От Офф-Топик
К All
Дата 07.07.2000 16:26:26
Рубрики Спецслужбы;

Как создавалась Моссад

Начало всех начал

Израильская разведка началась с молодого человека по имени Эзра Данин, который родился в Яффо и работал на апельсиновой плантации.

«Зачем вам это знать?»

Арабские волнения в Палестине сопровождались убийствами евреев. Однажды летом 1936 года к Данину обратился командир местного отряда «Хаганы», еврейской самообороны, и попросил его пустить в ход все его знакомства среди арабов, чтобы попытаться узнать, кто здесь убил двух безоружных евреев.

Данину было тогда тридцать три года. Выполняя просьбу командира «Хаганы», Эзра Данин завербовал своего первого агента. Он нашел молодого араба, который согласился сообщать все, что ему станет известно о планах арабских боевиков.

Данин понял, что если еврейская община в Палестине хочет выжить, необходимо иметь много агентов среди арабов.

Его главная идея – прежде всего надо проникнуть в замыслы врага – сформировала мировоззрение сотрудников израильских спецслужб.

«Хагана» выдавала Данину шесть британских фунтов стерлингов в месяц. Даже по тем временам это были совсем маленькие деньги. Вербуя агентов, Данин приплачивал им из своих средств. Но многие арабы сотрудничали с евреями не из-за денег, а потому что хотели рассчитаться с соседями, которые их обманули или обидели.

Данин предложил создать настоящую разведывательную службу, чтобы предупреждать нападения на евреев. Он написал записку на двух страницах, в которой изложил принципы разведывательной работы. Эту записку изучали потом все, кто составил костяк разведки Израиля.

Вторым создателем израильской разведки надо считать Реувена Заслани, которому в 1936 году было всего двадцать семь лет. Он закончил Еврейский университет в Иерусалиме и прекрасно знал арабский язык.

Заслани был помешан на секретности. Друзья посмеивались над ним. Его мания секретности приводила к тому, что он даже таксисту на вопрос, куда ехать, мог ответить:

— А зачем вам это знать?

Летом 1940 года в штабе «Хаганы» был создан арабский отдел, который возглавил Эзра Данин. Практически одновременно в «Хагане» был создан и контрразведывательный отдел, чтобы противодействовать англичанам, которые пытались сокрушить еврейскую самооборону.

Палатка для прокаженных и разведчиков

Особенно жестоко контрразведка «Хаганы» относилась к тем евреям, которые сотрудничали с англичанами, и еврейкам, которые вступали в нежные отношения с британскими офицерами.

Начинающие контрразведчики составили список в двести человек. За каждым неотступно следили. В отношении многих подозрения оказались беспочвенными. Но когда англичане находили подпольные склады оружия или арестовывали офицеров «Хаганы», то отдел контрразведки всякий раз старался выявить предателя и его наказать.

Несколько человек приговорили к смертной казни за предательство. Приговоры неизменно приводились в исполнение.

Во время второй мировой войны англичане заключили временный союз с палестинскими евреями и приняли их помощь в войне с Гитлером. Еврейская бригада участвовала в боях на территории Сирии с французскими войсками, которые подчинялись правительству в Виши и вступили в союз с нацистами.

В марте 1942 года в Палестине была — втайне от англичан — создана единая специальная служба ШАЙ. Она состояла из трех отделов: контрразведывательного, политического, который занимался британцами, и арабского, которым руководил Эзра Данин.

Он разбил территорию Палестины на районы и в каждом постарался найти себе информатора, который рассказывал бы ему о том, что происходит среди арабов. Он искал агентов среди евреев — торговцев скотом и мясников, которые постоянно имели дело с арабами.

В помощники Данин взял себе Биньямина Гибли, который со временем станет начальником военной разведки. У Данина было от тридцати до пятидесяти информаторов-евреев и несколько надежных агентов-арабов.

Весь архив разведывательной службы помещался в двух больших чемоданах, которых хранились под кроватью Элияху Бен-Гура, одного из командиров «Хаганы».

В разгар второй мировой войны началось систематическое изучение арабской прессы и составление картотеки арабов, которые интересовали разведку. Архивом занялся невысокий динамичный человек по имени Исер Харель, будущий директор Мосада. Он сделал архив предметом гордости всей службы. Картотека имела удобный указатель.

Архив прятали в палатке, в которой студенты медицинского факультета Еврейского университета изучали проказу. Чужие туда не совались.

Эзра Данин издал небольшим тиражом для командиров «Хаганы» сборник документов арабских повстанцев, которые сражались против евреев.

В коротком предисловии Данин написал: наше самое эффективное оружие – это знание противника. Мы должны знать, как они атакуют, обороняются, маскируются. Мы должны учитывать детскую любовь арабов к власти, пределы их способности отказываться от взяток, подверженность социальным волнениям и слабость нервов арабского солдата, степень его готовности бросить товарища на поле боя и предать своего командира.

Искусство разведки палестинские евреи постигали вместе с умением вести диверсионные операции. Этому делу их учил один странный англичанин.

Учитесь воевать ночью!

В 1938 году в Палестине появился британский капитан Чарлз Уингейт. Чистокровный англосакс и ревностный христианин, он поддерживал сионистскую идею из религиозных соображений. Он считал, что все евреи имеют дарованное богом право вернуться в Палестину и создать свое государство.

Он взял на себя задачу научить палестинских евреев предупреждать нападения арабов. Уроки капитана Уингейта были простыми. Он постоянно повторял бойцам «Хаганы».

— Не ждите нападения, нападайте сами. Никаких компромиссов – нападайте там, где враг не ждет удара. Не позволяйте арабским боевикам вторгаться в еврейские поселения, а уничтожайте их в арабских селах. И не бойтесь воевать ночью. Ночью успех всегда на стороне нападающих.

При первой встрече капитан Уингейт производил странное впечатление: он был среднего роста, с бледным лицом. На боку у него всегда висел револьвер, а в руке он держал маленькую Библию.

Когда капитан говорил, то смотрел прямо в глаза, как человек, который твердо намерен убедить собеседника в своей правоте. Собрав еврейскую молодежь из «Хаганы», он заговорил с ними на иврите, который, приехав в Палестину, начал учить.

Молодые евреи вежливо попросили его перейти на английский язык, потому что не понимали его иврита. Зато его военные уроки были понятны и доступны.

