Те, кто дожидался крупного скандала в администрации президента, наконец могут торжествовать. Скандал назревает первостатейный и обещает превзойти историю приватизации «Связьинвеста» в 1997 году.
Предыстория такова. После ухода на заслуженную пенсию председателя правления ОАО «Газпром» Рэма Вяхирева новая менеджерская команда под руководством Алексея Миллера выясняет, что в результате сложных финансово-лоббистских операций достаточно крупный пакет акций «Газпрома» с баланса самой компании перешел в собственность АО «Стройтрансгаз» и ряда других компаний, принадлежащих «Газпрому» лишь отчасти. И схемы, по которым «Газпром» утратил полный контроль над этим пакетом акций, своеобразны, а кое-где представляют, хотя бы теоретически, интерес не только для арбитражного, но и для уголовного суда. Государство владеет в «Газпроме» 37,7% акций, находящихся на балансе Мингосимущества.
Внимательные читатели рейтингов журнала Forbes, вероятно, заметили сначала появление, а потом исчезновение экс-премьер-министра России Виктора Черномырдина из числа российских миллиардеров. Нынешний посол России на Украине вовсе не разорился. Просто специалисты команды Миллера способами до сих пор не раскрытыми, но весьма эффективными, убедили семейства, основателями которых являются Черномырдин, Вяхирев и их соратники, в том, что их способ стать богатыми людьми не одобряется президентом Владимиром Путиным. К февралю 2004 года дочерние структуры «Газпрома», по словам заместителя Миллера Александра Рязанова, контролировали порядка 16% акций материнской компании.
Команда Алексея Миллера, управляющая пакетом в 16%, согласовывала голосование этим пакетом с госпакетом, и в итоге государство как акционер имело минимум 55% голосов «за» по любому вопросу на собрании акционеров «Газпрома», твердое большинство в совете директоров – в общем, де-факто все, что называется «правами, предоставляемыми владельцу контрольного пакета акций». Все испортилось, когда государству захотелось превратить «де-факто» в «де-юре».
Разумеется, само по себе государство ничего захотеть не может – возможностью захотеть обладают конкретные чиновники. Неизвестно, кому именно и в какой инстанции пришло в голову превратить «Газпром» из фактически государственной компании в юридически государственную, но к февралю 2004 года в кабинетах администрации президента на Старой площади уже начали прорабатывать технологию этого решения. Тогда же, как гласит молва, замглавы администрации президента Игорь Иванович Сечин положил глаз на компанию «Роснефть», на 100% принадлежащую государству, и пожелал стать председателем ее совета директоров, а заодно и заметной фигурой в российской нефтяной отрасли.
Не будем говорить, что такое желание столь крупного чиновника администрации президента когда-то, во времена «разгула» и «беспредела» эпохи Ельцина, выглядело бы немного неприличным, хотя и случалось. Сейчас, в эпоху победившей конкретики, на это уже смешно обращать внимание.
Так или иначе, к маю 2004 года в кабинетах на Старой площади проекты «огосударствления де-юре» «Газпрома» и желания господина Сечина в отношении «Роснефти» пересеклись и вызвали к жизни мегапроект – слияние «Газпрома» и «Роснефти» в единую компанию, 50% + 1 акцией которой будет владеть государство. То есть, по сути, речь шла о фактической национализации «Газпрома».
То, чего безуспешно на протяжении многих лет требовали от правительства и вообще от антинародного режима безвестные ныне большевики из партии КПРФ, решила совершить власть, считающая себя «единственным либералом в России».
В принципе, никаких содержательных возражений против того, чтобы государство объединило фактически государственную и юридически государственную компанию в одно, нет. Конечно, было бы неплохо вспомнить, для каких именно целей государство в 1994–1997 годах предназначало акции, потом уведенные из-под контроля «Газпрома» семействами его менеджеров, но, скорее всего, это уже не имеет значения.
О слиянии «Газпрома» и «Роснефти» АП вроде бы предполагала объявить в начале октября. Однако случилась трагедия в Беслане, на которую Владимир Путин решил ассиметрично ответить политической реформой. В АП, похоже, не сомневались, что инвесторы отреагируют на инициативы патрона не слишком доброжелательно. Поэтому новость о слиянии «Роснефти» и «Газпрома» кем-то (по распространенной версии – главой Минфина Алексеем Кудриным) было решено подарить рынкам в качестве лекарства от депрессии. Небольшая рыночная манипуляция в интересах государства.
Разумеется, сама по себе, в чистом виде, новость о юридической национализации «Газпрома» могла бы вызвать оптимизм лишь у северокорейских инвесторов, если бы они были хорошо представлены на российском рынке. Поэтому в основном рекламировался другой аспект новости. Слияние было представлено как необходимое условие «либерализации рынка акций ’Газпрома’».
Напомним, еще со времен Вяхирева и Черномырдина иностранным инвесторам запрещено было приобретать акции «Газпрома» – им был открыт только рынок американских депозитарных расписок, которых, в свою очередь, можно было выпустить не более чем на 20% акций «Газпрома». Правда, несложными способами этот запрет для всех желающих обходился, но официально было принято считать, что именно он и квотирование ограждают «Газпром» от скупки контрольного пакета акций иностранцами.
Уже 14 сентября премьер-министр Михаил Фрадков сообщил Владимиру Путину (а на деле – телеоператорам Первого канала, РТР и НТВ) большую новость про «Газпром» и «Роснефть», и рынки отреагировали на нее, а заодно и на Путинскую политическую реформу дружным, хотя и сдержанным ростом котировок. Нагромождение истинных мотиваций и притворных объяснений происходящего доросло к тем временем до критического. К двадцатым числам сентября и медийное пространство, якобы прочно контролируемое из Кремля, начало реагировать на мегасделку, за которой скрывалось так много интересов, не так, как надо. Например, 27 сентября в одном из выпусков новостей комментатор телеканала НТВ вдруг невзначай произнес: «В приватизации »Роснефти« примут участие иностранные инвесторы».
