Кто тут личным составом штурма Амина Интересоваля ?
Через двадцать лет после штурма
Этих людей немного. Их судьба сложилась так, что они стали частью истории. Штурм: феноменальный по дерзости, отваге и специальному мастерству. 27 декабря 1979 года подразделения спецназа КГБ СССР ( и ), ураганом ворвались в абсолютно, как считалось, неприступную цитадель - дворец Амина в Кабуле.
не раз рассказывал о новых подробностях исторического события, которое, по сути, стало первой сложнейшей боевой операцией . Этот штурм открыл счет многим блистательным операциям спецподразделения , он же вписал первые фамилии в скорбный список погибших при выполнении боевого задания.
В конце декабря ветераны дерзкого штурма по традиции встретились, чтобы помянуть соратников, для которых тот бой был последним. Они собрались вместе и для того, чтобы почувствовать, что ничего не изменилось ни в них самих, ни в их братском отношении друг к другу и своей Родине, которой они готовы служить по-прежнему, до конца своих дней.
Наша газета публикует обращение к участникам этого события исполняющего обязанности президента Владимира Путина. Мы делаем это неслучайно. Может быть, впервые в этом обращении, которое зачитал руководитель аппарата правительства РФ Дмитрий Корсак, точно и справедливо оценена как сама уникальная операция, так и роль солдат и офицеров, выполнявших свой воинский долг за рубежами нашей Родины.
Уважаемые друзья!
Двадцать лет прошло с того дня, когда советские войска вошли в Афганистан. Двадцать лет назад боевой дух и славные традиции русского оружия подверглись тяжелейшему испытанию. Сегодня мы говорим всем, кто принимал участие в афганской кампании: солдатам, офицерам советской армии, чекистам и работниками МВД: вы с честью выполнили свой воинский долг. Мы всегда будем помнить тех, кто сложил свою голову в той войне, всегда будем гордиться их храбростью, беззаветной, до последней секунды преданностью Родине.
История рассудит, как и почему началась афганская война, расставит все точки и запятые. Вы не обсуждали приказов, которые получали. Сегодня мы знаем одно: наш воин - всегда с оружием в руках защищал интересы страны, и делал это с беспримерной отвагой и благородством.
Никто не смеет бросить и слова упрека в ваш адрес. Исторические события двадцатилетней давности перекликаются с тем, что сегодня происходит на Северном Кавказе. Мы проводим антитеррористическую операцию, ее цель достижение мира на нашей земле, освобождение чеченского народа от упырей и подонков. Бандиты превратили республику в центр нарко- и работорговли, огромный лагерь организованной преступности и международного терроризма. Сегодня интересы нашей Родины на Северном Кавказе с оружием в руках защищают ваши дети. Они - достойно продолжают славные воинские традиции отцов, чья судьбу неразрывно связана с Афганистаном.
Весь мир наблюдает за тем, что происходит у нас дома. И он видит, что русское оружие не только по-прежнему грозное, но и справедливое. Так было раньше, так и должно быть всегда. Стойкость и храбрость, пренебрежение смертью и опасностью, милосердие и благородство - именно эти черты русский солдат и офицер всегда демонстрировал на полях сражений, при любых обстоятельствах.
Мы склоняем голову перед мужеством тех, кто штурмовал Дворец Амина, долгие годы участвовал в афганской войне, остается верным сыном и солдатом великой России.
Есть связь с Москвой!
Евгений Иванович Исаков. Родился в 1941 году в семье донского казака, капитан-кавалериста, служившего у Доватора и погибшего под Москвой в декабре 1941 года. После окончания десятилетки и железнодорожного училища в Гудермесе был призван в армию.
После демобилизации поступил курсантом в военную Краснознаменную академию связи в Ленинграде. Офицерскую службу проходил в Подмосковье, в одной из частей войск правительственной связи КГБ СССР. Занимался освоением радио и спутниковой телефонной правительственной связи. Награжден знаком "Почетный радист СССР". С 1976 по 1982 - старший офицер штаба войск правительственной связи Управления правительственной связи КГБ СССР.
