тянет к нему" (6).
В самом деле, почему? Тем более, что в подтверждение последнего,
рокового для всех предыдущих рассуждений вывода, дается ссылка на результаты
конкретных социологических исследований: по национальному опросу 1992 г. в
Финляндии не испытывают сексуального желания до 20% мужчин и до 55% женщин. В
Петербурге в 1996 г. отсутствие или редкость сексуального удовольствия признали
5% мужчин и 36% женщин (опять эта российская отсталость!). Больше того. Хотя наш
автор работает на передовых рубежах сексологии, он упускает, что среди нового
поколения его коллег и интеллектуально-культурной элиты мира распространяется
идея отказа от секса вообще. "Если Ницше говорил, что Бог умер, то, наконец,
можно сказать, что умер дедушка Фрейд. Сексуальные муки, так свойственные ХХ
веку заканчиваются. Мы вступаем в постсексуальное время. Если раньше было:
ресторан, дискотека, секс, то теперь: секс, дискотека, ресторан. Из фирменного
блюда секс превращается в прелюдию. Когда говорят слово "наслаждение", это уже
не так непосредственно связано с сексом. Нас ждут новые танцы и моды,
соответствующие этой ментальности. А секс из доминирующего фактора, который
определял наши сны и желания, станет просто одной из многих потребностей
организма" (7).
Это не собственное открытие модного писателя. В западной постмодернистской
литературе после объявления о конце всего, в том числе себя, более десяти лет
говорят о "нулевом уровне сексуальности", "сексе без секреции и тела" и все
громче звучит "реквием по сексуальности", что частично объяснимо пресыщенностью
определенного слоя лиц, их суетным желанием эпатировать публику, но с другой
стороны, именно к такому результату ведет практика парасексуализма. Вслед за
смертью традиционного секса умирает и лишенный природного смысла интерес к
другому человеку. В любых ситуациях. Двигаются рядом как размагнитившиеся куски
железа. Это называется "бесконтактная цивилизация". Самым главным препятствием
для любви является отсутствие препятствий, говорили когда-то французы.
Свобода реализации всех половых желаний ведет к измельчению и опошлению чувств,
к их инфляции. Дело дошло до "fast love" (быстрой любви) как "fast food"
(быстрого питания), установки бракоразводных автоматов (в течение 10 мин) и
"медицинского секса". Пропагандируются особые позы для лечения простатита,
почек, желудка и других внутренних органов. С целью укрепления иммунитета
рекомендуется выделять "дни мастурбации" (больше его нечем укрепить. Куда
смотрит Тот, кто "есть Любовь": хотя бы их громом убило). Подавляемые культом
эгоизма, оттесняемые на задний план денежно-карьерными целями, окруженные все
более искусственным бытом, половые отношения теряют привлекательность,
перестают быть ценностью. Психика притупляется и "организм не требует".
Наступает своего рода сексуальная энтропия, запрос на компенсацию которой
принимают незаконнные и узаконенные биопсихостимуляторы.
Любовь как духовное состояние в подобной среде становится анахронизмом.
Вспоминать о ней почти неприлично. Ее обесценивание было критериальным
признаком победы постмодернизма, точнее, посткультуры. "Постмодернизм, - писал
один из его первыхпереносчиков на российскую почву, - это ирония искушенного
человека, который понимает, что секс важнее сублимации" (8). Как видим, автор
удачно избежал парадокса лжеца, не произнеся отрицаемого слова. Сейчас, лишив
всякого содержания, его беспощадно треплет масскультура, а в элитарных слоях оно
жестко табуировано. Как сами любовные переживания. "Заниматься любовью" иногда
все-таки нужно, полезно, но влюбиться - значит попасть в "эмоциональное
рабство", что уже глупо. Вот отношение к еще недавно высшей ценности духа. В
традиционной культуре - немыслимое. Если в начале ХХ века кризис любви
усматривали в ее сведении к сексуальности и эротизму, то особенность начала ХХ
века в том, что сводить становится больше не к чему. Нечего сублимировать -
таков итог парасексуальной революции, среди тех, кто ею захвачен, на
территориях, по которым она прокатилась.
3.Гендер как социальный конструкт одномерного человека.
