(продолжение)
Несмотря на продолжавшиеся взрывы боеприпасов на шоссе, ночью на место расстрела слетелись жители-мародёры, забиравшиеся себе что-то из имущества разнесённой колонны. Р. Кецоевич вспоминает согнувшуюся в три погибели женщину, тащившую зарядный ящик к «Пецаре-2» (стр. 153). На следующий дней милиция приступила к систематическому прочёсыванию квартир с целью нахождения и изъятия «военной добычи». Ещё несколько дней по радио и телевидению звучали призывы к горожанам сдавать награбленное вооружение и боеприпасы вместе с обещаниями отсутствия правовых последствий. К благонамеренным людям обращались с просьбой указывать на мародёров.
4. Ночь после расстрела; описание места побоища
Уже в темноте по занятой мусульманами Градине и Тузле (рядом с физкультурным центром «Пионер» и высоткой «Кула» (башня)) с Маевицы произвели серию выстрелов из 82-мм миномётов узнавшие о трагедии сербские бойцы ВРС. Таких обстрелов будет несколько, город понесёт незначительный урон, почти исключительно материальный. Взрыв одной из мин убил боевика на улице Славко Мичича рядом с Домом молодёжи.
Расстрел колонны Кецоевич наблюдал по телевизору, сидя перед ним вместе с котом. Когда начался обстрел города из Пожарницы, жильцы высотного дома спустились с вещами в подвал. В темноте его окликнул председатель домового комитета Жига и протянул телефонную трубку: офицеру-взрывотехнику звонили c телеканала ФС-3, спрашивая «товарища Кецоевича», через сколько времени прекратятся взрывы боеприпасов на Малте. Радован профессионально ответил, что часа через три-четыре, когда утихнет пожар.
Интересны его наблюдения за реакцией жильцов дома (преимущественно мусульман) на трагические события вечера. Открыто одобряла «мудрые» действия «Патриотической лиги» только четвёрка мужчин, уверенных, что «блестящая победа» этого дня одномоментно завершила войну. Зато некоторые женщины искренне недоумевали миномётному обстрелу, в духе «а нас, таких хороших, за что? Ох уж эти четники, которые припасли оружия на пять лет войны».
Кецоевич вернулся в квартиру в 22:18 (он засёк время по часам). Телевидение статическими камерами показывало картины догоравшей техники в центре. «Город не спал, пребывая во власти стыда и горя, в неизвестности, что принесёт завтра, - и тем, кто в большинстве, и тем, кто в меньшинстве. Об этом не беспокоились только малыши, которых сморил сон в убежище» (стр. 86-87). Домком организовал дежурство на входе в дом парой людей. Они состояли из мусульманина и серба и сменялись через четыре часа. Им полагалось вносить в тетрадь перечень находящихся в доме жильцов, фиксировать всех посетителей – в какую квартиру идут, по какому поводу, - и отмечать время начала и окончания визита.
В 4:20 Кецоевича разбудил телефонный звонок из городской милиции. Женщина соединила его с неким Ясмином, который поблагодарил офицера за профессиональное предупреждение о времени, в течение которого взрываются боеприпасы, и попросил к 6 утра прибыть на место расстрела для проведения осмотра.
Закончив разговор, Радован посмотрел в окно и увидел шедшие улицей Славко Мичича два грузовика «Дайц». Кузов одного был закрыт тентом, во втором сидели 15 солдат, удерживавших автоматы коленями. Кецоевич сделал фотографию на свой аппарат «Кэнон».
Спустившись из квартиры без десяти минут пять, мемуарист осмотрел три киоска на первом этаже, установленных той осенью (один из них принадлежал ему): все они уцелели. После этого прошёл на берег Солины и сделал три десятка фотографий. По его свидетельству, 10-15 м от берега до Малты были густо завалены стреляными гильзами.
Здесь его остановили трое боевиков – два автоматчика и один с пистолетом в кобуре, – старший по имени Энес. Находясь на расстоянии в пару метров, между ними состоялся разговор: один из боевиков узнал его и вполне корректно представил Энесу, а тот стал настаивать, чтобы офицер отдал свой фотоаппарат. Кецоевич наотрез отказался, сказав, что аппарат не уступит и под угрозой жизни, но передал им плёнку, вынув и демонстративно её засветив.