Во время длинных переходов в жарком и влажном климате Палестины он страшно уставал, но никогда не сдавался. В минуты отдыха он неизменно читал Библию.

Наверное, со стороны капитан казался сумасшедшим. На деле он был гениальным офицером и прекрасным человеком.

Его приверженность идеям сионизма привела к тому, что англичане отозвали его из Палестины. Но его тактика прижилась в армии обороны Израиля и в специальных службах.

Во время второй мировой войны после личного вмешательства Уинстона Черчилля капитан получил возможность применять свои идеи на практике – сначала в Эфиопии, затем в Бирме (теперь Мьянма), куда вторглись японцы. Он успешно сражался с японцами, получил под свое командование боевую группу, был произведен в генералы. Враги не могли его одолеть, он погиб в результате авиационной катастрофы там же, в Бирме, в 1944 году.

Одним из учеников капитана Уингейта был будущий министр обороны Израиля генерал Моше Даян. Он вступил в «Хагану», когда ему было четырнадцать лет. Он был самым юным бойцом еврейской самообороны.

Звонок из гостиницы

Состоять в «Хагане» — значило подвергать себя постоянной опасности. Среди английских офицеров капитан Уингейт был исключением. Британские власти не считали, что палестинские евреи имеют права на самооборону. Пойманных с оружием евреев сажали в тюрьмы.

Осенью 1939 года во время учебных занятий на законспирированных курсах командиров взводов Моше Даян и его друзья были арестованы британцами. Их судили и приговорили к десяти годам тюремного заключения. Правда, отбывать полный срок Даяну не пришлось. У англичан появился более опасный враг — Гитлер, и евреев стали отпускать из тюрем.

Во время второй мировой войны палестинские евреи создали ПАЛЬМАХ — ударные роты. Англичане обучили примерно сто бойцов ПАЛЬМАХа под командованием Моше Даяна умению вести тайные операции. Эти знания пригодились позже — в бесконечных войнах с арабами.

В 1945 году новым командиром ПАЛЬМАХа стал Игал Ядин, который собрал говоривших по-арабски в особый взвод. Он отбирал евреев, выходцев из арабских стран, которые не просто свободно говорили по-арабски, но могли выдавать себя за арабов. Бойцы пробирались в арабские страны и возвращались с важной информацией. Это была смертельно опасная служба.

В конце декабря 1947 года три разведчика из ПАЛЬМАХа были расстреляны арабами. Эти евреи, родившиеся в Ираке, успешно выдавали себя за арабов и пытались узнать их военные планы. Но их не научили важнейшим правилам конспирации, и они допустили роковую ошибку: чтобы передать срочную информацию командованию, попытались прямо из гостиницы позвонить в Тель-Авив. Звонок засекли, и их схватили.

Все трое служили во взводе, который сформировал первый командир ПАЛЬМАХа — Ицхак Ландберг, который сменил фамилию на Саде. Он родился в России, воевал в русской армии в первую мировую, был награжден Георгиевским крестом, произведен в унтер-офицеры. В 1918 году он вступил в Красную Армию, командовал ротой.

После гражданской войны Ицхак Саде уехал в Палестину. Он основал в Палестине первые военные курсы, в 1939 году создал первый диверсионный отряд, в 1941 году возглавил ПАЛЬМАХ.

Завтра — война

29 ноября 1947 года Организация Объединенных Наций приняла решение о разделе Палестины и о создании двух самостоятельных государств — арабского и еврейского. Британцы, которые управляли Палестиной, должны были уйти в мае следующего года. Сразу же после их ухода евреи предполагали провозгласить свое государство. Им было ясно, что как только англичане уйдут, арабские страны нападут на евреев.

Палестинским евреям и палестинским арабам Организация Объединенных Наций предоставила равные возможности создать свое государство. Евреи были полны решимости использовать этот единственный в их истории шанс. Арабы, вместо того чтобы создавать свое государство, заявили, что уничтожат еврейское.

Арабские государства не желали появления ни еврейского государства, ни палестинского. Иордания и Египет собирались поделить Палестину между собой.

Соотношение сил было таково, что арабские страны не сомневались в успехе. Евреев было несколько сотен тысяч против десятков миллионов арабов, и у евреев не было своей армии, тяжелого вооружения. «Хагана», то есть отряды самообороны, насчитывала всего шестьдесят пять тысяч человек.

В израильской разведке состояло всего шестьдесят восемь сотрудников. Они лихорадочно старались завербовать новых агентов — в Ливане, Сирии, Египте и Иордании, чтобы знать, что собираются делать эти страны. Израильтяне знали, что у них остается совсем немного времени для подготовки к войне.

Один из сотрудников британской службы прослушивания телефонных разговоров каждый день передавал израильтянам все, что записывали британцы. Израильтяне сами стали следить за телефонными звонками из других арабских стран. Так им удалось узнать в марте 1948 года о прибывающем конвое с оружием из Ливана. Конвой был перехвачен. В стычке командир арабской милиции Хайфы был убит, что сильно отразилось на боевом духе арабов.

В первые же месяцы арабо-израильской войны 1948 года разведывательная сеть израильтян развалилась. Война разделили арабские и еврейские поселения, дороги были перекрыты. Непосредственное общение с агентами стало невозможным, а радиопередатчиками израильская подпольная сеть еще не обзавелась. Несколько арабов-информаторов были убиты, а другие бежали, спасаясь от войны, как многие другие палестинские арабы.

Главную задачу израильская разведка в 1948 году не выполнила. Израиль ждал арабского нападения. Разведка должна была понять, когда и кто нападет, какими силами и в каком направлении. Разведка не смогла ответить на эти вопросы.

15 мая 1948 года, на следующий день после провозглашения Израиля, в Палестину с севера, востока и юга вторглись армии Египта, Сирии, Иордании, Ирака и Ливана. Они хотели уничтожить еврейское государство в зародыше, но натолкнулись на ожесточенное сопротивление.

В конце мая 1948 года «Хагана» была преобразована в армию обороны Израиля. Офицеров-разведчиков прикрепили ко всем боевым частям. Они должны были собирать информацию о войсках противника, допрашивать пленных и составлять разведывательные сводки для главного штаба.

Боевые пловцы

Первую крупную операцию в Европе военная разведка начала в декабре 1947 года, когда в британских архивах в Иерусалиме израильтяне обнаружили копию контракта на поставку сирийской армии с чешских заводов «Шкода» восьми тысяч автоматов, двухсот пулеметов и шести миллионов пуль к ним.