Эрозия фундамента жизни, ведущая к возникновению мира безлюбви и
страстей, без святых и героев, мира озабоченных автоматов или самодовольных
потребителей, не результат чьей-то злой воли, а следствие нарастания
абиотических тенденций в развитии цивилизации, подавления природы культурой и
техникой. Природы внешней, что выражается в экологическом кризисе, и
внутренней, человеческой телесности, что ведет к кризису антропологическому.
Сначала культурой как совокупностью норм и целей, которая форм/ир/овала
естество, организуя и сублимируя его, а потом культурой как технологией,
которая его деформ/ир/ует, загоняет "в подполье", превращая в материал для
искусственного. Отказавшись от слова любовь, постмодернистский дискурс избегает
и слова природа, используя вместо него эвфемизмы и отрицательные определения,
например, "unmade" (готовое, не сделанное). Наконец, очередь "лишения имен"
дошла до пола. В литературе по социальной проблематике его вытесняет "гендер".
(В прошедшей переписи населения наглядно обнаружилось отставание практики от
теории: спрашивали пол, вместо того, чтобы интересоваться сексуальными
ориентациями и гендером. Извольте ждать теперь следующей переписи).
Это не просто замена термина. Возникло новое понятие, хотя не очень
понятное, потому что претендуя на теоретический статус, оно скоре выражает
"настроение", духовную потребность части человеческого сообщества, прежде всего
женской, избавиться от социальных последствий принадлежности к своему полу. А
он с трудом отпускает. Отсюда противоречивость, двусмысленность данного понятия.
Сопротивляются факты, история, методология. Как радикальный выход в феминизме
было провозглашено право на "женскую науку", на гендерный подход ко всему.
Тогда открывается возможность писать что хочется, что помогает изживать
комплексы. Это разрешается идеологией постмодернизма, переквалифицирующей
теоретическую деятельность в литературу, то есть придающей ей статус
самовыражения. Думается, что рассмотрение гендера в контексте кризиса
сексуальности, не отрицая психологической обусловленности подобного
мировоззрения, позволяет более глубоко понять его объективный смысл.
В гендере связанные с полом особенности поведения и сознания людей
перестают объясняться их анатомо-физиологическими характеристиками. Они
считаются социально-культурными. Получается, что можно быть женщиной по полу, но
мужчиной по гендеру и наоборот. Гендер как бы сканирует ценностные аспекты
полов: "мужское" и "женское", структурируя социум через отнесенность его членов
к идеальному типу того или иного пола, а не по эмпирической телесности.
Движущей силой гендерного структурирования стало движение женщин за равные
права с мужчинами, а когда они были достигнуты, за равенство фактического
положения, "одинаковость" с ними во всех сферах жизни. Его (ее) до сих пор нет,
что объясняется сохранением господствующих в обществе "стереотипов". Стереотип
- универсальное слово, causa sui ( причина самого себя), своеобразная
порождающая субстанция, определяющая социальные роли и смысл гендера. "Мужская
цивилизация", тысячи лет патриархата, семья - самые упорные стереотипы
человеческой истории, не позволившие женщинам проявить себя в том же качестве,
что и мужчинам. До сих пор главные сферы деятельности: управление, финансы,
высокие технологии, фундаментальная наука заняты преимущественно мужчинами. Они
политики, банкиры, изобретатели, летчики, хакеры и т.д. Откуда возобладали и
почему продолжают господствовать эти стереотипы, остается загадкой.
Традиционный , "догендерный" ответ на нее состоит в том, что
характер любой деятельности связан со средствами и материалом, применительно к
людям с заложенными в них наклонностями и способностями, с "генами" -
возможностями, которые культура эксплуатирует, развивает и оформляет. Отсюда
следует, что будучи разными по анатомической конституции мужчина и женщина
занимают разное положение в силу особенностей своей природы, физической силы,
типа реакции, темперамента и интеллекта. Оно будет сохраняться, пока эти
особенности существуют, пока есть половой диморфизм. Культурные стереотипы не
случайны, они коренятся в биосоциальной сущности человека. Но в таком случае
бороться за всеобщее равенство "когда мужчины и женщины примерно в одном
количестве будут выполнять одинаковую работу и занимать равные должности" -
значит вступить в противоречие с естественными различиями людей, с их
неравенством. Это трудно, как корчевать дерево. Его легче пилить, особенно если
ближе к вершине.
