Фильм "З8-я параллель" в целом с худ.тчк снят очень добротно --- идея братоубийственной гражданской войны оставляет впечатление аля-Тихого Дона по корейски... Очень понравились след. сюжетные линии - переход старшего брата на сторону сев.Кореи, разговоры юж.Корейцев в окружении под Нактон-ганом, что де идеология есть shit, во имя жизни можно перейти и на сторону красных... Очевидный минус это стопроцентное мочилово бойцов Чосон Инмунгун юж.корейцами при своих минимальных потерях...
Так сложилось, что в это время читал я роман Ханя "Восточный фронт" --- такой корейский фронтовой комиссарский соцреализм по китайский... Дойдя до середины можно сказать опух и хотел было уже бросить, как просмотр 38-й параллели дал силы буквально проглотить вторую половину махом...
Всё таки действительно кушая яд, необходимо обязательно попробовать и противоядие. Или скажем, после прочтения М.Ильинского "Индокитай - пепел 4-х войн", очень даже ничего себе вкушается тот же Ф.Дэвидсон...
...Во время чтения Ханя делал записи и получился такой вот своеобразный цитатник :-)
"К человеку, который связал себя с делом революции, настоящая радость приходит, когда он находит в себе силы исправить допущенные им ошибки."
Нет, нет, сейчас, конечно, не следует читать ее письмо. Только что его крепко покритиковали, многое в работе действительно сделано плохо, и лучше всего подождать с письмом.
Вы же «бог войны», это Сталин так назвал артиллерию.
В Советской Армии и командиры полков шли в бой с автоматами. «Дни и ночи» читал? Кончится бой, заходи, дам почитать...
Вид у американцев был отталкивающий. Злые, волчьи глаза, не мигая, смотрели из-под низко надвинутых стальных касок, тупые, небритые лица были страшны. Они шли, пригибаясь к земле, сжимая в руках нацеленные на него автоматы. При виде этих рук, оголенных до локтей, огромных, волосатых, Тан Чжун-сюню стало не по себе. Однако сознание опасности придало ему силы и, рванув автомат, он выплеснул на американцев струю огня. Осмотревшись по сторонам и никого не увидя, Тан Чжун-сюнь из последних сил пополз в сторону первой линии окопов, где его бойцы продолжали вести бой.
Американцы кричали на ломаном китайском языке, неприятно резавшем слух:
— Тоуся-ан! { Правильно: «Тоусянь» ( «сдавайся!»)}
— Это либретто фильма «Сталинградская битва», — сказал он, садясь на прежнее место. — Им тогда было труднее, чем нам.
Из черного дыма выбежали три американских солдата, Растрепанные, без касок, они бросились, прижимая к груди автоматы, на Цзян Вань-цзе. Однако они не стреляли, они просто бежали, как голодные волки, обезумевшие и напуганные взрывами. Цзян Вань-цзе отскочил в сторону и подставил подножку. Бежавший первым не успел увернуться и упал. Не успел Цзян Вань-цзе выстрелить, как оба американца бросились наутек.
...За четырнадцать месяцев — с октября 1950 года по декабрь 1951 года — корейско-китайские войска [490] нанесли противнику большие потери. Только убитыми и ранеными противник потерял 490 тысяч человек, в том числе 210 тысяч человек военнослужащих американской армии. Если к этим потерям прибавить потери не на поле боя, то есть пропавшими без вести, больными, обмороженными и дезертировавшими, которые составляют тоже более 100 тысяч человек, это будет означать, что потери американской агрессивной армии составили свыше 300 тысяч человек. За это же время американские агрессоры потеряли не меньше двух с половиной тысяч самолетов.
Глаза его неподвижно смотрели вдаль, в ту сторону, где за горами простирался бескрайний синий Тихий океан. Там, за океаном, была Америка — очаг войны.
Ветер вьюжный, ты всю землю и горы обшарил,
Ночь угрюмая, ты подолгу таилась в лесах,
Кто из вас назовет нам бойца, о котором
Партизанская слава и поныне у всех на устах?
- Ответим, ответим мы всем: Это наш генерал Ким Ир Сен!..
«Родина! Ты по-прежнему сияешь светом электрических огней! Мы охотно примем на себя любую кару, только бы ты была всегда такой!..»
А ну, выходи, Трумэн проклятый, посмотри, что ты тут наделал!
Доставленный с переднего края погон имел цвет чесночной луковицы с широкой черной окантовкой по краям и эмблемой — черный коршун на оранжевом поле. Шан Чжи-ин так стукнул кулаком по столу, что флакончик с чернилами и авторучка даже подпрыгнули. Он встал из-за стола.
— Американская двадцать четвертая кавалерийская дивизия! — сказал он, посмотрев на Чжай Цзы-ни, и снова опустил на стол сжатую в кулак руку. — Очень хорошо!