Судя по всему, этот необычный тезис НТВ подбросил в качестве оправдания происходящего кто-то из госчиновников как плод своих размышлений на тему «как бы так описать сделку по национализации »Газпрома«, чтобы она выглядела прилично».
Как нам объясняли до того, суть сделки состоит в обмене акций «Роснефти», принадлежащих государству, на акции «Газпрома», которые вроде бы не должны принадлежать иностранцам (хотя кто знает?), в результате чего «Газпром» стал бы еще более государственным. То, что чиновники темнят, стало уж совсем очевидным. А при внимательном анализе того, что известно о готовящейся сделке, оказывается, что в стремлении скрыть неприглядную истину ее все-таки нечаянно и высказали – точно по Фрейду. Приватизация действительно планируется, но, скажем так, своеобразная – примерно в том смысле, как ее понимают коммунистические бабушки.
После обмена пакета акций «Газпрома» государству на акции «Роснефти» акционеры «Газпрома», в том числе иностранные, действительно как бы получат в собственность акции «Роснефти». Теоретически для них происходящее – приватизация «Роснефти». Практически же «Газпром» вместе с присоединившейся к ней «Роснефтью» становятся госкомпанией – в той же мере, что и РАО «ЕЭС России», «Транснефть» или «Аэрофлот».
Приватизация, в ходе которой происходит юридическое закрепление прав государства на контрольный пакет акций некой компании, является таковой лишь с формальной точки зрения.
Разумеется, государству было бы достаточно сложно провести решение о слиянии «Газпрома» с «Роснефтью» так, как это делают в публичных компаниях. Это предполагало бы, что нужная часть 16% акций «Газпрома» с баланса «дочек» будут переведены на баланс самого «Газпрома», а потом решением собрания акционеров «Газпрома» будут обменены на 100% акций «Роснефти». Проблема в том, что государство на этом собрании акционеров не имело бы права голосовать своим пакетом – для него это была бы сделка с заинтересованностью. А согласились ли бы частные совладельцы «Газпрома» на слияние – неизвестно. По крайней мере, такой риск государство позволить себе не могло.
Частные интересы столкнулись при подготовке технологии слияния двух компаний.
Уже 20 сентября Сергей Богданчиков, президент «Роснефти», интересом которой в данной сделке было получение контроля над нефтяными активами «Газпрома» («Газпромнефть», добывающая 10 млн тонн нефти в год), написал письмо президенту, в которой говорилось о необходимости сохранить «Роснефть» в ее неизменном виде после слияния с «Газпромом», поскольку этого требуют государственные интересы. В ответ «Газпром» 28 сентября на совете директоров, который возглавляет глава администрации президента Дмитрий Медведев, обсудил свою схему слияния «Газпрома» и «Роснефти». Из нее следовало, что «Роснефть» в нынешнем виде в составе «Газпрома» сохранять не предполагается: ее нефтяные активы вместе с Газпромовскими перейдут в «Газпромнефть», газовые – в сам «Газпром».
«Роснефть» предприняла лоббистскую атаку на «Газпром». В ответ «Газпром» намекнул, что Сергей Богданчиков, возможно, сопротивляется уже реализующемуся плану слияния потому, что он угрожает его частным интересам. И сообщил, что активы «Роснефти», управляемые Богданчиковым и Сечиным, могут быть потеряны для государства. Их могут вывести – иными словами, увести на границе, разделяющей законные и незаконные технологии управления активами.
Наконец, в прошлую субботу Алексей Миллер, выступая в Ямбурге, бросил перчатку самому Игорю Сечину. Он заявил, что поглощение «Роснефти» «Газпромом» уже вовсю идет по планам, утвержденным Дмитрием Медведевым, и в будущей «Газпромнефти» никакого совета директоров не будет. А значит, не будет и Сечина, с начала года едва ли не проводившего в «Роснефти» планерки с вице-президентами.
Так винегрет из частных расчетов и государственнической риторики породил серьезнейший скандал в окружении главы государства
– фактически это скандал между Игорем Сечиным и его начальником Дмитрием Медведевым, который еще полгода назад, после отставки Александра Волошина, считался «марионеткой Игоря Ивановича». Скандал уже расколол правительство на две части, скорее всего, уже сорвал планы части АП по переделу активов ЮКОСа, вызвал массу других проблем у власти. Скорее всего, его уже невозможно замолчать, и в ближайшую неделю мы узнаем много нового о том, какие реальные бизнес-интересы стояли и стоят за маловнятной риторикой чиновников, участвующих в «битве за ’Роснефть’».
И уже сейчас понятно, что это скандал нового типа, не такой, как приватизационные скандалы эпохи залоговых аукционов. Впервые практически не скрывается, что основным интересом высокопоставленных представителей российской власти является фактическая бесплатная приватизация остатков государственной собственности и создание собственного бизнеса – неважно, в виде «административного бизнеса» высокопоставленного карьериста или же в виде «бизнеса по управлению финансовыми потоками» высокопоставленного же госменеджера. То, что инструментом такой приватизации оказалась национализация, – случайность, можно сказать, ирония судьбы.
Правда, есть ощущение, что такого цинизма нынешняя власть уже просто не выдержит. Иллюзия моральных преимуществ нынешней чекистской бизнес-элиты перед предыдущей – краеугольный камень ее пиара. Что останется от ее светлого образа без мифа о чекистах с чистыми руками?