По тем временам это было огромное количество оружия. Усилия израильтян убедить правительство Чехословакии, которое тогда хорошо относилось к Израилю, отменить контракт успехом не увенчались. Чехам позарез нужны были деньги.

Тогда премьер-министр Бен-Гурион отдал приказ разведке перехватить груз. В конце марта 1948 года оружие, предназначенное для Сирии, было отправлено железной дорогой в Югославию, а там погружено на пароход «Лино», который взял курс на Бейрут. Но из-за неполадок в двигателе судно сделало вынужденную остановку в порту Бари в южной Италии.

В Бари срочно перебросили группу боевых пловцов «Пальмаха». Они прикрепили мину к борту «Лино». После взрыва судно село на дно.

Но сирийцы не отчаивались. Они провели дорогостоящую операцию по спасению груза, который во вполне приличном состоянии был поднят и помещен на портовый склад. Сирийцы зафрахтовали итальянское судно «Аргиро», которое согласилось доставить груз в Бейрут.

19 августа судно вышло из порта. Два члена экипажа согласились работать на израильскую военную разведку. В открытом море с судном встретился траулер, на котором были два израильтянина, в совершенстве владевшие арабским языком. Они поднялись на борт и с важным видом представились офицерами египетской армии. Они приказали капитану взять курс на Александрию и сказали, что буду сопровождать груз до порта назначения, чтобы с ним ничего не случилось.

Через два дня вооруженные израильтяне овладели судном. Они перегрузили оружие на израильский корабль, который ждал их в условленном месте, а итальянское судно затопили.

Через несколько недель чешское оружие раздали бойцам израильской армии. Итальянских моряков с извинениями вернули домой. Сирийского полковника, который отвечал за сделку, в Дамаске казнили, обвинив в работе на Израиль.

Но в целом разведка выглядела плохо. Бен-Гурион говорил, что война выиграна вслепую. Особенно плохо обстояло дело с анализом разведданных. Израиль выиграл первую войну, но он все равно остался один на один с враждебным арабским миром, союзников у него не было.

Леонид Млечин

Читайте в номере
От Барнаш
К Офф-Топик (07.07.2000 16:26:26)
Дата 07.07.2000 17:37:58

Re: Кстати о И. Садэ.































>Все трое служили во взводе, который сформировал первый командир ПАЛЬМАХа — Ицхак Ландберг, который сменил фамилию на Саде. Он родился в России, воевал в русской армии в первую мировую, был награжден Георгиевским крестом, произведен в унтер-офицеры. В 1918 году он вступил в Красную Армию, командовал ротой.

Саде успел так же повоевать у белых, пока не разочароался в них из-за крайнего антисемитизма "однополчан" и в 19 сумел добраться до Палестины. А вообще это легендарная личность в Израиле. До революции был одним из первых футболистов в России, профессионально занимался борьбой - выступал в цирке:) и боксом.


>После гражданской войны Ицхак Саде уехал в Палестину. Он основал в Палестине первые военные курсы, в 1939 году создал первый диверсионный отряд, в 1941 году возглавил ПАЛЬМАХ.

Во время "арабского восстания" 36-39 И. Садэ организовал "группы быстрой кастрации", кот. свели к минимуму нападения арабов на женщин. В войне 48 был генералом на разл. ком. должностях, в т.ч. командир 1-й Танк. бр. при взятии Лода и Рамле...
От Офф-Топик
К Офф-Топик (07.07.2000 16:26:26)
Дата 07.07.2000 16:40:43

Провал в Каире

back

Фиаско в Каире

Режиссер Йоси Годард еще два года назад закончил съемки документального фильма о печально известной истории провала израильской разведки в Египте в начале пятидесятых годов. Но до сих пор лента так и не вышла в широкий прокат. Почему?

Об этом рассказывает журналистка Яфа Глик.

Недавно мне довелось присутствовать на закрытом просмотре весьма интересного документального фильма. Лента рассказывает о позорно провалившейся операции израильских спецслужб в Египте в начале пятидесятых годов.

В 1951 году израильский разведчик Авраам Дар (он работал в Каире, имея документы гражданина Великобритании, торговал бытовыми электроприборами) организовал в Египте агентурно-диверсионную сеть. Эта сеть должна была перейти к активным действиям в случае, если Египет начнет войну против Израиля.

Дар привлек к работе молодых египетских евреев, жителей Каира и Александрии. После вербовки они прошли определенную подготовку в Израиле.

Поскольку Дар, работавший в Египте под именем Джон Дарлинг, конфликтовал с начальством в Иерусалиме, было решено заменить его в Каире другим резидентом. Но в переходный период руководство военной разведки АМАН попросило заняться координацией действий созданной Даром группы Макса Беннета, который был самым удачливым из действовавших в Египте израильских агентов.

В июле 1952 года группа офицеров египетской армии свергла короля Фарука. Премьер-министр Мухаммад Нагив вынужден был уйти в отставку. На посту главы правительства его сменил Гамаль Абдель Насер, планировавший лишить Великобританию контроля над Суэцким каналом.

Премьер-министр Израиля Моше Шарет пытался достичь взаимопонимания с Насером. Но израильские спецслужбы, не ставя в известность главу правительства, спланировали ряд терактов в библиотеках и американских кинотеатрах в Египте. Это должно было продемонстрировать нестабильность нового каирского режима и заставить британцев продлить пребывание их вооруженных сил в Египте. Увы, это был по-детски наивный и заведомо ошибочный расчет.

О том, насколько поверхностно отнеслась наша разведка к планированию операции, можно судить по такому факту: руководить ею было поручено офицеру АМАНа Аври Эльаду, незадолго до того уличенному в вульгарном воровстве (он украл у кого-то холодильник). Почему-то в АМАНе считали, что только человек с уголовными наклонностями способен руководить диверсионной операцией на месте.

Эльад работал по такой легенде: он якобы в прошлом нацист, а ныне бизнесмен по имени Пауль Франк.

Осуществление операции было еще более непрофессиональным, чем планирование. “Я говорил: этим парням нельзя давать в руки даже простые спички, не то что взрывчатку, — рассказывает в фильме Натан Рахав, специалист АМАНа, инструктировавший наших египетских агентов в Израиле. — Они просто не созданы для такой работы”.

