|
|
От
|
Alex Medvedev
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
16.11.2022 08:52:49
|
|
|
Рубрики
|
WWI; Современность;
|
|
Проблемы мобилизации-1914 или ничто не ново под луной
По данным Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г. из сельских местностей 47 губерний и областей Европейской России было мобилизовано 10 932,6 тыс. чел.27 Первый призыв на действительную военную службу,
затронувший губернии Поволжья был проведен согласно императорскому указу от 18 июля 1914 г. в отношении нижних чинов запаса. Для нестроевого населения вводились обязательные поставки в войска лошадей и повозок.
5 августа 1914 г. от имени Верховного Главнокомандующего было выпущено «Воззвание к русскому народу», в котором объяснялась цель участия России в войне.
Всего за годы войны жителей Поволжья коснулись 19 мобилизаций, в том числе 5 – в 1914 г., 6 – в 1915 г., 7 – в 1916 г., 1 – в 1917 г.28
Во многих пунктах сбор призывников был хорошо организован, мобилизация осуществлялась без эксцессов, при душевном подъеме горожан, ярком выражении
патриотических чувств. Так, «благополучно», «спокойно» прошли мобилизации в июле-сентябре 1914 г. в Балаково, Николаевске, Бугуруслане, Новоузенске, Мелекессе, Балашове, Кузнецке, Хвалынске, Дубовке; в июле 1914 г. – в Чебоксарах; в сентябре 1914 г. – в Казани; в октябре-ноябре 1914 г. – в Ядрине, Тетюшах; к концу 1914 г. – в Свияжске, Козьмодемьянске, Спасске и др.29
О первой мобилизации периода Первой мировой войны в Николаевске вахмистр дополнительного штата Самарского ГЖУ в рапорте от 25 июля 1914 г. сообщал:
«...мобилизация запасных войск в г. Николаевске... идет благополучно. Настроение запасных и вообще населения мирное и патриотически приподнятое... запасные ведут себя примерно: не наблюдалось ни одного даже единичного случая какого-либо шарлатанства или выражения ропота по поводу войны»30.
Однако патриотический подъем, захвативший общественное сознание, был омрачен случаями агрессивного поведения призывников, зафиксированными практически во всех губерниях империи. Наиболее масштабные выступления произошли в Самарской, Саратовской, Пензенской губерниях. Волнения, вызванные мобилизацией, были обусловлены объективными причинами: уклонением ряда категорий от призыва, проведение мобилизации в период полевых работ, радикализацией массовых настроений.
Прежде всего, острое недовольство крестьян вызвало то обстоятельство, что под мобилизацию не попадали чины полиции и стражники, которые олицетворяли в глазах крестьян представителей власти на местах. Бугульминский уездный исправник Ф.В. Любенецкий в рапорте Самарскому губернатору Н.В. Протасьеву о беспорядках во время мобилизации в городе Бугульме 24 июля 1914 г. отмечал, что среди мобилизованных раздавались крики:«почему стражники не идут на службу, они получают большое содержание, а мы единственные работники в семье,
принуждены бросить баб и детей!». В Саратовской губернии ситуация до предела обострилась в г. Царицыне, где 21 июля погибло 20 и было ранено 24 участника выступления, причем основную роль в беспорядках, вылившихся в разгром сборного пункта сыграли женщины – жены призывников31.
Как отмечает А.В. Посадский, события первоначально развивались по патриотическому сценарию. Еще вечером 18 июля около 300 местных жителей и запасные нижние чины в поселке при заводе «Урал-Волга» устроили патриотическую манифестацию. Такая же манифестация общей численностью до 5 тыс. чел. состоялась и в городе. По просьбе участников духовенство отслужило молебен. Но 21 июля толпа в несколько тысяч женщин при участии запасных потребовала немедленной выдачи пособий за мужей32.
Кроме того, многие крестьяне опасались за судьбу своих семей и родственников, полагая, что денежное пособие, положенное мобилизованным, до них не дойдет, и семья останется как без основного работника, так и без средств к существованию. Исправник докладывал, что некоторые крестьяне «с дерзостью заявляли, что не сядут на подводы, пока не будет выдано пособие их семьям вперед, так как в Японскую войну их обманывали старшины и старосты при выдаче денежных пособий»33. В документах местных ГЖУ особо отмечалось, что малейшая проволочка с оформлением документов на получение пособия вызывала «ропот и возмущение» среди жен крестьян, мобилизованных в армию.
В сентябре 1914 г. Самарским губернатором Н.В. Протасьевым был издан циркуляр земским начальникам о приостановке взыскания продовольственных долгов с семей
призванных в войска34.
Зачастую беспорядки во время мобилизации были связаны с большим скоплением призывников, а также их родственников на мобилизационных пунктах. Так, например, в период июльского призыва 1914 г. в Бугульме сосредоточились до 11 тыс. призывников при том, что собственно население города не достигало и 9 тыс. чел., в Саратове – до 30 тыс. запасных и 1,5 тыс. дружинников при
составе жителей в 242,4 тыс., в Аткарске – до 35 тыс. призывников при численности местного населения менее 14 тыс. чел., в Сердобске – 2 028 призывников при составе местного населения в 23,8 тыс. чел., в Балашове к октябрю 1914 г. – 17 тыс. призывников при 23 тыс. населения35.
В ноябре 1914 г. Самарский уездный предводитель дворянства М.Н. Толстой сообщал губернатору Н.В. Протасьеву о перегруженности призывных участков
уезда. Прием в каждом из призывных участков длился 6–7 суток, задерживая на этот период рекрутов и их родственников, прибывших проводить их. В Саратовской губернии помещения, где предполагалось организовать ночлег для запасных были для него не предназначены. Не было и необходимого количества офицеров, и призывники оказались предоставлены сами себе.
