Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	Георгий
	Дата	04.08.2004 22:40:31
	Рубрики	Тексты;

"...есть ли сегодня в Кремле идеологи?" (*+)

http://www.lgz.ru/1113

ПИСЬМА В КРЕМЛЬ

В начале было слово
Анатолий САЛУЦКИЙ

Свыше двухсот лет назад в России установилась государственная традиция, которая, учитывая многообразие огромной страны, обязывала
власть тщательно продумывать крупные реформы по известному народному правилу: семь раз отмерь, один раз отрежь. В царской России для
этого существовала форма <тайных совещаний>, когда высочайшим указом назначались ответственные лица, коим вменялось ещё до вынесения
вопроса на суд общества досконально изучить его, как сказали бы сегодня, теоретически, с привлечением лучших специалистов, дабы
учесть прямые и побочные последствия нововведений. Так готовилась <киселёвская реформа> государственных крестьян 30-х годов XIX
века. Именно тайное совещание под председательством Витте несколько лет разрабатывало реформу, вошедшую в историю под названием
<столыпинской>, по имени того, кто проводил её в жизнь.
В советские годы традиция продолжилась уже в идеологическом варианте. Повышенный интерес Сталина к теории - от марксизма до
языкознания - общеизвестен. Но при всей одиозности и прикладном тираническом характере его теоретических установок с точки зрения
методологии они готовились в соответствии с усвоенной ещё в семинарии заповедью: в начале было слово.
В этом отношении особо примечательна знаменитая экономическая дискуссия 1951 года. Около двухсот обществоведов собрались на
совещание, длившееся ровно месяц, выступили 119 ораторов. Ходит легенда, будто Жданов открыл дискуссию словами: <Говорите
откровенно, сажать не будем>. И у легенды есть основания: вопреки новомодным мнениям советские обществоведы в целом не были слепыми
исполнителями воли вождя. Сталин ещё в 1936 году потребовал подготовить учебник политэкономии, постановление ЦК ВКП(б) на этот счёт
приняли. Но важнейший идеологический труд не был создан из-за стойкого сопротивления учёных, которые не сошлись в понимании целей,
задач и методов предмета политэкономии. Да и дискуссия 1951 года выявила серьёзные разногласия, о чём свидетельствует <Справка о
спорных вопросах>, вошедшая в один из 38 итоговых томов.
Хрущёвские теоретические изыски, включая построение коммунизма к 1980 году, тоже известны. Но и в данном случае важно не путать
идеологический раж вождей с их пониманием объективной необходимости создания теории государства и общества. Ибо страна с такой
историей, как Россия, не может бессмысленно дрейфовать в море потребительских соблазнов. В своё время триада <Православие,
Самодержавие, Народность> тоже явилась неспроста: это был ответ власти на запрос народа о духовных ориентирах.
При Брежневе теоретические поиски измельчали, породив развитый социализм. Архитекторы перестройки, как ни относиться к их
деятельности, уделяли огромное внимание вопросам теории, начав с внедрения в российское сознание общечеловеческих ценностей. Даже
при Ельцине шли поиски национальной идеи - не удалось, ибо к середине 90-х уже был утерян тот государственный методологический
механизм разработки крупных идейно-политических проектов, который, видоизменяясь, вёл родословную от <тайных совещаний>.
Но сегодня власть, самоотверженно работая на экономическом, социальном и оборонном поприщах, даже не делает попыток создать теорию
общественного развития для нового исторического этапа. Какое общество мы строим в концептуально-духовном плане? Почему у Кремля нет
интереса к теоретическому осмыслению важнейшего, но туманного конституционного понятия <социальное государство>, хотя общественные
обострения последнего времени связаны именно с его непрояснённостью? Может ли лозунг удвоения ВВП заменить концепцию
общественно-политического развития страны?
Отстраняясь от такого рода вопросов, власть допускает роковую ошибку, последствия которой уже сказываются. Мечта Кремля - парламент
с управляемым большинством, чтобы без проволочек принять важные социально-экономические законы, обернулась ростом недоверия к планам
власти. Избавившись от думской оппозиции, власть, перефразируя известное изречение, развратилась и раз за разом предлагает обществу,
возможно, благие, но безответственно сырые, незрелые законопроекты, вызывающие всеобщее возмущение.
О сфере нравственности, важнейшей составляющей российского менталитета, вообще забыли. Могучую, ещё с XIX века,
общественно-воспитующую российскую силу - литературу - бросили на произвол судьбы. С представителями многих профессий встречался
президент, даже с жокеями, - только не с писателями! Если не считать дежурной раздачи премий, вокруг которых в литературной среде
бушуют страсти.
Увидев, что народ в идейном вакууме, а Кремль, с головой уйдя в экономику и внешнюю политику, не уделяет внимания его духовным
запросам, на помощь страждущим, как не раз бывало в русской истории, пришла православная церковь. Религиозно-общественная жизнь
воспряла; новообретение великопочитаемых икон, празднования церковно-памятных годовщин, встречи святых мощей идут чередой и с
воодушевлением воспринимаются народом. В провинциальных храмах наплыв: родители выстаивают четырёхчасовую очередь, чтобы крестить
чадо. Но святое беспокойство о моральном самочувствии народа, явленное церковью, - это одновременно и серьёзный укор власти, которая
оставила души людей своим попечением не по-российски, а вполне по-западному налегая исключительно на материальные потребности.
И при царях и при генсеках у российской верховной власти всегда были свои идеологи - публичные или сокровенные, в чью обязанность
входили теоретическое осмысление путей общественного развития, концептуальное совмещение замыслов власти и помыслов народа. Но есть
ли сегодня в Кремле идеологи? Или же бал правит <идеология> закулисья, которая расчётливо держит Россию в духовном вакууме, в
идейно-нравственной неопределённости?