В итоге произошло то, что должно было произойти. При попытке привести в действие взрывные устройства все непосредственные исполнители терактов были задержаны на месте. Через них египетская контрразведка очень скоро вышла и на Макса Беннета. Он был арестован, но в камере предварительного заключения покончил с собой. Под пытками в подвалах египетской охранки Макс Беннет мог выдать многие важные секреты. Опасаясь этого, он и решился на самоубийство.

Два руководителя группы, Сами Азар и Моше Марзук, были приговорены египетским судом к смертной казни через повешение. Виктора Леви и Филиппа Натанзона приговорили к пожизненному заключению. Роберт Даса и Марсель Ниньо (единственная женщина в группе) получили по 15 лет тюрьмы, Меир Мойхас и Меир Зафран — по 7 лет. Эли Наим и Сезар Коэн были оправданы за недостатком улик.

Лишь Аври Эльаду удалось избежать ареста. Причем он не потерял своей всегдашней предприимчивости и перед тем, как скрыться, сумел выгодно продать привезенный им в Египет роскошный “плимут”. В фильме Эльад представлен как главный виновник грандиозного провала. Вообще-то, в руководстве израильской разведки действительно подозревали, что Эльад и в самом деле выдал египтянам всю нашу сеть. Из каких соображений Эльад это сделал (если сделал вообще) — до сих пор неясно. И Эльада никогда не судили.

Много лет Израиль отказывался признать, что та агентурная сеть работала в интересах Еврейского Государства. Но и после Синайской войны 1956 года, когда появилась возможность обменять отбывавших срок в тюрьмах участников сети на захваченных в плен египетских солдат и офицеров (кстати, среди прочих египтян солдаты ЦАХАЛа захватили в плен и судью военного трибунала, который приговорил израильских агентов), никто в Израиле даже не подумал это сделать. Лишь после Шестидневной войны члены группы были обменены на пленных египтян и вернулись на родину.

Об этой печальной истории в Израиле написано много. И все-таки режиссер Йоси Годард решился вновь вернуться к этому делу. Перед камерой он беседует с живыми и здравствующими до сих пор членами подпольной группы. В их словах чувствуется не заглушенная временем боль. Главным образом потому, что и доныне в Израиле никто не взял на себя ответственность за слабую организацию и за ущербное планирование операции. И нет ответа на принципиальнейший вопрос: кто отдал приказ о проведении акции?

Любопытный и весьма показательный факт: картина закончена два года назад, но широкий показ ее запрещен. А инициировал фильм и финансировал его съемки фонд “За сохранение наследия разведывательного сообщества Израиля”.

Но после того как лента была готова, ее просмотрела комиссия руководителей спецслужб. В нее входят начальники АМАНа, Мосада, ШАБАКа и исследовательского подразделения МИДа. Комиссия решила: нельзя демонстрировать этот фильм в ближайшие десять лет.

И не потому, объяснили члены комиссии, что показ ленты нанесет ущерб безопасности страны. Просто, как выразились специалисты, тема эта слишком деликатна, и есть немало людей, выступающих против выпуска картины в широкий прокат.

Вот и получается: хотя комиссия запретила широкий показ фильма, его без конца “крутят” на закрытых просмотрах для офицеров полиции и армии. Появились даже видеокопии, которые просматривают в частном порядке.

Запрет демонстрации фильма широкой аудитории особенно разозлил его героев — членов подпольной разведгруппы, оставшихся в живых.

— Вы видели фильм? — спросила я Роберта Дасу, одного из бывших членов разведгруппы, ныне жителя Рамат ха-Шарона.

— Конечно. И я не понимаю, почему его показывают лишь каким-то компаниям “избранных”, а широкой публике — нет. Меня, кстати, поразили в фильме некоторые обстоятельства, о которых рассказал перед камерой кое-кто из тех, кто был причастен к руководству работой нашей группы. С моей точки зрения, было бы очень хорошо, чтобы все эти детали и факты стали известны всем, кто захочет посмотреть эту картину.

Во главе фонда, который, как уже говорилось, был инициатором съемок фильма, стоит Меир Амит, бывший начальник Мосада. Вопрос к нему:

— Господин Амит, почему, в сущности, нельзя выпустить фильм в широкий прокат?

— Комиссия, запретившая широкий прокат, утверждает: в фильме кое-кто из его героев прямо возлагает вину за египетский провал на людей, которых уже нет в живых. Естественно, эти люди не могут ничего сказать в свое оправдание. Я лично с этим не согласен. Каждый вправе высказать свое мнение перед камерой — хотя бы и о тех, кого уже нет в живых…

Читайте в номере
От Рядовой-К
К Офф-Топик (07.07.2000 16:40:43)
Дата 08.07.2000 02:46:17

Краткий курс истории Моссада...

+++ Статека никакая. Если автор хочет в короткой статье дать наиболее полную, принципиальную, картину становления Моссада и израильской разведки вообще, он обязань указать все ключевые факты и дать им оценку. Автор этого не делает. Ни первого, ни второго. Он и не может этого сделать, поскольку не обладает полнотой (хоть в какойто степени) информации. Кроме того, становление Моссада собственными силами, мол да, были неудачи, но всё же мы решительно и упорно, в короткий срок добились своего.. и т.п. - не выдерживают никакой критики. Над этим можно только посмеятся.

-----
Попытка взрывов в школе - явный след амеровского крыла влияния.

----
Привет от студента Московской Бронетанковой академии тов. Даяна Моше (1946-47).
От Офф-Топик
К Офф-Топик (07.07.2000 16:26:26)
Дата 07.07.2000 16:38:51

Похищение изр коммандос советской РЛС

Лучшая защита — нападение



Это невероятное событие произошло в конце 1969 года в Египте, в разгар так называемой “войны на истощение”. В ночь с 26 на 27 декабря на побережье Красного моря группа израильских коммандос сумела захватить египетскую радиолокационную станцию советского производства и при помощи вертолетов переправить ее на Синайский полуостров. Только тридцать лет спустя удалось найти одного из непосредственных свидетелей этого чрезвычайного происшествия…

На фронт

Для меня, слушателя Военного института иностранных языков, командированного в Египет в качестве военного переводчика, эта арабо-израильская война началась 30 ноября 1969 года. В тот день ранним утром вместе с майором Тарасом Панченко, советником из 3-й механизированной дивизии, мы выехали из Каира на фронт. Путь наш лежал в далекий, как казалось, романтичный Красноморский военный округ. (В ВС Египта территория делилась по округам.) Как и Суэцкий канал, он так же считался зоной боевых действий, хотя и менее активных. К вечеру, преодолев почти 300 км, мы благополучно добрались до расположений 19-й отдельной пехотной бригады, дислоцированной на побережье Суэцкого залива.