В декабре 1979 года был направлен в Афганистан для организации и обеспечения правительственной связи командованию 40-й армии с Москвой. С 1982 по 1987 - сотрудник подразделения антитеррора "Альфа". Владеет всеми видами стрелкового и специального оружия. Принимал участие в разработке и приеме на вооружение в группе "А" многих образцов специального оружия, специальных средств и средств защиты. Принимал участие в проведении боевых операций. Награжден двумя орденами Красной Звезды и медалями СССР. Подполковник запаса.
Я видел дворец Амина, ходил и вокруг него, и внутри. В голове вертелась одна и та же мысль: "Господи! Да кто же эти парни, которые сделали такую непосильную простому смертному работу?" И я задался целью попасть в эту группу. Своего я добился лишь в марте 1982 года, когда был зачислен в штат группы "А" КГБ СССР.
С тех памятных дней прошло более девятнадцать лет. Многие детали, точные даты и время былых событий уже стерлись в памяти, но общее впечатление о периоде подготовки войск МО СССР к вводу в Демократическую Республику Афганистан (ДРА) и сам процесс движения войск по территории сопредельного государства у меня, как у непосредственного участника тех событий, остался в памяти навсегда.
12 декабря 1979 года около 22 часов вечера, я, старший офицер штаба войск Управления правительственной связи КГБ СССР был поднят по тревоге и в составе оперативной группы УПС КГБ СССР, которую возглавил полковник И.К.Шкаровский, прибыл на подмосковный "чкаловский" аэродром. Оттуда примерно 5 часов утра 13 декабря теперь уже в составе оперативной группы Генерального штаба МО СССР, возглавляемой маршалом Ахромеевым (в то время первый заместитель начальника Генерального штаба), мы вылетели в город Термез Узбекской ССР и к исходу дня прибыли к месту назначения. Здесь уже полным ходом шло развертывание частей 40-й армии до штатной численности военного времени. В Туркестанском военном округе была объявлена мобилизация.
В Термез непрерывным потоком прибывали эшелоны с боевыми и вспомогательными частями. Завозилось огромное количество боеприпасов, ГСМ, продовольствия и прочего тылового имущества. Шла подготовка к наведению понтонного моста через Амударью.
Стационарный мост в то время смотрел на окружающий его мир лишь отдельными сваями и "быками". Командно-инженерный состав войск занимался проверкой техники, снимаемой с "НЗ", сколачиванием экипажей, проведением боевых стрельб, для чего в одной из излучин Амударьи было сооружено стрельбище для орудий любого калибра. Чувствовалась всеобщая нервозность, всеобщая неразбериха, отсутствие порой элементарной согласованности и взаимодействия. Однако и командиры и солдаты, сержанты срочной службы старались делать и делали работу подобающим образом.
Негативное впечатление производили призванные из запаса рядовые, сержанты и офицеры. В то время их называли "партизанами". В основном это были узбеки, таджики, туркмены, казахи, киргизы и реже русские. Но все это войско представляло собой сборище обросших, небритых, грязных и "возростнфх" солдат, полностью потерявших понятие о дисциплине, ношении формы одежды и субординации. Форма одежды Советской Армии, которая никогда не отличалась элегантностью, выглядела на этих парнях просто удручающе. У многих из нас, кадровых военных, возникло чувство стыда за то, что это неопрятное войско будет олицетворять за рубежом цвет Советской Армии и всей нашей страны. Честное слово, было стыдно. К тому же, стали известны и далеко не единичные случаи дезертирства "партизан" и с призывных пунктов, и пунктов сбора, и из Термеза. Да и не наблюдалось особого желания с их стороны поучаствовать в оказании интернациональной помощи своим братьям афганцам, из которых почти половину населения Афганистана составляли те же национальности, что и наши "партизаны". В последствии, примерно к середине февраля 1980 года все "партизаны" были заменены на личный состав действительной срочной службы и эта частичка нашей родной Советской армии, вошедшая в Афганистан, приобрела привычный вид. А в начале было стыдно!