Гендерная идеология опирается на утверждение, что никакой природы у
человека нет. Тело и его органы не имеют функционального значения. Его сущность
чисто социальна, исторична и, в конечном счете, может конструироваться. При этом
нередко апеллируют к марксистскому тезису о человеке как "ансамбле отношений".
В советской философии подобная трактовка человеческой сущности длилась целую
эпоху, обслуживая задачу "создания нового человека", путем целенаправленного
воспитания. "У нас в Советском Союзе люди не рождаются. Они делаются", -
говорил Т. Д. Лысенко. Опираясь на представление о возможности преобразования
природы не только мертвой, но и живой, так как никакой неизменной
наследственности у растительных и животных видов нет, лысенкоизм считал, что в
соответствии с потребностями общества можно перевоспитывать и людей.
Преодоление социологического редукционизма потребовало огромных усилий,
обращения за помощью к естествознанию, биологии и генетике. Положение, что
человек существо биосоциальное стало общепризнанным недавно, после чего
все начали удивляться, как можно было поддаться идеологическому наваждению
отрицания очевидного. Уроки и память о перипетиях становления советской
философской антропологии являются, по-видимому, одной из причин "отставания"
гендерных исследований в нашей стране. Принять лозунг "Женщиной не рождаются.
Женщиной становятся" (Симона де Бовуар) значило вновь возвратиться к тому, от
чего только что освободились. Распространению гендерного подхода препятствует
все еще не разрушенная довольно высокая методологическая культура классического
философствования, не позволяющая принимать за действительное объяснение
социальных процессов ссылку на роли и стереотипы.
Но "желание - отец мысли". В настоящее время обе трактовки половой
структуры общества: "естественная" и "гендерная" существуют параллельно. Первая
представляет отношения, связанные с продолжением жизни людей, она опирается на
здравый смысл и пока еще превалирующую практику, вторая является выражением
тенденции постмодернизма и парасексуализма, которые стимулируются нарастанием
искусственности человеческого бытия. Ее нельзя объяснить внешним навязыванием,
считая неким "теоретическим гербалайфом". Различие социальных ролей мужчин и
женщин длится эпохи, равно всей археологической и писаной истории, но именно в
ХХ веке оно стало казаться, прежде всего женщинам, ненормальным - изначальной
абсолютной ошибкой. Потому что в техногенном мире создание существ резко
обесценилось в сравнении с созданием вещей и веществ. Значение рождения,
воспитания, обеспечения быта этих многочисленных в каждой семье работников,
воинов, детей и стариков, да и все, что связано с природой, телесностью, душой
человека умаляется, предстает чем-то второстепенным. Жизнь трансформируется в
жизнедеятельность, а потом просто в деятельность. Овнешняется.
Функционализируется. Раньше в центре сознания был Дом, общее бытие семьи, откуда
уходили на время, чтобы его защищать или в него что-то принести, добыть. Теперь
дом нужен для подготовки к работе и отдыха. Это "тыл" человека, его быт,
остановка для ремонта. А многие обходятся без тыла, не укореняясь нигде.
Городские кочевники, номады, карьерно - психологические бомжи. Их родина и семья
- чековая книжка.
Оглянувшись с новых, так резко изменившихся позиций, женщины оскорблены
"малозначительностью" ролей, которые сыграли в истории. Отсюда попытки ее
пересмотра, переписывания, вплоть до "политкорректной" фальсификации Библии. С
другой стороны, продолжая исполнять прежние роли они не могут самореализоваться
в современных условиях. Семей больших нет, необходимость в труде по воспитанию
детей и дому резко сократилась. Складывается амбивалентная ситуация: пол хочется
сохранить женский, даже, компенсируя прежнее, видящееся в новом свете как
вопиющая несправедливость, положение, возвысить его, а роли исполнять
ценностно-мужские. По полу считаться женщиной, по гендеру стать мужчиной, "не
хуже его" - руководителем, футболистом, математиком, капиталистом. Язык теряет
слова женского рода, образующие его суффиксы и частицы выходят из употребления:
работница становится работником, продавцом, учителем, студентка студентом,
феминистки хотят, чтобы их называли феминистами. Даже неустранимые природные
различия полов воспринимаются болезненно, как результат социально-культурной
дискриминации, "сексизма", чуть ли не заговора. "Окружающая социальная
реальность конструирует гендерное неравенство во всех, казалось бы мелочах
жизни. Э. Гофман провел исследование фотографий, он рассматривал физические
размеры запечатленных на них мужчин и женщин, отражения их позиций в ситуации,
окружающую обстановку. И на всех фотографиях почти каждая пара демонстрирует
разницу в росте именно в пользу мужчин. Женщин всегда изображают в более низких
позициях, либо стоящих сзади мужчин. В социальных отношениях между полами
биологический диморфизм уже предусматривает возможность изображения привычного
превосходства мужчин над женщинами в статусе с помощью многозначительной
разницы в комплекции и росте-" (9).
