От Георгий Ответить на сообщение
К Георгий Ответить по почте
Дата 31.08.2004 21:18:44 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Из главы "О двух типах музыки" (/+)



В. Мартынов. Конец времени композиторов.
Из главы "О двух типах музыки"


"...Говоря о различиях между исторически ориентированным человеком и человеком традиционных культур, прежде всего следует иметь в
виду различные отношения человека к истории. Согласно М.Элиаде, <исторический> человек есть такой человек, <который осознает себя
творцом истории и хочет им быть>, в то время как <человек традиционных цивилизаций не признавал за историческим событием собственной
его ценности <...> не рассматривал его как специфическую категорию своего собственного способа существования> [1]. Раскрывая
сущность <традиционной (или "архаической") онтологии>, М.Элиаде пишет: <...предмет или действие становятся реальными лишь в той
мере, в какой они имитируют или повторяют архетип. Таким образом, реальность достигается исключительно путем повторения или участия,
все, что не имеет образцовой модели, "лишено смысла", иначе говоря, ему недостает реальности. Отсюда стремление людей стать
архетипическими и парадигматическими. Это стремление может показаться парадоксальным в том смысле, что человек традиционных культур
признавал себя реальным лишь в той мере, в какой он переставал быть самим собой (с точки зрения современного наблюдателя),
довольствуясь имитацией и повторением действий кого-то другого. Иными словами, он признавал себя реальным, "действительно самим
собой" лишь тогда, когда переставал им быть. А потому можно было бы сказать, что эта "первобытная" онтология имеет платоническую
структуру, а Платон в таком случае мог бы считаться философом по преимуществу "первобытной ментальности" ("первобытного мышления"),
т.е. мыслителем, сумевшим наделить философской ценностью способы существования и поведения архаического человека> [2].
В отличие от человека традиционных цивилизаций человек <исторически ориентированный> почитает реальным и ценностным именно то, что
создает неповторимость предмета или действия, что отличает этот предмет от других предметов и это действие от других действий. Для
такого человека быть самим собой означает быть не таким, как все, т.е. не вписываться в общие предписания. Подобно некоторым
примитивным хищникам, воспринимающим только то, что движется, человек <исторический> почитает истинно существующим только то, что
изменяется, что несет черты отличия и неповторимости, в то время как любое повторение какого-либо образца или архетипа
воспринимается им как тавтология, лишенная всякой ценности. Последовательность изменений, отличий и неповторимостей образует
историю, и для человека <исторического> бытие есть не что иное, как история, вне которой нет просто ничего. Для такого человека все
существует лишь постольку, поскольку существует в истории. Все получает смысл только благодаря тому, что имеет определенное место в
истории, а потому все есть лишь история: история космоса, история Земли, история государства, история жизни, история костюма или
прически. Конкретная человеческая жизнь есть лишь неповторимый момент в общем мировом ходе истории, и глубинный смысл этого момента
заключается именно в его непохожести на все другие моменты, ибо в противном случае он просто выпадает из истории, а выпав из
истории, утратит реальность.
Таким образом, если для исторически ориентированного человека история есть залог и источник реальности, то для человека традиционных
цивилизаций история есть отпадение от реальности, переживаемое как грех. М.Элиаде, много писавший об <ужасе истории>, о <преодолении
истории> и о <защите от истории>, в частности, замечает, что традиционный человек защищался от истории, <то периодически упраздняя
ее путем повторения космогонии и периодического возрождения времени, то приписывая историческим событиям метаисторическое значение,
которое было не только утешительным, но еще (и прежде всего) последовательным, т.е. способным включиться в четко разработанную
систему, в рамках которой существование и Космоса, и человека имело свой смысл. Следует добавить, что эта традиционная концепция
защиты от истории, этот способ выносить исторические события продолжал доминировать в мире вплоть до эпохи, очень близкой к нашим
дням, и что он и сегодня еще продолжает утешать аграрные (= традиционные) европейские общества, упрямо удерживающиеся в
безысторической позиции и поэтому являющиеся мишенью яростных атак всех революционных идеологий> [3]. Можно сказать, что, защищаясь
от истории, традиционный человек мифологизирует ее, превращая историческую личность в образцового героя, а историческое событие в
мифологическую категорию, в то время как творящий историю исторический, или современный, человек разлагает миф историей, в
результате чего образцовый герой низводится до исторической личности, а мифологическая категория - до исторического события.
И мифологизация истории человеком традиционных культур, и разложение мифа посредством истории человеком исторически ориентированным
есть не что иное, как различные формы проявления неудовлетворенности, испытываемой человеком при соприкосновении его с естественным
жизненным потоком. И традиционный человек, и человек исторически ориентированный остро ощущают дефицит порядка, наблюдаемый в
естественном ходе вещей. Оба осознают необходимость восполнения этого дефицита и видят свое высшее призвание в сообщении порядка
естественному мировому процессу, или, говоря проще, оба считают своей обязанностью наведение порядка в мире. Традиционный человек
привносит порядок в мир путем воспроизведения некоей архетипической модели, в результате чего естественные, неупорядоченные события
приобщаются к изначальному архетипическому порядку. Это приобщение естественного хода событий к изначальному архетипическому порядку
осуществляется путем совершения ритуала, и поэтому ритуал можно рассматривать как основополагающую стратегию, используемую
традиционным человеком для наведения порядка в мире, страдающем от дефицита порядка. Человек исторически ориентированный привносит
порядок в мир путем совершения некоего небывалого, <из ряда вон выходящего> события, изменяющего дальнейший ход событий и
подчиняющего этот ход новому порядку. Совершение этого <из ряда вон выходящего> события есть не что иное, как революция, и поэтому
революцию можно рассматривать как основополагающую стратегию, используемую историческим человеком для наведения порядка в мире.
Таким образом, ритуал и революция есть различные стратегии приведения мира в порядок, а также различные способы существования
человека в мире. Традиционный человек осуществляет себя в мире путем ритуала, человек исторический утверждает себя путем революции.
Конечно же, далеко не каждое действие традиционного человека должно являться ритуалом, однако каждое его действие постоянно и
неизбежно стремится к ритуалу как своему идеальному пределу, а поэтому любое действие такого человека в большей или меньшей степени
будет обязательно ритуально. Точно так же далеко не каждое действие исторического человека должно являться революцией в полном
смысле этого слова, однако каждое его действие в своем идеальном пределе стремится стать революцией, а потому любое действие такого
человека в большей или меньшей степени будет обязательно революционно. Прилагая все сказанное к музыке, можно констатировать, что
традиционный человек рассматривает процесс музицирования как ритуал или как некий акт, приближающийся к ритуалу и носящий ритуальный
характер, в то время как человек исторически ориентированный рассматривает процесс музицирования как революцию или по крайней мере
как акт, ориентированный на революцию и носящий революционный характер. С точки зрения стратегии ритуала смысл процесса
музицирования заключается в воспроизведении или повторении некоей архетипической модели. С точки зрения стратегии революции смысл
процесса музицирования заключается в создании принципиально новой структуры, или, говоря короче, в новации. Таким образом, принцип
повторения и принцип новации есть не что иное, как ближайшие проявления стратегии ритуала и стратегии революции..."