В свое время от Термеза до Кабула советскими специалистами была построена хорошая асфальтированная дорога, которая протыкала хребет Гиндукуша на перевале Саланг. От Кабула эта дорога левым поворотом уходила к Пакистанской границе к Джелалабаду, а прямо на юг и правее - к Кандагару, и возвращалась к северу через Герат в нашу советскую Кушку. Других более или менее обустроенных, тем более железных дорог, в Афганистане в то время просто не было. Поэтому планировалось вводить войска в Афганистан с двух стратегических направлений. Основное направление Термез-Кабул-Джелалабад и далее на Кандагар, вспомогательное направление - Кушка-Герат и далее на Кандагар.
В авангарде колонн планировалось движение боевых танковых и мотострелковых полков. Основные стратегические объекты на маршрутах движения колонн (мосты, перевал Саланг и пр.) должны были заранее взять под контроль наши десантники. Связисты, инженерно-технические части, тыловое хозяйство планировалось охранять на марше танками, БМП и БТР, рассредоточенными по колонне через каждые 30-40 единиц транспорта.
Где-то с 16-17 декабря над нашими головами загудели самолеты Ил-76. Сразу же прошел слух, что началась переброска в Кабул Витебской воздушно-десантной дивизии. В душе появилось чувство неизбежности начатого дела - значит, пойдем наверняка! Лица солдат и офицеров посуровели. Даже "партизаны" подтянулись.
Примерно к 20-му декабря была проведена очередная проверка боеготовности частей войск 40-й армии. Результат прежний - армия к вводу не готова! Техника, снятая с "НЗ", зачастую была разукомплектована, наблюдалась слабая выучка личного состава экипажей. Опять напряженная работа, работа без сна и отдыха. Подчиненные мне экипажи радио и космической связи показали удовлетворительные результаты по развертыванию радиостанций. Нужны были результаты для военного времени, сверхотличные результаты. Их никто не знал, но после пяти-шести тренировок личный состав сократил норматив "хорошо" более чем в три раза. Это уже что-то, это и есть сверхотлично! Опробовали связь на Москву. Качество отличное, Что ж, мы, пожалуй, готовы.
Постепенно огромная масса людей и техники из хаоса и неразберихи приобретала вид организованных рядов, построений и колонн. Ведь руководили всем этим, думаю, самые лучшие офицеры и генералы. Однако большое недоумение вызвал тот факт, что о быте солдат никто не позаботился. Большинство из них спали прямо под открытым небом, в кабинах машин и под машинами. А вот питание личного состава было организовано хорошо.
К 23 декабря поступил приказ выдать личному составу оружие и боеприпасы. Я получил автомат АК-74 , пистолет ПМ, пять гранат типа РГД, патроны. Каждому из нас была выдана "Памятка воину Советской Армии", в которой говорилось о нашем интернациональном долге по оказанию братской помощи афганскому народу, об обычаях народов Афганистана, которые нам предписывалось свято чтить и уважать. Мы все сильнее чувствовали приближение важнейших исторических событий. Над головами день и ночь надрывались "ИЛы".
Наконец к 24-му декабря основная суета завершилась, прекратили летать Ил-76, армия построилась в походно-маршевые колонны и замерла в ожидании. Понтонный мост был готов к приему колонн. Нам был отдан приказ: в случае нападения на той стороне на колонны открывать огонь на поражение и без предупреждения.
25 декабря 1979 года в 16 часов 30 минут по московскому времени из глубины нашей страны в сторону Афганистана на бреющем полете прошли две пары Советских "МИГов". Думаю, это и был сигнал к началу движения колонн. Дорога до Кабула и далее уже была под контролем советских воздушно-десантных войск и частей армии ДРА. Моя очередь въехать на своем УАЗ-469 на понтонный мост пришла далеко за полночь (оперативная группа УПС КГБ СССР осталась в Термезе). К этому времени одна боевая машина пехоты (БМП) сорвалась с понтона и ушла под воду, унеся с собой жизни всего экипажа, а это до двеннадцати человек. Говорили, водитель не то заснул, не то не справился с управлением.