Рост и многозначительные детали комплекции, помимо языка могут
компенсироваться однополой одеждой -"unisex", лозунгами и рекламой, которые
формировали бы "sexсознание наоборот", но это не решает задачу гендерной
унификации на всю глубину. Свою
часть пути должны пройти мужчины. С неохотой, со скрипом, но они тоже расстаются
с половой акцентуацией. Конечно, не столько "из вежливости" или под влиянием
патологических массмедиа, сколько потому, что как когда-то женские, так теперь
мужские качества для успешного функционирования общественного производства
перестают иметь принципиальное значение. Субъектность человека умаляется вплоть
до его "смерти" - вопрос обсуждаемый в постмодернизме как основной. Человек
превращается в человеческий фактор. Различия людей в силе и росте перед лицом
башенного крана, в ширине шага перед автомобилем, расчет на 2 хода дальше в
сравнении с компьютером теряют значение. Техника - вот великий уравнитель всех
природных неравенств. Если традиционная культура подчеркивала, закрепляла и
использовала половой диморфизм, то становясь технологией, она его размывает,
обесценивает. Движение человечества по пути стандартизации требует
выравнивания, "обрезания лишнего" прежде всего у его мужской части. У женщин
еще есть надэмпирическая цель для усилий - догнать, наконец-то, мужчину. Перед
мужчиной ее нет: зачем бежать, если ни за чем не угнаться. Эта тупиковая для
человека как родового существа ситуация проникает в его подсознание. Нет целей,
нет и мотивации, которая составляет половину способностей. Антропологический
кризис, "разброд и шатания" по закону полового отбора переживают прежде всего
мужчины, по крайней мере те, кто не поменял "гендер" или не переселился в иной,
виртуальный мир. На смену интересу к высоким целям и метафизическим утопиям
пришла идеология приспособления к высоким саморазвивающимся технологиям.
Человеческому фактору в них половое измерение мешает, как мешают национальные,
возрастные, семейные да и другие профессионально не нормализованные личностные
особенности.
Ослабление телесно-духовных различий между полами, дошедшее до
конструирования социальной парасексуальности является фундаментальным признаком
становления "одномерного человека". Об этой угрозе впервые заговорил идеолог
сексуальной революции и кумир молодежи 60-х годов Г. Маркузе. Он и его
последователи полагали, что одномерное общество сексуальной революцией может
быть "взорвано", разомкнуто. Ирония истории привела к обратному результату. Без
изменения структуры социальных отношений и при усилении их технологизации
одномерность проникла в последние интимные пласты человеческого бытия. Если
перестают иметь значение различия по полу, то какие свойства личности еще
значимы? Все становятся одинаковыми и взаимозаменимыми как гвозди в ящике.
Отрыв сознания от телесности, а затем и утрата сексуальной идентичности - это
настоящее торжество One-Dimensional Man. Его завершением будет появление
"человека без свойств", функциональная модель которого проигрывается в Сети,
где от личности остается "разговор", чье авторство с трудом обнаруживается в
стилистике получаемых и отправляемых текстов. Захотев узнать о субъекте
разговора что-то больше, надо предпринимать специальные усилия, выходящие за
рамки виртуальной реальности. Отпадает не только пол, но и ценностно
сконструированный гендер. "Борьба за штаны" заканчивается тем, что неизвестно
на кого их одевать. От так удручающего феминисток проявлявшегося в течение всей
истории человечества господства мужчин ( по числу гениев и идиотов, святых и
преступников, самозабвенных любовников и бесчувственных чурбанов - у них больше
амплитуда колебаний) остается лишь характерный для программистов и хакеров более
высокий IQ. По другим телесно-духовным параметрам они заметно уступают обычным
людям. В предметном мире до такого лишения человека его свойств дело пока не
дошло. Но из-за нежелания смотреть правде в глаза может дойти быстрее, чем
заложено в самих объективных процессах. Или медленнее, если мы будем давать им
адекватную оценку.
