Предлагаю в первоисточник глянуть по данному вопросу:
>>Какие у него мотивы "быть хорошей мишенью"?
>Тот же - выжить. В лагерях тоже никому свободу не обещали. Каждый прожитый день - шанс выжить, пусть и маленький. Да и сознательно себя убить, далеко не каждый способен.
Он еще раз посмотрел на Грабаря, проверяя, какое впечатление производят на капитана его слова. Майор Заукель всячески старался избегать нежелательных эксцессов, особенно сейчас, пока «дело» его не окрепло и имело немало противников в верхах. Поэтому каждого вновь прибывшего летчика он вызывал к себе, пытаясь определить, чего от него можно ожидать. Трех таранов с него было вполне достаточно. Майору уже намекнули, что после четвертого тарана ему придется продолжить свои эксперименты на восточном фронте.
...
Действительно, немецкого самолета еще не было видно, а Земцев уже взмыл в небо и, набирая скорость, прошелся над аэродромом. Вслед за тем он сделал горку и пополз вверх. Машина со звоном ввинтилась в голубизну. Над аэродромом появился «мессершмитт». Ни Грабарь, ни Тесленко не ожидали того, что произошло буквально в следующую секунду.
«Мессершмитт» пронесся над советской машиной и вдруг, почти перерезанный надвое, сложился и полетел вниз.
— Таран! — ахнул Тесленко.
Это был действительно таран. Невероятный и неожиданный. Земцев сделал горку под фюзеляжем немецкой машины, и все было кончено.
В небе вспыхнуло белое облачко парашюта — выбросился немец.
Обе машины упали за аэродромом. Громом отозвались два взрыва, и снова над землей нависла тишина.
Кроме того, что смерть оборвала жизнь человека, она оборвала и единственную ниточку, которая, как считал Грабарь, могла стать спасительной для него и сержанта.
Он пытался понять, почему Земцев пошел на таран. Случайность? Нет, это не могло быть случайностью. Машину направила вверх твердая и расчетливая рука, выбравшая единственно подходящее мгновение. Может, Земцев сделал это потому, что неожиданно ему стало плохо? Он был сильно болен. Он мог почувствовать, что не выдержит полета, не сможет посадить машину...
Наземные тараны:
— Видели, — подтвердил Грабарь. — А бежать?
— Пешком? Далеко не убежишь.
— На самолете.
— С пятнадцатиминутным запасом горючего?
— Да, верно, я забыл.
— А кроме того — вокруг зенитки.
— Понятно. Тесленко поглядел на него с презрением.
— Зениток испугались!.. Земцов окинул его внимательным взглядом.
— Дело не в страхе. Дело в том, что это совершенно бессмысленно. С таким же успехом можно подойти к колючей проволоке и тебя убьют.
— Тогда бросить самолет на какую-нибудь наземную цель! — упрямо мотнул головой Тесленко.
— На наземную? — переспросил Земцев. — На какую? Вокруг ничего нет.
— Ангар, стоянка... мало ли!
— Ты думаешь, немцы дураки? И на стоянке, и возле других служебных помещений, и в ангаре во время полетов находятся десятки пленных, а немцев — один-два человека. Что ж, бросишь ты самолет на пленных?
— Они другого и не заслужили...— угрюмо пробормотал Тесленко. Земцев крякнул.
— М-да... Чего же заслуживаешь ты?
— Того же самого! — запальчиво сказал сержант. Земцев пожал плечами и отвернулся. Молчали Мироненко и Соломеин. Грабарь думал. Положение было намного хуже, чем он предполагал вначале. Капитан помрачнел.