Начальник боевиков иронично попрощался, и они двинулись к «Югопетролу», а Кецоевич – на мост, к центру города: в 6 часов напротив своего киоска он встречался с милиционерами. К больнице на Градине промчался с включённой сиреной санитарный грузовик, за ним – полуторатонный тентованный ТАМ. К вставшему и наблюдавшему за прохожими офицеру подъехал «Фиат-1300», из которого вышли четверо милиционеров в полосатом камуфляже с соответствующими нашивками на рукавах. Вместе они пошли осматривать остатки разгромленной колонны.
Мусульманские милиционеры молчали и явно опасались вступать на пространство, сплошь забросанное неразорвавшимися боеприпасами разных калибров. Выяснилось, что они служили в Гражданской обороне, но никаким практическим опытом не обладали. Офицер-баллистик объяснил им, что «храбрость и скорость здесь невозможны», нужно хладнокровие; чтобы они следовали ему вслед, слушали объяснения, запоминали и поступали согласно им. В таком случае они могут ему довериться. В ответ ему молча покивали.
Пойдя вдоль уничтоженных грузовиков, Кецоевич отметил среди них нагруженный 120-мм миномётными минами, десяток мин с которого свалился, а две упали на тротуар. Рядом с тротуаром перед филиалом «Промышленного банка Сараева» (находился в начале здания «Пецара-1») лежали деформированные ящики с 7,62-мм патронами для полуавтоматической винтовки ТАМ и ручными гранатами М-75.
Радован насчитал на асфальте 18 полуавтоматических карабинов: три из них выглядели целыми, остальные сгорели и были деформированы. В паре метров от одной из машин лежали три обгорелых 9-мм автомата. Эксперт также видел 26 отдельно лежавших солдатских касок с многочисленными пулевыми пробоинами.
Показались и первые мёртвые тела: двое рядом со сгоревшей машиной, одно среди осколков стекла и малокалиберных гильз между универмагами «Тузланка» и «Минимаркет».
К концу осмотра мусульмане осмелели и начали откровенно хамить, в особенности двое – Ибрагим и Изет. В ответ на свои сетования о трагической гибели молодых людей и необходимости их похоронить Радован услышал, что «…мы очистим это место от неверных, будто ничего здесь и не было…», что «… если бы у нас были сабли, порубили бы их на куски, а из их голов сложили ещё одну Челе кулу (Башню черепов; понятие из сербской истории XIX века. 31 мая 1809 г. на горе Чегар у Ниша в бою с турками погиб отряд повстанцев Стевана Синджелича, а сам командир взорвал бочку с порохом, взлетев на воздух вместе с массой турок и предвосхитив таким образом подвиги Архипа Осипова и Милана Тепича. Обозлённые отвагой защитников, победители обезглавили их мёртвые тела, очистили от плоти черепа и вмонтировали в башню. В стены башни были впечатаны 952 черепа. Сегодня остатки башни находятся внутри воздвигнутой вокруг неё часовни - А.П.) перед входом в Тузлу, как символ того, чтобы и в будущих веках знали, что Тузла – часть Оттоманской империи, как будет и вся Босния, которую очистим от неверных». После чего через мост те пошли в местное объединение, где было отделение штаба ТО.
Радован Кецоевич оставил важные свидетельства об осмотре места расстрела на следующий день. Он насчитал 23 мёртвых тела, из них 17 – в машинах. Все они сильно обгорели и были сильно деформированы (уменьшились в размерах, частично скелетированы, лишены конечностей).
На голове водителя одной машин (он сидел за рулём) оставалась каска, на которой свидетель насчитал 8 отверстий от пуль. У тела отсутствовала правая рука, левая свободная висела. На кисти оставались только обнажённые кости большого пальца. Ноги лежали на полу, правая – без пальцев.
Водитель следующей машины лежал на правом сидении. В правой стороне головы имелось 5 пулевых ран. Правая нога сгорела. Перед сиденьем стоял сгоревший 7,62-мм карабин. Правая дверца была открыта и висела на нижней петле. В кабине Кецоевич насчитал 49 пробоин.