4. Биотехническое конструирование постчеловека.
В традиционных обществах история сексуальности состояла в изменении
отношений между полами, форм их разделенности и соединения. Разные культуры
по-разному определяли, когда, как и с кем нужно вступать в сексуальные связи, но
само зачатие и рождение потомства оставалось естественным. Искусственное
вмешательство в основном выражалось в том, чтобы "принять роды". В техническом
мире появилась возможность влиять на субстрат сексуальности, ее анатомию. "Тело
не судьба" - вот девиз, свидетельствующий о принципиально новом уровне
достигнутой людьми свободы. Если не судьба тело, то не судьба и пол. Адам может
стать Евой, Ева превратиться в Адама. С божественным творением творят что
угодно. Смена пола есть как бы предметная реализация гендерных теорий, их
технологическое обеспечение. Об этом можно сказать и наоборот: биотехнические
возможности смены пола стимулируют гендерную идеологию. Вкупе с более ранней
практикой предотвращения зачатия, а если оно не удалось, уничтожения ребенка,
"внешним" осеменением, доращиванием недоношенного плода, выращиванием его in
vitro (в пробирке), пренатальным определением пола и т.п. - все это означает,
что человек взял, наконец, половые органы в свои руки. Он больше не намерен
мириться с их естественным функционированием. Размножение должно быть подвластно
сознанию и регулироваться: от технологии первой любви (сексуальное воспитание)
до технологий получения конечного результата.
И все-таки это не полная технологизация жизненного цикла рождения
человека. Действительная перспектива преодоления его анатомо-физиологической
природы открывается при отказе от сексуальности как таковой. При переходе на
другой способ продолжения себя. Достижения биотехнологии привели к тому, что
размножение может осуществляться бесполо, путем клонирования. Этот способ
типичен для низших форм жизни, прежде всего растений - вегетативно, побегами,
черенками, когда наследственные свойства не распределяются по потомкам, в
неизменном виде передаются их следующему поколению. Биотехнологи овладевают
таким механизмом применительно к животным, в том числе млекопитающим, к которым
принадлежит человек. Эксперименты по выращиванию отдельных органов, "стволовых
клеток" ведутся открыто, в отношении целостного человека полуоткрыто, учитывая,
что в большинстве стран приняты приостанавливающие их законы. Общественное
мнение расколото на сторонников и противников бесполового размножения, но
уровень понимания и обсуждения этих проблем ниже всякой критики. (Еще недавно
были противники клонирования любых живых существ, потом они сдались и
противились клонированию млекопитающих, сейчас они сдались и защищают последний
бастион - человека).
Доводов в пользу замены сексуальности клонированием, если не хотеть замены
самого Homo sapiens чем-то другим, фактически нет. Разумеется, кроме
"необходимости дальнейшего развития биотехнологии". На вопрос, обязательно ли
человеку развивать то, что его "снимает", ответа не дается. Уверяют (11),что это
принесет некие блага, позволит, например, "сохранить наследственность выдающихся
людей" (идеал евгеники) или "поможет бесплодным парам". Потом, правда,
признается, что из-за изменения среды бытования клон все равно не будет
воспроизведением "родителя". Взятый от гения он вполне может вырасти наркоманом
или бандитом. То есть возникнет новое существо, только полученное на
биотехническом предприятии. Так что страхи по поводу тиражирования стандартных
индивидов (единственная проблема, которую обычно видят в клонировании журналисты
и обыватели) преувеличены, хотя генетическое разнообразие человечества
действительно сужается. Его, однако, можно искусственно культивировать с
помощью той же биотехнологии. И- теряются всякие представления об идентичности
человека. Это манипулирование без границ. Что касается "помощи семьям", то клон
нельзя считать чьим-то ребенком, который по определению есть следствие
(р-ебенок) половых отношений. Это скорее однояйцевый близнец одного из супругов,
совершенно чужой другому. Да и зачем клонированным существам - в следующем
поколении - создавать семьи и быть супругами?