Своими оборонительными позициями она перекрывала широкую Заафаранскую долину, протянувшуюся в глубь Аравийской пустыни почти до самого Нила.

В сентябре—начале октября бригаду жестоко бомбили. Во время одного из налетов погиб наш советник. Сейчас же здесь было относительно спокойно. О трагических событиях тех дней напоминали лишь остовы сгоревшей техники да огромные воронки от тысячефунтовых израильских бомб.

Этот отдаленный район, как и все побережье Красного моря, не прикрывался египетскими ПВО, и израильские летчики чувствовали себя здесь очень уверенно, как на полигоне.

Рассматривая в палец толщиной саблевидные осколки от бомб, я понял, что купаться, загорать и ломать кораллы на сувениры, видимо, не придется. Спокойная каирская жизнь со своей экзотикой большого восточного города как-то сразу осталась в прошлом, а ближайшие перспективы нашей новой жизни уже не представлялись столь радужными.

504-й батальон

В штабе бригады выяснилось, что 504-й пехотный батальон, где нам предстояло работать, переброшен на 145 км южнее, в район Рас-Гариба — небольшого поселка египетских нефтяников. Прибыв на место и выслушав энергичный инструктаж старшего советника бригады, мы остановились на ночевку в “хабирской” землянке. (Хабирами египтяне называли всех советских советников и специалистов.)

С утра стали готовиться к отъезду. Для работы нам выделили видавший виды грузовик ГАЗ-63. В его крытый кузов, весь посеченный осколками, поставили две простые солдатские кровати с матрасами, полными клопов. Таким образом, на первое время у нас имелись и транспортное средство, и даже крыша над головой.

Отведав на дорожку кваса, изготовленного из сухих египетских лепешек, и тепло распрощавшись с бригадными советниками, мы отправились в путь. Честно говоря, наблюдая в пути дорожные пейзажи совершенно дикой, но по-своему красивой природы красноморского побережья, мрачных предчувствий мы не испытывали. Однако и особой радости от пребывания на этом “курорте”, куда ныне завлекают российских туристов, тоже не ощущали. Батальону предстояло действовать в отрыве от главных сил. В случае резкого ухудшения оперативно-тактической обстановки на помощь бригады рассчитывать не приходилось. Вдоль пути у обочин стояли черно-бурые корпуса сгоревшей техники.

Особенно запомнился египетский БТР-152. Он стоял, уткнувшись в придорожную скалу. В заднем борту зияла большая рваная дыра от израильского НУРСа, выпущенного самолетом типа “Скайхок” или “Мираж”. Было видно, что работал летчик-профессионал. Вспомнилось напутствие одного из наших заафаранских коллег: “В случае чего бросайте машину и бегите в разные стороны в пустыню. По отдельному человеку они ракеты пускать не будут”.

Командир батальона подполковник Мустафа Зибиб и другие египетские офицеры встретили нас радушно. Батальон лишь недавно пришел в Рас-Гариб и теперь занимался инженерным оборудованием позиций. Землянок здесь, как в Заафаране, еще не было — их просто не успели вырыть. Поэтому какое-то время нам предстояло ночевать под тентом, снятым с нашего грузовика. Сверху тент мы прикрыли маскировочной сетью. Сразу же выяснилось, что у нас нет многих вещей, крайне необходимых для жизни в полевых условиях. В этом плане египтяне очень помогли нам на первых порах. Другой неожиданностью для нас стал начавшийся тогда Рамадан. (В дни Рамадана мусульманам запрещено принимать пищу от восхода до захода солнца.) Завтрак привозили лишь поздно вечером. В темноте, сидя на кроватях под своим тентом, мы ели непривычную арабскую пищу, которая к тому же была изрядно сдобрена песком. Что же касается обеда и ужина, то ради сна мы предпочли от них и вовсе отказаться. Так что пришлось нам невольно поститься, как всем правоверным мусульманам.

На второй день начали детально знакомиться с обстановкой, силами и средствами, имевшимися в нашем распоряжении, а также районом, в котором предстояло действовать 504-му батальону. Батальон отвечал за прикрытие участка побережья — 120 км по фронту и 80 км в глубину, что не укладывалось ни в какие тактические нормативы. Согласно боевой задаче, эта египетская часть предназначалась для предотвращения возможной высадки морского десанта противника на побережье и обеспечения безопасности “важных объектов” в секторе. Особое внимание уделялось обеспечению безопасности радиолокационной станции. На усиление батальона из состава бригады прислали дополнительные силы: роту танков Т-34, батарею 120-мм минометов и смешанную противотанковую батарею 57-мм пушек и безоткатных орудий Б-11. Однако для отражения налетов авиации противника имелось всего три пулемета ДШК.

Помимо нашего пехотного батальона, в районе Рас-Гариба стоял батальон “Народной обороны”, укомплектованный солдатами предпенсионного возраста. Эта своеобразная “вохра” занималась охраной объектов местной нефтяной компании, и реальной пользы от таких бойцов, честно говоря, было немного. Нефть и все связанное с ней у нас особого беспокойства не вызывало.

По нашей информации, между Египтом и Израилем существовала негласная договоренность — не трогать подобных объектов. Тем более, что рядом, в Шукейре, та же египетская компания добывала нефть совместно с американцами. Настоящей же “головной болью” для нас явилась радиотехническая рота. Точнее, не сама рота, а ее радиолокационная станция, которую арабы называли просто — “радар”. Расположенная на холмах в 8 км от побережья и в 5—6 км от нашего батальона, РЛС вела разведку воздушных целей в центральном секторе Суэцкого залива. Охрана станции — десяток солдат, для которых не было даже отрыто окопов. Сам же командир роты находился на позиции так называемого “ложного радара”, ближе к побережью, примерно в 2 км от настоящей станции. Ложный радар представлял собой насыпной бугор с какой-то воткнутой в него железкой, изображавшей, видимо, радиолокационную антенну. Прикрывали объект ряды колючей проволоки с сигнальными минами и пять батарей спаренных зенитных пулеметных установок советского и американского производства. На этой позиции размещалось более 400 человек личного состава. Считалось, что подобным образом противник будет введен в заблуждение относительно истинного расположения РЛС. Столь “мудрый” замысел командира роты был соответствующим образом оформлен на большом листе ватмана и утвержден витиеватой росписью командующего египетскими радиотехническими войсками. Естественно, что мы сразу же сообщили о своем категорическом несогласии с этой ситуацией старшему советнику бригады, который обещал разобраться.