Наша русская безалаберность начала приносить свои первые горькие и далеко не последние небоевые потери. Например, "партизана" водителя ГАЗ-53 с кухней КП-140 на прицепе я дважды предупреждал о не допустимости лихой езды в таких сложных горных условиях. Он заверил меня, что его ждут дома трое детей и жена, что он имеет богатый опыт езды по горным дорогам. Тем не менее, в последствии на одном из поворотов кухню занесло, машина перевернулась и долго кувыркалась по крутому склону на глазах у сотен обалдевших от ужаса солдат и офицеров:
Или допустим, один уснул под кустиком на стоянке, другой проснулся от холода в БМП (тоже "партизан"), завел машину, крутанул пару кругов для "сугреву" и раздавил ноги спящему: Или, например, один пошел в ближайшие кусты по нужде, другой не зная и не долго думая, шарахнул по кустам из гранатомета. Опять беда: Так было потом, а пока:
На противоположном берегу Амударьи нас встречали высшие чины армии ДРА и отдавали честь проходящим войскам. Думаю, они менялись через определенное время, а нам сразу же становилось понятно, что здесь войска Советской Армии ждут и встречают.
Потянулись часы медленной езды, частые остановки, объезды заглохших машин. Связь в движении обеспечивалась по радио и посыльными. Связи с Москвой вошедшая в Афганистан армия на первом этапе ввода войск вплоть до развертывания Запасной командный пункт (ЗКП) не имела.
Постепенно ритм движения установился. Шли вперед без остановок.
Пищу принимали на ходу, в том числе и водители. У каждого были сухие пайки. Под откос летели пустые консервные банки. Их подбирали местные детишки и, обрезая пальцы, вылизывали, как могли. На глаза навернулись слезы, к горлу подступил комок. Такой нищеты мы давно уже не видали, а свою былую изрядно подзабыли. В сторону местных жителей полетели полные консервные банки, галеты, сухари, а то и целые коробки сухих пайков. Русский солдат всегда славился широтой и добротой души. Так было и сейчас. Ничего не изменилось в этой душе со времен Суворова, ничего:
Колонны шли и в кишлаках
Нас жители встречали у дороги
Легкий "афганец" вился в облаках
Лица встречающих приветливы и строги.
Одни встречали нас с восторгом
Другие руку к сердцу приложа
Нам кланялись у своего порога
Достоинство и чувство выражая.
Одеты бедно, даже нище
Пыльный кишлак, стены- дувал
И странные убогие жилища.
Подобного я в жизни не видал.
Встречали нас гостеприимно,
Когда мы становились на привал
Мы отвечали им взаимно
О человек! Ты лучше бы не воевал!
Но было и такое - детская рука
Протягивала яркий апельсин
Солдат съедал его и вскоре умирал
Мы были рядом с ним бессильны!
Знать средь встречающих есть и враги
Хотя и не заметно злобных взглядов
Они коварно из младенческой руки
Дарили фрукты нам отравленные ядом!
Здесь шурави не все желали
Упали первые России сыновья
Потом открыто в спины нам стреляли
В боях погибли первые друзья:
Более суток мы шли к населенному пункту Пули-Хумри. Это перед перевалом Саланг, примерно в полпути от Кабула. Здесь был развернут ЗКП 40-й армии. Заместитель командующего армии генерал-лейтенант Пономаренко потребовал связь с Москвой, которая до сих пор отсутствовала, а было уже утро 27 декабря. Мои связисты быстренько развернули станцию космической связи. Зная координаты геостационарного спутника связи "Горизонт" (на "Молнию" ведь не сработаешь, исходные данные целеуказания остались в Термезе, их с собой не возьмешь), я "изловил" его "тарелкой" и установил связь с Москвой. Там заорали от восторга и томительного ожидания! Москва давно и немедленно желала знать, как вошли, как дела! Мы быстро закрыли канал аппаратурой засекречивания гарантированной стойкости, и я побежал к палатке заместителя командующего с радостной вестью: "Есть связь с Москвой!" Тот "рулит" аж "дым коромыслом". Ведь без крепкого русского "дыма" порой дела решаются медленно. Это тоже наша традиция.