Умеренные техницисты готовы признать, что наука не должна быть
неприкасаемым идолом, которому надо приносить любые жертвы. С людьми следует
поступать осторожнее, так как "методически или технически клонирование
взрослых млекопитающих разработано еще недостаточно, чтобы можно было уже сейчас
ставить вопрос о клонировании человека. Для этого необходимо расширить круг
исследований -" (11). Как видим, в необходимости (закономерности!) работ по
бесполому размножению людей сомнений нет, предполагается основательность
подготовки. Признается наличие вненаучных препятствий, с которым следует
считаться: "этические проблемы", "нет соответствующей правовой базы", "возражают
религии". В заключение осторожные сторонники клонирования обычно высказывают
умиротворяющие всех, даже противников утешения и обещания: давайте успокоимся,
мораторий соблюдается, эксперименты не затрагивают целостного человека, а "если
начнем", то нескоро, с учетом нравственных соображений, не массово и т.п.
Поражает, с какой легкостью люди, считающие себя способными к
ответственному мышлению, политики, интеллектуалы, так называемая элита
соглашаются с аргументами в духе "еще не", "только попробуем" или перекладывают
проблему клонирования на плечи приверженцев религии и специалистов по
этике. Как будто она не касается каждого. Как будто надо иметь семь пядей
во лбу для понимания, что в любом деле важен принцип, роковая черта, начало.
Когда их преступают, и "процесс пошел", все остальное дело времени, о чем мы
уже вели речь при оценке последствий введения в норму парасексуализма.
Относительно клонирования это нагляднее и к категорическому императиву Канта
можно не прибегать. Достаточно вспомнить, что вора судят не за кражу, а за
воровство. Не за ее факт - укравший может тут же возместить ущерб, а за подрыв
основ социальности. Его наказывают за то, что он нарушил принцип: не укради. С
точки зрения сохранения антропологической идентичности людей в случае с
клонированием спорить собственно не о чем: бесполое размножение означает отмену
самого принципа жизни, разрушение ее фундамента, "лишение кредита"
специфического для человека способа его существования, после чего с
неизбежностью обрушиваются любые отношения близости и наступает буквальная
атомизация общества. Утрата источника взаимного влечения означает подрыв
эмоциональной сферы личности, на чем держится ее нравственная и эстетическая
жизнь, не говоря о любви, что в свою очередь приведет к выхолащиванию
творческих начал мышления. Это вызов сущности человека, тоже, что стрелять по
ногам, их верхней части и собираться идти жить дальше. Не выйдет. Работы по
клонированию должно быть запрещено как ядерное, химическое и биологическое
оружие. Как смертельная угроза людям, при том не отдельным индивидам, хотя в
массе, а всему их роду на Земле.
И все-таки клонирование не последнее достижение человека на пути
отрицания своей телесной природы. Это только биороботизация, субстратно
закрепляющая распространение функционально одномерных людей, опредмечивание
положения, когда парасексуальная практика теряет связь с собственной исходной
базой. Паразит теперь может жить без хозяина. Но, естественно, недолго. На смену
социогендерным конструктам отказа от сексуальности и биотехническому
конструированию способов бесполового размножения, разрабатываются способы
отказа от размножения человека вообще. Другими словами, от биологического
человека как такового. От жизни как носителя разума и переходу к
постчеловеческим формам его функционирования. К разуму без жизни и смерти, на
полностью искусственной, "изобретенной" основе в виде систем с искусственным
интеллектом.
Гениальным провозвестником нового направления развития человечества
был Н. Федоров. Он сознательно и без маскировки объявил природу "нашим общим
врагом". Пропагандисты его идей обычно делают акцент на том, что у него
отвергается смерть. Он всех воскрешает. Однако жизнь и смерть две стороны одной
медали и обе укоренены в сексуальности. Половое размножение, признавал
Н.Федоров, это гигантская сила, на которой стоит вся природа: возможно это и
есть "сердцевина ее". Половой раскол, половое соперничество, смена поколений
служили самым действенным средством развития человеческого рода. Но "должно
наступить время, когда сознание и действие заменят рождение" (12). На место
стыда и похоти к другому полу придет деятельность по "воскрешению отцов" -
воссозданию умерших. Поскольку все живущие в конце концов умрут, а новые не
рождаются, то возникает странный мир: ожившие мертвые, которые будут
существовать вечно. Рай?