К тому времени практически вся территория Красноморского военного округа являлась зоной активных действий не только израильской истребительно-бомбардировочной авиации, но и вертолетов. Именно вертолеты представляли реальную угрозу, так как летали на низкой высоте, вне зоны видимости РЛС. Надо сказать, что в Заафаране, в районе расположения бригады, находилась вторая подобная радиолокационная станция. Израильтяне бомбили ее неоднократно, но так и не смогли уничтожить — египетская зенитная артиллерия заставляла израильских летчиков подниматься до двух-трех тысяч метров, из-за чего точность бомбардировки резко снижалась.

Нас же авиация противника пока не беспокоила. Но с некоторых пор с наступлением темноты и особенно в лунные ночи в нашем секторе начали появляться вертолеты. Заходя со стороны моря, между Заафараной и Рас-Гарибом, они уходили в глубь пустыни и возвращались обратно на Синай только к трем-четырем часам утра. О цели их появления у нас и характере возможных действий можно было только догадываться. Считали вполне вероятной высадку вертолетного десанта противника в районе расположения РЛС с целью ее уничтожения. Чтобы не допустить проведения такой операции, мы предусмотрели возможность выдвижения одной из рот батальона к позиции “радара”. Вскоре в присутствии начальника штаба бригады даже провели тренировку с личным составом роты.

С утра и до позднего вечера мы занимались так называемой организацией боя: проводили рекогносцировки, уточняли задачи подразделениям на местности, определяли огневые позиции для орудий и минометов. Ночами же, при очередном появлении вертолетов противника, сидели в землянке комбата и с тревогой ожидали сообщений об их действиях. С рассветом, убедившись, что вертолеты покинули наш район, усталые, шли спать под свой тент.

В течение нескольких недель обстановка в секторе практически не менялась. В ночное время приходилось думать не только о возможном отражении десанта, но и о собственной безопасности. Для нас уже подготовили землянку. Правда, дверь в ней не запиралась, к тому же отсутствовала и охрана. Каждую ночь мне приходилось на всякий случай брать автомат у нашего шофера Сулеймана. Забавно было вспоминать, как еще в Каире перед отъездом чин из политработников стращал нас своим напутствием: “Только попробуйте попасть в плен к евреям — партбилеты на стол положите!” Через некоторое время в небе довольно часто стал появляться самолет-разведчик. Все говорило о том, что израильтяне тщательно изучают район. Однако обстановка на побережье оставалась спокойной.

Вечером 26 декабря, после ужина, как всегда, пришли в землянку комбата. Предстояло обсудить план работы на следующий день. Около двадцати двух часов поступила телефонограмма о том, что в 50 км севернее расположения батальона в глубь нашей территории проникли два вертолета противника. Подобное бывало и раньше, так что особого значения этому сообщению мы, к сожалению, не придали. В ходе разговора о текущих делах майор Панченко неожиданно предложил комбату поднять первую роту по тревоге и провести ночную тренировку по выдвижению к предполагаемому месту высадки условного десанта противника.

Честно говоря, даже сегодня, тридцать лет спустя, мне трудно с полной уверенностью сказать, что тогда было лучшим для нас: проводить или не проводить эту тренировку. Если бы такое учение действительно состоялось, мы, вероятно, сорвали бы операцию противнику. Другой вопрос — какие последствия ожидали бы нас? Наверняка, на следующий день израильтяне ударами своей авиации смешали бы батальон с песком. В таком предположении нет преувеличения. Знакомый батальонный советник, участник Великой Отечественной войны, реально познавший на практике всю мощь израильских бомбардировок на Суэцком канале, как-то сравнил обмен ударами египетских и израильских войск: “Если араб из рогатки выбивает еврею стекло в окне, то еврей берет дубину и вышибает в доме араба оконную раму”. Позже я убедился, что ответ израильтян действительно всегда был мощнее и масштабнее по своим последствиям. Мы, конечно, были готовы выполнить свой воинский долг и решить задачи, поставленные командованием, но и умирать в этих диких красноморских песках никому не хотелось.

Так или иначе, но судьба распорядилась по-своему, подполковник Зибиб, узнав о наших намерениях провести тренировку, высказал свое недовольство.

Думаю, комбату просто не хотелось заниматься этим: тренировка закончилась бы лишь к утру.

Дискуссия завершилась тем, что нам показали инструкцию, запрещавшую проведение каких-либо занятий в случае объявления той или иной степени боевой готовности. Батальон же тогда действительно находился во второй степени такой готовности. Новых сообщений о появлении вертолетов противника больше не поступало, и все успокоились.

Налет

Еще до полуночи комбат предложил всем идти спать, что мы и сделали. Сам же Зибиб с начальником штаба остался дежурить в землянке. Устав за день, я сразу заснул. Тарас же, как выяснилось, не спал. Позже он рассказал, что тогда у него появилось какое-то нехорошее предчувствие. Среди ночи он неожиданно разбудил меня: “Игорь! Слышишь? Гул самолета. Выйди наружу. Посмотри, что там?”

Полусонный, я нехотя поднялся с кровати, сунул ноги в ботинки и в одних трусах и майке вышел из землянки. Было зябко. С моря дул холодный ветер. Ярко светила полная луна. Вдалеке действительно послышался необычно сильный гул реактивных двигателей нескольких самолетов.

— Это, наверное, разведчик! — прокричал я, даже не подумав, какая такая воздушная разведка может быть ночью. Гул становился все сильнее. Один из самолетов находился где-то совсем близко, хотя его и не было видно.