К тому же, было от чего ругаться: связи с Москвой нет, связь управления боевыми частями, ушедшими на Саланг, потеряна, а взбунтовавшийся афганский ракетно-артиллерийский полк походной колонной прет на Пули-Хумри, и осталось ему идти до нашего ЗКП несколько десятков километров. А на ЗКП всего-то 4 вертолета МИ-8 с подвесками НУРС, 4 противотанковые пушки для прикрытия входа в долину с севера, откуда и подходил взбунтовавшийся полк, два танка и два-три БТР. Зато море людей, связной и прочей вспомогательной техники.
Приехал на арбе какой-то афганец и привез три обезображенных трупа. Оказалось, что это были два наших военных советника и переводчик, которых застрелил командир взбунтовавшегося полка. При виде обезображенных тел с отрезанными головами и животами, набитыми землей, закипела первая злость и неуемное чувство мести.
Заместитель командующего очень обрадовался каналу связи с Москвой, даже потискал меня в знак благодарности, ругнул своих связистов, у которых спутниковая "тарелка" смотрела совсем в другую сторону, попросил им помочь.
Два вертолета слетали в разведку. Затем все четыре с добровольцами-автоматчиками вылетели на уничтожение колонны. В вертолетах иллюминаторы были съемные. Были и специальные зажимы - турельки для крепления автоматов и ручных пулеметов. Да и с руки стрелять получалось очень неплохо.
После того, как вертолеты попарно и поочередно отработали по колонне ракетами, от нее мало что осталось. Остатки "подобрали" добровольцы. Помогало чувство мести, полученное от вида убитых наших соотечественников и соответствующее упреждение, которое надо учитывать при стрельбе с вертолета.
Не сразу, но очень быстро все получилось как надо. Угроза с севера была ликвидирована. Оставшихся в живых командира афганского полка и с ним небольшое количество солдат и офицеров чуть позже изловили наши десантники. Тогда я впервые почувствовал, что воевать без злости и чувства мести невозможно. На войне без этих чувств ты или скорехонько погибнешь, или будешь бесполезе, как пистолет без патронов.
Немного передохнули. Впереди нас ожидал Саланг. Слухи с перевала приходили самые неутешительные: сплошной гололед, машины необходимо готовить. Цепей на колеса у нас, конечно же, не было. "Придумали" старый прием. Из Термеза привезли бревна диаметром 15-20 см и более. Опять же получилось не на каждую машину по бревну. Иж чего захотели! Бревно к заднему борту машины крепилось двумя отрезками проволоки - "катанки" по три-четыре метра каждый, а к ним потом бревно. Если вдруг машина заскользит назад, то должна будет наехать на это бревно страховки и остановится.
На практике "должна" получалось не всегда и "счастливых" машин оказалось гораздо меньше чем "несчастливых". Но это потом. А пока мы стояли в Пули-Хумри, привязывали к бортам "катанку", грузили в машины бревна страховки, запасались песком, которым набивали вещмешки. Зато песка хватало на всех! Солдаты выгружали в кунги свой нехитрый скарб, а в вещмешки загружали песок. Запасных мешков не было. На каждую машину запасали минимум по два вещмешка с песком.
В два часа утра 28 декабря я услышал по "Маяку", что в Кабуле произошло вооруженное восстание сторонников Тараки, реакционное правительство Амина низложено, сам Амин ликвидирован! Вот это история, а мы ее участники!
Пишу сейчас, вспоминаю спустя много лет, а "мурашки" опять бегут по спине. Надо же, для меня декабрьский Саланг оказался страшнее последующих пуль, грохота взрывов, шума и яростного крика ближнего боя. Каждому свое. Думаю, самый сильный страх человек испытывает лишь перед стихией, ибо он перед ней бессильный. А остальным человек управлять более или менее научился. Пока же главным было - успеть выскочить из машины, не дать ей уйти в пропасть или наехать на идущую сзади машину. Все и всё на пределе.