По-видимому, во избежание того, чтобы воссозданные существа не
мучились половыми проблемами, Н.Федоров нигде не пишет о воскрешении женщин.
Субъективно, это конечно "сексизм" в его предельном выражении. Но если
посмотреть на подобные гипотезы с высоты нынешнего состояния техники, то видно,
что дело не в "отцах", религиозном воскресении или плохом отношении к
женщинам. Новые существа вообще не будут живыми, хотя будут разумными.
Предполагается, что они перейдут на автотрофное питание, то есть на потребление
неорганической энергии - солнца, химических реакций, электричества.
Следовательно, у них нет системы пищеварения, не нужен рот, живот. А поскольку
они не рожают, у них нет и органов размножения. Напрягать воображение каким
тогда будет облик человека не стоит. Его не будет вовсе. Это ликвидация тела и
функциональная трактовка жизни, а фактически разума на новой, не биологической
субстратной основе: "кремний против водно-углеродного шовинизма". В эпоху
когда компьютерные роботы с AI стали реальностью и стремительно
совершенствуются, можно смело утверждать, что Великий Технократ предвосхитил их
возникновение. Он первый, по крайней мере в русской культуре, "проектировщик" и
идеолог Постчеловека как искусственного субъекта. И отныне, со вступлением
человечества в техно-информационную стадию развития, судьба пола и любви
зависит от возможностей взаимодействия живых естественных людей и биосферы как
среды их обитания, с искусственным разумом и ноосферой как средой его
функционирования (13).
5. SOS - SOS- SOS- (14)
Когда подают сигнал бедствия, значит надеются на помощь извне. На кого
надеяться человечеству? Только на себя. Или, кто верит, на Бога. В любом
случае спасение приходит к тем, кто борется до конца. Даже в случае обращения к
высшей силе: на Бога надейся, а сам не плошай.
Главным духовным препятствием в борьбе за жизнь и любовь является
фатализм. Им особенно пропитана, как ни парадоксально,
либерально-прогрессистская идеология: "Прогресс не остановишь", "Иного не дано",
"Техника наша судьба" и опирается на линейные представления об истории
Вселенной. У плюралистов! В то время как эволюция биоты показывает, что
появление на Земле более поздних, по одним параметрам высших, по другим низших
форм жизни не обязательно отменяет ранние. Возникшие миллионы лет назад виды
живут рядом с нами, намного более молодыми. Нашли нишу своего обитания и
процветают. Другие не нашли. И погибли. Современное синергетическое
мировоззрение, носителями которого обычно объявляют себя прогрессисты, нелинейно
и предполагает наличие точек бифуркации, когда развитие меняет вектор, может
пойти в новом направлении. Значит будущее, в определенных границах - открыто.
Субъективно это осознается как свобода.
В техногенном обществе принцип свободы приходится брать на вооружение
экологам, гуманистам и антиглобалистам. Они верят,что в коэволюциии с
искусственным человек способен, удерживая свою биологическую нишу, сохранить
идентичность. Для этого надо выбирать и реализовывать такие стратегии поведения,
которые бы ее поддерживали, а не разрушали. Значит, к стихийному развитию
искусственного надо относиться аналогично как к процессам природы. Пытаться
познавать и овладевать им. Технонаука стала производительной силой и социальным
институтом. Значит, она должна регулироваться подобно всем остальным сферам
социальных отношений. Моралью, идеологией, законами. Это задача, которую
осознают консерваторы, стремясь привлечь к ней внимание остальной части
человеческого общества.
Главной опасностью, исходящей от прогрессизма, стала установка: "все,
что технически возможно, следует осуществлять". Это как бы само собой
разумеется. Хотя даже ученые понимают, что все возможное не осуществляется.