Когда я уже собирался спускаться по ступенькам вниз, в двухстах метрах от меня раздался сильный взрыв, а через секунду — второй. Яркие вспышки обозначили места разрывов. Начался воздушный налет. Часы показывали двадцать пять минут первого. “Тревога, бомбят,” — заорал я и кубарем скатился вниз в землянку. Быстро одевшись и выскочив наружу, побежали в сторону землянки комбата, до которой было метров триста. Рев реактивных двигателей терзал воздух. Справа и слева рвались авиабомбы и выпущенные с самолета ракеты. В землянке, где кроме комбата находились начальник штаба, офицер разведки и офицер связи, мы первым делом попросили сообщить об обстановке.

— Какая может быть обстановка, — нервно ответил подполковник Зибиб. — Вы разве не видите, что нас бомбят?

— Что сообщают с “радара”? — спросил Тарас.

— Их тоже бомбят.

О том, что радиотехническую роту бомбят, мы знали и сами, поскольку видели красные нитки трассеров зенитных снарядов — батареи ложного радара вели огонь. Наш же пулеметный взвод молчал. Комбат объяснил это тем, что самолетов в темноте все равно не видно и вести огонь нецелесообразно.

— Если же откроем огонь, то противник будет бомбить еще сильней, — заметил Зибиб. Арабы, опасаясь, что свет в землянке могут заметить с воздуха, погасили лампы. По телефону связались с ротами и командиром радиотехнической роты. По радио попытались установить связь и с нашим “засадным” взводом, который еще до налета, в двадцать два часа, должен был занять назначенную ему позицию вблизи РЛС.

Выяснилось, что все это время взвод в нарушение приказа находился не в засаде, а на позиции ложного радара. Командир взвода, как мы узнали позже, распивал чай с командиром роты. К настоящей же РЛС взвод начал выдвигаться лишь с началом воздушного налета. Последнее сообщение командира взвода: “Дальше двигаться не могу. Меня бомбят”. В дальнейшем на наши вызовы старший лейтенант не отвечал.

Через пару дней во время тщательного обследования района на маршруте выдвижения взвода мы не обнаружили ни одной воронки. Интенсивность авианалета нарастала. В какие-то моменты казалось, что до утра мы просто не дотянем. Одна из бомб разорвалась между землянкой комбата и пунктом связи батальона. Где-то в половине второго ночи на связь с нами вышел командир радиотехнической роты. Он сообщил, что видит пожар на позиции РЛС. По его словам, “сама станция, видимо, уничтожена попаданием бомбы, так как с ней нет связи”. После этого связь прервалась. Вскоре прекратилась проводная связь и со всеми остальными ротами. Послать связистов комбат отказался: “Солдаты могут погибнуть”.

В половине пятого утра один из рядовых, выставленный комбатом для наблюдения, сообщил о странном звуке. Выбежав наверх, мы услышали очень мощный и характерный рокот работы двигателей вертолетов. Первое предположение: “Противник под прикрытием авиации намеревается высадить десант!” Бегом поднялись на вершину ближайшего холма, откуда на какие-то секунды заметили темные силуэты, удалявшиеся в сторону пустыни.

Тогда мы так и не узнали, почему же рота не открыла огонь по этим вертолетам…

Вскоре наступила тишина. Слышен был только одиночный гул приближающегося самолета. Стоя на вершине холма, мы даже не успели обсудить увиденное. Все произошло неожиданно. С каким-то шипением и свистом выпущенные с самолета ракеты пролетели над нами, когда мы сломя голову уже неслись прочь.

Выпустив боезапас и включив форсаж, самолет ушел в сторону Синайского полуострова. Вновь наступила тишина. С трудом передвигая ноги от усталости, мы поплелись в свою землянку. Там сидел наш водитель.

— Ну как, Сулейман, страшно было? — как можно веселее спросил я.

В ответ солдат лишь как-то криво улыбнулся:

— Страшно.

Не раздеваясь прилег на кровать. Минут через тридцать-сорок раздался телефонный звонок.

— Мистер Игорь, — обратился ко мне комбат. — Евреи украли радар.

От неожиданности я даже не сразу понял.

— Как украли? Что конкретно украли?

Ответ был невразумительным: украли то ли какую-то важную часть, то ли блок РЛС, то ли еще что-то…

Через несколько минут мы вновь были в землянке подполковника Зибиба. Дела обстояли очень скверно. Это мы поняли сразу, едва увидели расстроенное лицо комбата. Из сбивчивых объяснений Зибиба следовало, что “на позиции радиолокационной станции больше нет”. Она просто исчезла! Об этом сообщил по радио командир взвода, который лишь теперь наконец добрался до места своей “засады”. Решили, что с рассветом съездим на радар и посмотрим сами. Узнали, что в результате налета в батальоне погибли два солдата, более десятка получили ранения.

Договорившись, что комбат сообщит нам о времени отъезда, мы вернулись к себе в землянку, немного вздремнули. Однако часов в девять утра нас разбудил майор, прибывший из штаба бригады на разбор происшествия. Расследованием произошедшего занимались до нового года. Абсолютно точной картины проведенной израильтянами операции мы так и не получили, но выяснились некоторые подробности. Вспомнили частые появления израильских вертолетов и самолетов-разведчиков — противник тщательно готовился к операции.

Интересно, что дней за десять до случившегося в батальон по каналам военной разведки пришло шифрованное сообщение о тренировках израильских десантников на Синае — они отрабатывали захват какого-то объекта. Комбат тогда нам об этой шифротелеграмме ничего не сообщил. Выяснилось, что перед началом авиаудара, около двадцати трех часов или несколько позже, в район позиции РЛС прилетели два тяжелых вертолета французского производства “Супер Фрелон” (самый грузоподъемный вертолет в израильских ВВС того времени) с группой захвата. Именно об этих вертолетах и сообщил нам пост воздушного наблюдения. Следы колес одного из них мы обнаружили в месте посадки, в глубокой лощине, в 300 м от станции. По специфическим следам на песке и был определен тип вертолета.

Радиолокационная станция в тот момент не работала, а сам расчет занимался техническим обслуживанием в аппаратной, так что приближение вертолетов противника оставалось незамеченным. Позже от сержанта нашего хозвзвода я случайно узнал, что тот лично видел пролет двух вертолетов еще до начала бомбежки и даже сообщил об этом по телефону комбату. Но тот сказал ему: “Тебе все померещилось. Ты просто трус”. До сих пор не знаю, почему Зибиб не рассказал нам тогда о своем разговоре с сержантом.