Кто воевал против нас в первые дни ввода войск сказать трудно. "Таракийцы" были в горах, т. е. в оппозиции, мы входили в Афганистан с разрешения и по просьбе Амина. В последствии против нас воевали и афганцы, и пакистанцы, и американцы, и китайцы, в общем, все, кто хотел на этом подзаработать. А кто в начале? Ведь на момент ввода войск десантники отогнали от трассы все известные бандформирования. Значит не все: Ближе к перевалу и особенно после него мы встречали сбоку у дороги останки обгоревших боевых машин. В отличие от наших, только что сгоревших, они издали выглядели темно-коричневыми, а при близком рассмотрении - ржавыми ("ржавча"). И как может так сильно гореть такая очень металлическая штуковина как, например, БТР или БМП? Может, и еще как горит!
ногое можно понять и простить. И то, что ввод войск готовился очень спешно. Будто кто-то после великого "бодуна" принимал это решение! Отсюда и огромная "партизанская" масса людей, не умеющая ни воевать, ни делать элементарную военную работу, и то, что колонны шли без надлежащей регулировки движения и без элементарного прикрытия с воздуха. Все можно понять, кроме одного. Почему пушка БМП не могла стрелять почти в зенит? Почему? Душманы сверху лупят, а нашим нечем ответить.
Лишь только разложив по скалам
Отчизны Русской сыновей
"Спецам" понятно просто стало,
Что пушка не туда стреляла
Что угол места надо изменить скорей!
Как же быстро наши уважаемые конструкторы забыли уроки Великой Отечественной войны. Забыли тактику ведения боя в горных условиях. А ведь воевали и на Кавказе и в Карпатах. Конечно, БМП с коротким стволом пушки и ПТУРС на ней выглядели красиво и внушительно, но для горных условий совсем бестолково, т.к. стрелять почти в зенит эта пушка не могла. Слава богу "сообразили" быстро и орудийную установку на БМП заменили. Да и на БТР КПВТ помогал далеко не всегда.
Как можно было допустить "пробку" в тоннеле Саланга? Это что очередное головотяпство тех, кто руководил движением колонн? Или элемент галантности относительно местных жителей, двигавшихся встречной колонной из Кабула?! "Мол, вот мы какие хорошие. Идем на "Вы", не мешая ритму вашей жизни".
Кто помнит Саланг, подтвердит, что, по сути, это тоннель типа Московского метрополитена длиной порядка семь километров (для нас это была целая жизнь, целая вечность). Из них примерно четыре километра сплошной скалы без доступа воздуха извне, а примерно километра полтора (при въезде и выезде из тоннеля) воздух в него поступал через щели меж бетонных опор, поддерживающих скальную породу. Освещение электрическое. Помню, когда возникла пробка, света ламп уже было не видно. Еле виднелись порой лишь огни передней машины. Грохот моторов, крики ужаса, паника, которую силой давили десантники, пытающиеся что-то сделать, угарный газ такой концентрации, что противогаз только мешал. Господи! Как же можно воткнуть в тоннель с обоих сторон две такие могучие колонны?! Какие мозги додумались до этого?
Меня и моих товарищей спасло то, что мы почти прошли "сплошняк" и были метрах в трехстах от бетонных опор с воздушными просветами на обратной стороне Саланга. Сколько слабых вынесли к воздуху более сильные - трудно подсчитать. Да и некогда было. Дверцу кабины откроешь, а солдатик сам на тебя падает. На горушку его, бегом к воздуху. Оставишь бойца, глотнешь свежего, такого желанного воздуха - и обратно за следующим. Только задыхаясь, понимаешь истинную цену воздуха. Сновали как одержимые, не думая о себе. Более сильные, а это в первую очередь более взрослые, т. е. офицеры и прапорщики, помогали молодым солдатам. Не знаю, что и как было с другими в этом тоннеле, не знаю.
Помню на выезде из тоннеля слева стоял крытый брезентом ЗИЛ-131, из него были видны голые ноги. Голые ноги - это не наши, это афганцы. Десантники панику пресекали решительно: Позже мы уже знали по слухам, что в тоннеле задохнулись шестнадцать советских воинов. За достоверность этих слухов не ручаюсь, но собственноручно тогда бы передушил тех, кто устроил нам в тоннеле Саланга душегубку. Казалось бы, наступил на грабли, сделай урок! Нет, выводов не сделали. За нами шла ракетно-артиллерийская часть. Опять пробка, опять потери и опять примерно столько же погибших.