Гипотез, проектов, изобретений огромное количество. Но их отбор происходит тоже
стихийно, по финансовым и другим случайным соображениям. В то время как нужно
отбирать, соотнося с целями и благом человечестства. Прежде всего с
фундаментальным для него благом - быть. Сохраниться как высшая одухотворенная
форма жизни. Если, конечно, хотеть сохраняться, а не превращаться в Иное.
Перед наукой и техникой надо ставить социально-гуманитарные фильтры,
которые бы соотносили все их достижения с мерой человека. Не его
приспосабливать к технике, а технику к человеку, беря во внимание не сиюминутные
потребности в комфорте или исполнение капризов, а долговременные интересы.
Когда-то иначе не могли и думать. Сейчас такой подход надо отстаивать, идя
против течения. В ситуации выживания это естественно: по течению плывет уже
дохлая рыба. Мораторий в технонауке, подобно мораторию на клонирование, должен
быть не исключительным, а рутинным явлением для тех или иных направлений
деятельности. Как и категорические запреты в зависимости от стадии
исследований. Они могут предлагаться и обсуждаться общественностью, приниматься
властными структурами регулярно, по крайней мере не реже, чем например,
присуждаться государственные или Нобелевские премии. Предусматриваемая
международным законодательством ответственность за угрожающее человечеству
наукотворчество должна подкрепляться социально-психологически, созданием
атмосферы требовательного здравомыслия и критического восприятия стихийной
экспансии технологизма. Особенно в отношении таким сущностных сфер жизни как пол
и любовь, ибо за сумерками любви следует закат человека. Ничего не любить и быть
ничем, - говорил Л. Фейербах, - это одно и то же.
Тому, кто уже захвачен верой в свободу техники, а не человека, в
неизбежность его подчинения отчужденным от него силам, полезно отрефлектировать
свое личное поведение. В отношении собственной индивидуальной судьбы люди
абсолютные фундаменталисты. Реакционеры ( кто не самоубийцы). Каждый знает, к
чему все идет, но сознательно туда не стремится. Живет вопреки тому, о чем
говорит опыт и рассудок, поступая как крайне иррациональное существо.
Заботится о здоровье, стариках и детях, до последнего момента садит деревья,
строит дома и планы. Кто делает это хорошо, получает отсрочку. Потому что жизнь
выше логического. Она первична и не обязана оправдываться перед своим
следствием. Жизнь хочет продолжения по самой своей сути. Любовь к жизни выше
поисков ее смысла и является условием его наличия. Таким же образом стоит
относиться к судьбе родового человека, исходя прежде всего из жизни и только
потом - мысли. Здесь отсрочка, наше "раньше" или "позже", может равняться
сотням лет. Но для поддержания этой способности все равно надо сохранять
любовь. Нужна экология пола. Так продлимся.
Список литературы.
1. См.: Кон И.С. Человеческие сексуальности на рубежеХХ1 века. // Вопросы
философии. 2000. ? 8.
2. Там же, С. 35.
3. Там же, С. 36.
4.Розанов В.В. Опавшие листья.// Уединенное. 1990. С.342.
5.Кон И. С. Человеческие сексуальности на рубеже ХХ1 века. //Вопросы
философии. 2000. ?8. С. 41.
6. Там же, С. 37.
7.Ерофеев Вик. Фрейд и валюта. // Ex libris НГ. 2000. ? 37.
8.Парамонов Б. Конец стиля. М-СПб. 1997. С. 19.
9.Чернова И.И. Гендерные отношения в социальной стратификации современного
общества: состояние, перспективы развития. Н. Новгород, 2001. С.113. По
авторской установке книга "не феминистская", этот абсурдистский пассаж связан с
ее эклектичностью.
10.См.: Декларация в защиту клонирования и неприкосновенности научных
исследований.// Человек.1998. ? 3.
11. Конюхов Б.В. Долли - случайность или закономерность. // Человек. 1998. ? 3.
С. 18.
12. Федоров Н Ф. Соч., М., 1982. С. 396.
13.Подробнее об этом см.: Естественное и искусственное: борьба миров.
Н.Новгород, 1994; Культура и технология: борьба миров. М., 2001.
14. Save our soul, save our sex, save our self (спасите наши души, спасите нашу
сексуальность, спасите самих себя).
<<<