Так или иначе, но к полуночи позиция РЛС была уже захвачена противником. По следам десантных ботинок израильтян на песке удалось установить маршруты их движения к станции. Неподалеку нашли и позиции пулеметчиков, прикрывавших действия десантников. Два солдата охраны РЛС были убиты, оставшиеся в живых убежали в пустыню.

Основная часть операции проводилась уже под прикрытием ракетно-бомбовых ударов авиации. Противник, видимо, допускал обнаружение высадки десанта и поэтому предпринял авианалет: прижать батальон к земле, не дать ему возможности выдвинуться к радару. На всякий случай израильтяне бомбили даже выход из Заафаранской долины на дорогу в Рас-Гариб. Всего же в эту ночь израильская авиация совершила 36 самолето-вылетов.

После захвата позиции РЛС туда прибыло еще три тяжелых вертолета. Их появление также было замечено постами воздушного наблюдения. Разрезав автогеном крепежные скобы, израильтяне очень профессионально демонтировали обе части радиолокационной станции: аппаратную и антенно-мачтовое устройство РЛС — и на внешней подвеске двух “Супер Фрелонов” перебросили их на Синайский полуостров. На позиции сиротливо остались лишь шасси двух автомобилей ЗИЛ-157. Дизель-генератор, запитывающий РЛС, десантники взорвали. Вот этот горевший дизель-генератор и увидел командир роты с ложного радара.

Вместе со станцией был захвачен в плен и похищен ее расчет. Прежде чем улететь на Синай, израильтяне тщательно заминировали позицию: здесь были и фугасы замедленного действия, и обычные противопехотные мины. В кабинах ЗИЛов саперы обнаружили мины-“сюрпризы”.

Вся эта эпопея с кражей радара наделала много шума. Среди наших советников и специалистов в Каире только и разговоров было о том, “как на Красном море евреи украли радар”. Позже с большим удивлением мы узнавали все новые и новые подробности той израильской операции. Один из таких “знатоков всех событий” поучал нас: “Раз вы знали, что высадился десант противника, то надо было сесть на танк и лично возглавить выдвижение роты к радару. Уничтожив десант, вы могли бы заработать по “Красной звезде”.

Позже, как бы отвечая на этот монолог, Тарас раздраженно заметил: «Лучше вообще не иметь этих “звезд”, нежели получить их на алых подушечках». Слишком серьезными были последствия произошедшего. Противнику удалось похитить вполне современную радиолокационную станцию П-12ПМ, стоявшую в то время на вооружении не только египетских, но и советских ПВО. Станция работала в метровом диапазоне и имела дальность обнаружения около 200 км. В войсках она использовалась не только для обнаружения воздушных целей и выдачи целе-указаний различным средствам ПВО, но и для сопряжения с комлексами “Воздух” автоматизированного управления ЗРК войск ПВО страны.

С захватом станции противник получил возможность детально ознакомиться с нашей системой “Кремний-1” опознавания государственной принадлежности самолетов, установленной на РЛС.

Кому нужна станция?

Проведенную операцию сами израильтяне предпочли не афишировать. Во всяком случае, “Голос Израиля” из Иерусалима на русском языке, любивший комментировать новости об успехах израильской армии, по этому поводу упорно молчал. Лишь спустя пару месяцев радио Би-би-си сообщило, что “в Израиле находится группа американских специалистов, которая занимается изучением советской радиолокационной станции, похищенной израильскими десантниками на побережье Красного моря”.

Таким образом, свое подтверждение получило предположение, которое высказывали наши специалисты из радиотехнических войск: “Станция была нужна не столько израильтянам, сколько американцам”.

Эпилог

Тем временем над нашими головами продолжали сгущаться тучи. Говорили, что дело якобы находится под контролем самого президента Насера. И выводы действительно вскоре последовали. Все главные участники событий — командир нашего 504-го батальона, командир радотехнической роты, командир взвода “засады”, командующий РТВ, командир радиотехнического батальона, в состав которого входила рота, и восемь солдат-беглецов были отданы под суд. С треском с должности был снят и уволен из армии командующий военным округом. По личному указанию Насера новым командующим округом был назначен один из лучших египетских генералов того времени генерал-майор Саад эд-Дин Шазли, участник Шестидневной войны 1967 года и боевых действий в Йемене. В составе египетского экспедиционного корпуса он командовал специальными войсками и считался большим знатоком тактики действий израильских десантников. Позже, накануне октябрьской войны 1973 года, его назначат начальником Генерального штаба.

Заседание военного трибунала состоялось уже в январе. Оно проходило в одном из помещений штаба Красноморского военного округа в Эль-Гардаке. Мы с Тарасом также были там. Комбат взял нас с собой в качестве свидетелей. Однако на суд нас так и не пригласили, лишь на беседу с одним из штабных чинов. Сначала мы думали, что все обойдется и приговоры не будут слишком суровыми.

Однако все оказалось гораздо хуже, прежде всего для Зибиба. До сих пор я помню, как этот уже немолодой подполковник в последнюю встречу с нами, еще до окончания суда и объявления приговора, заплакал навзрыд, повторяя лишь одно слово “иадам” (смертная казнь). Видимо, он уже знал свою судьбу.

Действительно, на следующий день трибунал приговорил подполковника Зибиба и двух других рас-гарибских офицеров к расстрелу. Командующий радиотехнических войск и командир радиотехнического батальона получили по двадцать пять лет тюрьмы.

Столь суровое решение суда вызвало тогда большой резонанс среди египетских офицеров, которые в целом с сочувствием отнеслись к осужденным. В связи со случившимся в Рас-Гарибе военный министр издал специальный приказ, который был доведен до всего офицерского состава египетских вооруженных сил.

Через месяц в Рас-Гариб привезли новую радиолокационную станцию. Теперь ее окружили не только колючей проволокой и зенитными батареями, но и подготовили к взрыву, хотя вторично красть такую же станцию, думаю, израильтяне вряд ли собирались.

Спустя два года во время уже второй командировки в Египет я случайно встретил в Каире бывшего командира пулеметной роты из нашего батальона. От него я узнал, что новый египетский президент Анвар Садат помиловал осужденных, и подполковник Зибиб находится в добром здравии. К тому времени в Союзе станции этого типа модернизировали, еще с десяток лет простояли они на вооружении внутренних округов ПВО.

Игорь Куликов

Читайте в номере