Спуск с Саланга показался более приятным и менее опасным. Помню ребят десантников, охранявших тоннель. "Старшой" (старший лейтенант) просил у нас еды и курева.
- Послали сюда и наверное забыли.
- А чем питаетесь?
- Да вот просим у проезжающих!
- А когда нет наших колонн?
- Просим у афганцев!
- Дают?
- Дают!
Сами грязные, ютятся в углублении скалы под натянутой, как тент, солдатской плащ-накидкой. Холодно! Рубят борта "погибших" машин и прицепов и греются у маленького костра. А спят, согреваясь собственным теплом.
Наверное, кто-то подумает, чего же он обо всем так мрачно? Неужели так было? Неужели такое возможно? Было именно так, из песни слова не выбросишь! Наверное, было и хуже. Особенно с теми, кому не досталось воздуха в тоннеле, патронов в бою, хлеба в буднях.
Десантники предупредили, что ехать одиночными машинами не целесообразно - "работают" душманские снайперы. Их тактика такова: на одном из поворотов стреляют в водителя под руль - и машина уходит в пропасть. Одна пуля - и много смертей. Очень дешево и очень эффективно. Одна пуля на весь экипаж машины.
Один такой УАЗ-469 с пулевым отверстием в стекле я видел. Маленькое отверстие, трещинки-паутинки. Этот водитель успел или умирая, или просто инстинктивно крутануть руль влево, и машина не сорвалась в пропасть, а уткнулась в скалу: Поймал себя на мысли, что возникло "крутое желание" прикрыть чем-нибудь лоб и сердце. К сердцу прижал цевье автомата, а лоб чем прикрыть? Саперной лопатой? Вот была бы потеха!
В Кабул мы прибыли глубокой ночью 28 декабря. Мне пришлось собирать колонну машин. В той чехарде на Саланге мы все подрастерялись. Аппаратная машина станции космической связи была с нами в составе основной колонны, пришедшей в Кабул. А силовая машина с дизель-генераторами электропитания где-то затерялась.
Повернул назад, еду от Кабула обратно к Салангу. Боязно, ехать не хочется, но надо! На окраине города выскочили на дорогу два афганских бойца с автоматами, третий с боку дороги стоит за столбом тоже с автоматом наизготовку. Думаю, конец! Свой автомат держу тоже на изготовку. Приклад деревянный мешает, тесно. Водителю говорю: " Спокойно, не дергайся, иначе влупят очередь!" Кое-как объяснились. Они по-русски ни гу-гу, я по-пуштунски тоже совсем впервой. Помню, орали они что-то вроде "Дришь"! Кстати, впоследствии я встречал много афганцев, говоривших по-русски и хорошо, и довольно сносно. А эти как на беду - ни бельмеса.
Нашел я силовую, собрал воедино станцию космической связи. Выяснил в штабе армии, где ее развернуть под надежной охраной. Быстро развернули, вошли в связь, закрыли канал и сдали в работу. Спасибо моим братьям-связистам из Алма-Аты. Спасибо капитану Краснову за его "космический" экипаж. Ребята сработали отменно, хотя в начале этих событий у меня с Красновым не все ладилось. По моим меркам, экипаж был подготовлен слабо, особенно для войны. Думаю, после пройденного нами экипаж этой космической станции стал лучшим во всех войсках правительственной связи КГБ СССР.
А когда рассвело 29 декабря 1979 года, смотрю, расположились мы в небольшой долине меж двух хребтов, уходящих в горы от величественного здания, расположенного на многослойном пироге из камней и земли. Там же за одним из хребтов - недостроенные казармы, в казармах расположился советский батальон, входящий в состав охраны Амина. Все в афганской форме. Командир роты охраны, казах по национальности, рассказал мне, что вчера, т. е. 27 декабря в 19 часов 30 минут по Москве был штурм дворца. Штурмовала дворец Амина московская группа "Гром". Она потеряла один из экипажей БМП, а батальон - 32 человека.
