От Георгий Ответить на сообщение
К Георгий Ответить по почте
Дата 21.09.2004 23:57:13 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Никита Соколов. Стоит ли сочинять учебники новейшей истории, проповедующие богоизбранность власти? (*+)

http://www.spbvedomosti.ru/2004/09/18/sergwegeg.shtml

От Рюрика до Лужкова, или Стоит ли сочинять учебники новейшей истории, проповедующие богоизбранность власти?





В последние годы правительство вдруг чрезвычайно озаботилось неудовлетворительным состоянием школьного преподавания истории.
Представителей власти особенно возмутило, как описывается постсоветская эпоха. Министерство образования взяло под козырек и объявило
конкурс на новый учебник новейшей отечественной истории. Ничего путного из этого не вышло. И не могло выйти. Потому что история
пишется вce-таки по порядку: с древнейших времен до наших дней. Нельзя пришить объективный конец - историю России в XX веке - к
изуродованному началу.

Уже при беглом просмотре учебников, изданных за последнее десятилетие, бросается в глаза их поразительное сходство: все они
придерживаются старинной схемы, которую без большой натяжки можно именовать карамзинской. Суть ее афористически выражена великим
историографом в 1811 году: <Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием>. Или
в менее патетических современных терминах: без крепкой властной вертикали Россия обречена на гибель.

Именно <последний летописец> Николай Михайлович Карамзин подвел исторические подпорки под этот миф. Он выдвинул тезис о
монархическом характере княжеской власти в Древнерусском государстве, упадок которого будто бы и произошел от ее ослабления. И все
наши школьные учебники до сих пор вдалбливают в детские головы, что по форме правления Древнерусское государство было феодальной
монархией, где высшая власть принадлежала князю. Однако князья Древней Руси в эту схему вписываться решительно не желают.

В одном только современном учебнике удалось найти вялое признание того несомненного факта, что власть самого киевского князя не была
абсолютна. Он должен был считаться с волеизъявлением свободного сельского и городского населения. Вече могло призвать на княжение
угодного ему лидера; могло отказать князю и заставить его оставить престол; могло не поддержать то или иное начинание князя и
построить с ним взаимоотношения на равных началах, заключив договор. Иными словами, общеизвестный эпизод изгнания князя Александра
Невского вовсе не уникальный пример буйства необузданных новгородцев, это обычная в Древней Руси практика. Неугодному князю,
нарушавшему условия договора и покушавшемуся на городские вольности, <казали путь>. Но наша школьная история даже теперь не может
признать современный взгляд на вещи, согласно которому Древняя Русь была не монархией, а скорее федерацией земель, политическая
жизнь которых определялась взаимодействием трех вполне независимых и равно сильных властных институтов - князя, дружины и веча.

Карамзин был монархист, но насчет условий, приведших Русь к самодержавию, он не обманывался: преодоление <бедственного> раздробления
власти в удельный период он связывал с подчинением русских князей монголам. И единственный школьный учебник по древней нашей
истории, оставшийся в министерском списке рекомендованных для старшей школы, охотно повторяет: <Еще великий русский историк Н. М.
Карамзин писал о положительном влиянии власти хана на политическое развитие Руси, поскольку междоусобные войны пошли на спад и
верховная власть сосредоточилась в одних руках>. Нам фактически предлагают порадоваться сосредоточению власти в одних руках как
благу, компенсирующему прочие последствия ордынского владычества на Руси. Явно одобрить чужеземное господство не совсем удобно, и
берется на вооружение камуфляжная концепция ордынского <ига>. <Примерно с 1240 г. начало формироваться иго - система зависимости
покоренной Батыем Руси от ханов Золотой Орды>, - эпически повествуется в одном из учебников. На самом деле загадочное <иго> -
обычные даннические отношения, юридически закрепленные присягой, которую принес Батыю в 1243 году великий князь Владимирский Ярослав
Всеволодович. Князья северо-восточной Руси признали себя вассалами Орды, а она обязалась защищать их от внешних нападений.

Существенный вопрос: зачем понадобилось слово <иго>? А чтобы скрыть очень странное обстоятельство: роль вассалов не только не
тяготила русских князей - они ее добивались!

Учебники пытаются нас убедить, что выбора у Ярослава не было, что русские князья <не нашли сил для сопротивления>. В обоснование
приводятся мифические летописные данные о численности монгольских войск, которые не способен всерьез принимать ни один
ученый-демограф. Да и странно, что Владимирское княжество не <нашло сил>, а гораздо слабейшее Смоленское - нашло. Отбились от
монгольской напасти чехи и венгры, тоже вполне раздробленные.