Кабина третьей машины была пуста. Левая дверца была прострелена 16 раз (огонь вёлся из книжного магазина), правая – 8 (со стороны жилого дома).
За ней стояла ЗСУ «Прага». С правой стороны на асфальте лежало тело помощника водителя, зацепившегося за машину левой ногой, обгоревшее до неузнаваемости (левая рука сгорела совсем).
В одном месте эксперт увидел сразу шесть убитых солдат в нетронутой огнём форме, лежавших лицом вниз. Они выпрыгнули из машины, но были застрелены на земле.
Два тела лежали на перекрёстке Скоевской улицы и Брчанской малты. У обоих были страшно изуродованы головы: первый лежал лицом вверх, один глаз смотрел в небо, второй закрывал мозг, выдавившийся из расколотого лба. Рядом валялся карабин ПАМ с полусгоревшим прикладом. Второй лежал на боку и держался рукой за лицо. Пуля разбила челюсти и подбородок, снесла губы. На нижней челюсти оставалось всего два зуба, ещё несколько – на верхней.
Перед самым входом в «Пецару-1» на животе лежало тело с разбитым затылком. Правая рука ниже локтя находилась под грудной клеткой, левая, с наручными часами с серым ремешком на запястье, была выброшена вперёд. Ноги были слегка согнуты в коленях. С правой стороны головы натекла лужа крови сантиметров 15 в диаметре, уже засиженная алчными мухами.
Рядом на левом борту лежал начисто сгоревший «скелет» автомобиля ТАМ-5000. Шина заднего левого колеса ещё доедалась огнём. В двух с половиной метрах лежал сильно обгоревший мёртвый солдат с разбитой головой и без правой руки. На левой ноге ткань штанов прогорела, и была видна голень. Сапог на той ноге тоже был обгоревшим и пробитым пулями.
Ещё один убитый лежал лицом вниз у библиотеки. Каска съехала с головы и удерживалась ремешком на правом плече и шее.
Один сгоревший ТАМ стоял перед воротами гаража Технического обслуживания городских машин. Водитель в каске оставался сидеть с руками на руле, страшно обгоревший и уменьшившийся до размеров куклы.
Кецоевич на полчаса зашёл домой и вернулся на дорогу. Там уже фырчали коммунальные машины: бульдозер и две поливальные машины. Отвал двигал остовы машин с сидящими в кабинах сгоревшими телами, струи воды замывали асфальт. Любопытных отделяло вооружённое оцепление (уже в 7 часов утра «территориальцы» и милиционеры оцепили место избиения).
Радован припугнул бульдозериста, что на асфальте находятся неразорвавшиеся боеприпасы. Тот побледнел и крикнул: «Мужик, что же ты мне это говоришь, а о н и не сказали ничего?»
В 8 часов на место побоища приехал грузовик с восемью боевиками в камуфляже, которые стали закидывать кузов разбросанные гранаты и мины. Их непонимание опасности собственных действий для себя и окружающих было таким разительным, что Кецоевич укрылся за обломками одной из машин. По счастью, обошлось без подрыва.
Около 10 часов из центра города прикатили два микроавтобуса «скорой помощи». В один из них отнесли на носилках 5 тел, нетронутых огнём, а в другой – три серых мешка с собранными в течение 20 минут фрагментами человеческих останков и двумя трупами: одним полностью деформированным, другим без головы и правого предплечья.
Сгоревшие тела водителей из кабин не извлекали. Вместе с остовами машин, обломками зарядных ящиков, тряпьём и всяким мусором их отвезли на площадку в северной части градинского гарнизона. Изуродованные мертвецы и уничтоженные автомобили вернулись на то место, откуда всего полдня назад они, живые и целые, начинали свой маршрут.
Мелкий мусор и стреляные гильзы собирали руками согнанные жители города. За день следы побоища были убраны: когда Р. Кецоевич примерно в 18 часов пошёл к своим знакомым, жившим в доме напротив «Пецары-1», на дороге не оставалось уже ничего, кроме следов гари и небольших выбоин (как и на стенах зданий). В последующие несколько дней были застеклены окна в пострадавших помещениях.