Я видел дворец, ходил и вокруг него, и внутри него. В голове вертелась одна и та же мысль: "Господи! Да кто же эти парни, которые сделали такую непосильную простому смертному работу?" И я задался целью попасть в эту группу. Своего я добился лишь в марте 1982 года, когда был зачислен в штат группы "А" КГБ СССР для дальнейшего прохождения действительной службы. Это было потом.
Потянулись будни службы на командном пункте 40-й армии, развернутом у подножия дворца Амина. По ночам стреляли. Стрельба уже не беспокоила, порой даже не просыпался. Человек привыкает ко всему. Я часто вспоминал фильмы о Великой Отечественной войне. Неужели было не страшно нашим отцам и дедам жить в окопах под бомбежкой и обстрелом, идти в атаку и сходится с врагом в рукопашной схватке? Неужели не страшно? Страшно и очень. Не боится только психически ненормальный человек. Нормальному страшно. Но есть чувство долга, чувство ответственности за свои поступки перед своими товарищами по оружию, родственниками, знакомыми. Есть чувство необходимости быть примером для своих подчиненных. Есть чувство усталости всего боятся. Есть, наконец, чувство привычки.
Будни на КП штаба 40-й армии продолжались. Душманские снайперы начали "выбивать" в первую очередь старших по званию. Началось вынужденное нарушение формы одежды. Офицеры снимали "звезды" с погон или сами погоны. Смотришь в столовой: раньше были все майоры, полковники, генералы, а потом стали все рядовые и спортсмены. Смешно и грустно. Ведь все мы были или в полевой или в повседневной форме одежды.
Телефонный канал космической связи работал устойчиво. Сразу же была развернута радиостанция Р-135. На Москву начал работать второй канал правительственной связи. Иногда поздно ночью, после маршала Соколова, звонил в Москву, затем в Удельную - в свой родной Зеленый городок. Ребята на коммутаторе делали соединение с ВЧ коммутатора на местный (да простят нас за нарушения), и я разговаривал с женой. Заверял ее, что нахожусь в Термезе, живу на шикарной вилле с фазанами и рыбками. Она что-то чувствовала, не верила, плакала. Я просил ее прислать мне с оказией гражданскую одежду, картошки (сухая надоела до чертиков, до тошноты), соленых огурцов и водки. Получил все что просил. Было здорово! Лишь спустя два месяца помянули погибших наших бойцов. Что интересно, огурцы с картошкой слопали мгновенно, а водка осталась. На войне, как на войне!
Потом в феврале с 21 по 24 был мятеж в Кабуле. Грохот пикирующих истребителей, вой вертолетов, стрельба по всему городу, крики "Аллах акбар!" В это время я был среди защитников советской колонии в Кабуле. Вместе с ротой пограничников оборонял советское посольство. Мятеж был подавлен. В Кабуле опять воцарился относительный, по тем временам, покой.
Домой я засобирался в марте 1980 года. Тоже юмор. В кармане удостоверение личности офицера Советской Армии, командировочное предписание в город Термез, а прилетаю из Кабула в Ташкент спецрейсом, вывозящим из Кабула жен и детей, посольских работников. Уже знавшие суть происходящего в Афганистане наши ташкентские пограничники поудивлялись комплекту моих " заграндокументов", но в Москву пропустили.
Домой вернулся уже другим человеком, с другим состоянием души, в котором осталось много горечи от пережитого, от бессмысленной гибели наших бойцов, от непонятного и непостижимого для ума простого советского офицера. Домой я привез первую седину. Оказывается седина может появиться очень быстро.
Спустя годы, 15 февраля 1989 года последние войска Советской Армии были выведены из Афганистана. 40-й армии так и не позволили сделать то, ради чего мы входили. Войска стояли много лет на боевых позициях, в охранениях, в палаточных городках. Иногда посредством ДШМГ и МГ огрызались, как могли, ловили караваны и несли потери. Но настоящие боевые операции проводить запрещалось. Нам не давали воевать так, как способен воевать русский солдат. А он очень хорошо умеет делать эту работу.