Александр Ярославич Нев-ский действовал ровно наоборот: он силой принудил подвластные ему русские волости подчиниться монголам.
<Ордынская рать> была наведена на Русь Александром для разгрома антиордынской коалиции, которую возглавляли собственный его брат
Андрей Ярославич и Галицкий князь Даниил Романович. В 1257 году отказались подчиниться Орде и пустить к себе ордынских переписчиков
новгородцы и с ними родной сын Невского Василий, ставший на сторону горожан. Тогда святой благоверный князь Александр Ярославич
явился в город вместе с монголами и сурово расправился с восставшими (зачинщикам <вынимали очи>).

Современная наука объясняет эту вполне сознательную политику просто: в союзе с монголами князьям было гораздо способнее окончательно
добить вечевые институты, с которыми они энергично боролись полтора столетия. Вольные города, благодаря которым в Западной Европе
сформировался правовой, а затем уж и демократический строй, на Руси были сознательно подавлены русскими князьями, опиравшимися на
монгольскую силу. Но об этом в учебниках - ни слова.

Отнюдь не все русские земли позволили совершить над собой такое насилие. Карамзин приложил немало усилий, чтобы изобразить <дикую>
Литву - главного конкурента Москвы в объединении русских земель - совершенно чуждым русскому человеку государством. Так что даже
нельзя понять, как выжил там бежавший от свирепостей Грозного князь Андрей Курбский. О том же, что в Литву, государство с вольным
федеративным устройством и городами, пользующимися широким самоуправлением, московские подданные - и знатные бояре, и <подлые>
мужики - бежали тысячами, любознательный школьник может узнать только из специальной литературы. Бежали между тем без опаски,
поскольку Великое княжество литовское и русское (таково его официальное наименование) было по языку и культуре таким же русским, как
Московское. Отличие было только в происхождении правящих династий: на Москве сидели Рюриковичи, в Вильно - Гедиминовичи.

Учебники молчат и о том, что чрезмерная централизация, ставшая следствием московско-ордынского альянса, радовала на Руси отнюдь не
всех. Оппозиционные силы не раз пытались, порой успешно, трансформировать московскую политическую систему в нормальную
сословно-представительную монархию европейского типа, введя сословное представительство, местное самоуправление и независимый суд.
Когда же Иван Грозный при помощи специально учрежденного террористического опричного корпуса повернул страну вспять к азиатской
деспотии, оппозиция взялась за оружие.

Ни в одном ученике не найдем мы давно принятую научным сообществом трактовку Смуты начала XVII века как гражданской войны. Ведь
тогда придется говорить о том, что под знамена лжедмитриев-болотниковых собирались отнюдь не авантюристы, а противники
московско-опричной политической системы, причем из самых разных сословных групп. Оппозиция потерпела очередное поражение, но
отсрочила торжество абсолютизма. Недаром при первых Романовых сохранялся институт сословного представительства - Земский собор.

До сих пор школьников учат, что реформы Петра <значительно укрепили Российское государство, поставили его в ряд великих европейских
держав>. О цене <укрепления> - разорении и голоде - ни слова. Детей учат любить сильную власть. Сильную любой ценой.

Серьезная наука прекрасно понимает, что историю творит не мифологизированная власть (класс, нация), исполняющая ту или иную высокую
миссию, а обычные люди, преследующие собственные вполне земные цели и имеющие в голове разные проекты будущего, равно возможные и
равно законные. Любопытно, что учебники при описании постсоветского времени так дело и представляют. На нынешних деятелей уже не
навешивают ярлыки прогрессивных и реакционных, то есть приближающих или удаляющих нацию от высшей цели, а просто описывают
политическую борьбу в верхах и весьма косвенное отношение этой борьбы к народным нуждам. Невозможно поверить в <богоизбранность>
Юрия Лужкова или <историческую неизбежность> Жириновского. В событиях новейшего времени слишком явно обнаруживается борьба
человеческих, вполне приземленных интересов, в том числе и во власти.

Именно этим власть недовольна: контраст с былыми эпохами в учебниках получается обидно несправедливым, древние князья выглядят куда
приличней нынешних. Однако стоит ли сочинять такие учебники новейшей истории, в которых сегодняшняя власть предстала бы агентом
некой высшей идеи? Не разумней ли честно написать учебники по древней истории, предоставив и там каждому человеку, как это и было в
реальности, действовать на свой страх и риск? Ведь во все времена правители блюдут свой интерес ровно в той мере, какую
предоставляют им свободные, а порой даже и не свободные граждане.

Никита СОКОЛОВ