На следующий день Кецоевич пошёл к своим друзьям – Милошу «Миче», его жене Гое по прозвищу Мрка, их дочери Наде и внукам. Они жили всего в 300 м от его квартиры в «Звезде». Беседа с соплеменниками, шедшая под традиционный кофе, была безрадостна и содержала основной мотив – прерывание нормального хода жизни, вступление в пространство тревожной неизвестности, неминуемое изменение отношений с мусульманами. Приятели собрали Радовану в пакет угощение, чтобы ему было чем подкрепиться вечером, и он вернулся в квартиру.
С 9 часов утра следующего дня – 16 мая – некоторые молодые мусульмане стали разъезжать по городу на автомобилях и протяжно сигналить, прославляя одержанную «победу». Масса людей в центре города размахивала флагами, на которых ленточкой были соединены мусульманский полумесяц и хорватская шаховница, разносились призывы «Сербов – на вербы!»
Мемуарист свидетельствует, что при осмотре уничтоженной колонны тремя людьми велась фото- и видеосъёмка. Вообще, на протяжении длительного времени после нападения на армейскую колонну городские СМИ призывали людей, снимавших события того вечера на фото- и видеоаппаратуру, сдавать материалы телекомпании ФС-3 в обмен на вознаграждение. Самый правдоподобной причиной таких обращений видится нежелание руководства города и вооружённых формирований, чтобы наглядные свидетельства преступления, содержащиеся неприглядные подробности, множились в информационном пространстве.
Весь следующий день телевидение показывало кадры расстрела. Комментарии звучали такие: «Итак, дорогие зрители, просиял для нас день свободы, скрывавшийся от нас в рабстве до вчерашнего дня. Спасибо до неба нашим храбрым и дорогим богатырям, принёсшим нам её и выведшим нас из тьмы мрака к свету счастливого будущего, которое ожидает нас с распростёртыми руками, а тем, которые падут за него, вечная слава и огромная благодарность за проявленные храбрость и доблесть и отданную за свободу жизнь. Их имена золотыми буквами напишут в нашем городе».
Как уже говорилось, штаб гарнизона во время расстрела успел доехать до Симин Хана и встать в нём. Туда доставили несколько раненых – в том числе получившего пулю в грудь майора Манджича – и оказали помощь. Сопровождавшего офицеров Делибеговича арестовали, поместив в одном из классных комнат восьмилетней школы в селе Пожарница.
На следующий день подполковник Дубаич начал переговоры с руководством Тузлы об освобождении раненых и захваченных в плен и возвращении тел убитых. 16 мая мусульмане отпустили трёх офицеров и одного гражданского, а Дубаич разрешил убраться в Тузлу Делибеговичу. Последний поступок едва не закончился для подполковника трагически – сербы из Пожарницы и уцелевшие призывники хотели линчевать Дубаича.
На неофициальном уровне, с рядом условий и оговорок стороны пришли к соглашению о том, что оставшиеся солдаты с личным вооружением покинут город на автобусах ГСП «Тузла». Вопрос о пленных, раненых и убитых откладывался.
Остаток гарнизона, оставшийся в казарме, выдвинулся в дорогу 16 мая. В этой колонне шла последняя «прага». Теперь военных сопровождали машины, на которых спреем были нанесены буквы ТО. При выезде из гарнизона в этих автомобилях заняли места «зелёные береты».
Впереди ехал подполковник Энвер Делибегович, в середине – Мухамед Бркич. Замыкал колонну милицейский патруль. Небольшой отряд «Золотых лилий» и полковник Уго Новкович сопроводили колонну до средней школы в Пожарнице.
Телекомментатор такими словами сопровождал проезд машин: «Вот так, дорогие зрители, случается, когда один хочет для себя всего, а для других ничего. Благодаря нашим освободителям мы получили то, что имеем, а те, кто в бинтах и пластиковых мешках, получили своё».
Когда боевики заняли Козловац, их главный «фортификатор» Фарук Прцич распорядился немедленно собирать на грузовики оружие и боеприпасы.
(окончание следует)
Правы. Армия выводилась из республики, в одностороннем порядке провозгласившей независимость в которой разгоралась гражданская война между религиозными общинами