>В этих показаниях прямо свидетельствуется о личных встречах Б.П.Тартаковского в разное время с ПЯТЬЮ избежавшими расстрела польскими гражданами из Катынского лагеря
>Среди прибывших были два сержанта — польские евреи.
Вот первые двое. Но они - не офицеры.
>Однажды она меня познакомила со своим племянником. Он был солдатом Войска Польского в 1939 году, потом оказался в советском лагере. В 1941 году в момент подхода к лагерю немцев он с товарищами совершил побег.
Вот третий. Но и он не офицер.
>>Борис Павлович, Вы с ним лично разговаривали? Он подтвердил, что находился в Катынском лагере?
>
>Когда он пришел домой, то собрались все родственники и соседи. Ведь все знали, что он погиб, и вдруг человек вернулся. Пришедшие расспрашивали о сыновьях, мужьях, родственниках, встречал ли он их, и т. д. Он рассказал, что прибыл из Карпат, где партизанил. К партизанам попал после побега из Катынского лагеря. А бежал он из лагеря в момент захвата его немцами. Видите, история практически повторяется, как и с теми поляками, что служили у меня в Люблине.
Вот четвертый. И офицер, и из Катыни. Да вот беда: от прямого ответа на вопрос о личном разговоре Б.П.Тартаковский на этот раз уклонился, скрывшись за безличным "все родственники и соседи". Да и фамилии на этот раз он не называет. Поэтому отнесение г-ном Скрыгиным этой информации к результатам личной встречи не имеет под собой оснований.
>Знакомясь с документами, узнал, что оба служили в старой польской армии, долго скрывали свое офицерское прошлое. Один из них находился в Катынском лагере. Правда, называл он его несколько по-другому: Козельский лагерь, который находился под Смоленском.
А вот и пятый. Поскольку им был назван Козельский лагерь, то отнесение его к гипотетическим катынским лагерникам также безосновательно.
Итого: из пяти случаев три - не офицеры, одни офицер - из Козельского лагеря, и один - очевидно, не непосредственный собеседник Б.П.Тартаковского.
Итак, свидетельство Б.П.Тартаковского ничего не говорит о расстрелянных немцами в Катыни польских офицерах.