Ситуация усугублялась распитием спиртных напитков, что негативно влияло на поведение мобилизованных. Несмотря на введение «сухого закона» в годы Первой мировой войны достаточно остро стоял вопрос о потреблении алкогольной продукции. Воспрещение продажи алкоголя не было спонтанной и непродуманной
акцией. 17 июля 1914 г. в стране был введен запрет на торговлю крепкими спиртными напитками на все время мобилизационной компании, предварительно до 15 августа. Однако простым закрытием торговли не удалось искоренить причины агрессии и злоупотребления спиртными напитками36. Уходящие «на войну» стремились погулять напоследок. Неблагоприятное влияние на настроение
общества так называемые «пьяные бунты» оказали в ходе мобилизации в июле 1914 г. в городах Самарской губернии – Николаевске, Самаре, Бузулуке, Ставрополе, городах Саратовской губернии – Вольске, Камышине, Балашове, Симбирской губернии – Сенгилее. Причем очень часто злоупотребление спиртными напитками сопровождалось попытками погрома учреждений по охране порядка.
В Ставрополе 20 июля 1914 г. при мобилизации были разгромлены две винные лавки и ренсковый погреб Киселева, убиты двое стражников и многие стражники ранены, местные власти требовали прислать войска для ликвидации выступлений, вынуждены были даже приостановить мобилизацию. Причем оказалось, что запасные прибывают в город уже пьяными. Отмечалось, что в ходе погрома винной лавки толпой в составе около тысячи человек были выкрики – угрозы в адрес стражи: «не смейте препятствовать, всех сомнем, перебьем»37. Погром соседней лавки продолжался до
вечера, причем выяснить «как зачинщиков, так и подстрекателей к нападению на стражу и разгрому винных лавок, а равно и арестовать как их, так и бросавших
кирпичами» в стражу «не представилось возможным вследствие малочисленности стражи», которая в составе 8 человек, включая исправника Сенкевича,
противодействовала толпе в 4–5 тыс. погромщиков. Прием запасных возобновился только утром 22 июля, когда были отслужен молебен, зачитан манифест, для усмирения «буйства» из Самары прибыли 50 стражников. «Спокойствие»
в городе было восстановлено только к 23 июля38. В Бугуруслане 22 июля вечером при участии около тридцати мобилизованных запасных была разбита казенная
винная лавка. 23 июля в Бузулуке прибывшие на станцию запасные из Саратовской губернии расхитили вино в лавке городского поселка, а также рыбу и несколько пудов хлеба. 25 июля в Новоузенске запасные, толпой прибыв к казенному
винному складу, «настойчиво», «с бранью» требовали открыть его и дать водки, обещали привести всех запасных и разбить склад. Власти вынуждены были обратиться к губернатору за подкреплением в связи с недостаточностью
сил полиции39. В г. Самаре 30 июля в ходе мобилизации двое запасных солдат требовали у магазина С. Крылова отпустить им вина, размахивая шашками. В Николаевске в августе 1914 г. отмечалось, что «с разрешением торговли красного
вина среди войск развивается пьянство, причем среди пьяных между себя наблюдаются ссоры и драки», «некоторые из них в пьяном виде держат себя неблагопристойно и вызывающе по отношению к публике и даже полиции», вино «покупают четвертями и пьют чайными стаканами, и как не сильно
действующее его употребляют в большом количестве и пропивают много денег»40.
Скопление значительных масс людей в непосредственной близости от сборных пунктов, общность эмоционального восприятия происходящего усугублялось
распитием спиртных напитков, которые провоцировали толпу на решительные действия и не отражали реальных настроений. Погромы винных лавок представляли лишь первую эмоциональную реакцию деревенских жителей на
военную действительность.
Для основной массы мобилизованных не понятны были причины войны, отсутствовали представления о ее необходимости, поскольку большинство российских крестьян не отождествляло свои местные интересы с национальными интересами государства. Один из мобилизованных из Самарской губернии и направленных на Кавказский фронт, писал в июне 1915 г.: «Здесь некоторые так глупы, что никогда немца не видели, так они спрашивают, враждебна ли Германия к нам и будем ли мы стрелять в него, если попадем на войну»41. Любые проступки представителей местной
администрации, каких как, например, не вовремя доведенная информация, задержка отправки посылок на фронт, плохая организация мобилизации, предоставление ряду категорий населений отсрочки от призыва оказывало на жителей «неприятное расхолаживающее впечатление» и порождало многочисленные слухи. Дестабилизирующее воздействие оказывало общение с прибывавшими с фронта на излечение солдатами, которые рассказывали о плохой подготовленности
России к войне.
То обстоятельство, что на ряд категорий населения мобилизация не распространялась, негативно сказывалось на поведении призванных. В 1914 г. на фронт брали рабочих военных заводов, но с 1915 г. был установлен лимит на
мобилизации рабочих военных предприятий и железнодорожников. Оборонных предприятий в период 1914–1918 гг. на территории Самарской губернии было 137,
Казанской – 88, Саратовской – 18042. Рабочие, получившие отсрочку от военной службы, приравнивались к военнослужащим. Агитаторов, организаторов забастовок по законам военного времени рассчитывали, заносили в особые списки, которые рассылали по всем предприятиям; многих «беспокойных» направляли на фронт. На место мобилизованных рабочих приходили эвакуированные из западных районов, беженцы, крестьяне. В 1914 г. в Самаре были закрыты девять промышленных заведений, производивших предметы потребления, в том числе Жигулевский пивоваренный, три лесопильных, кирпичный, механический заводы, мебельная фабрика.
К 1 января 1914 г. на 253 промышленных предприятиях губернии, подлежащих надзору фабричной инспекции, насчитывалось 43 980 чел., а к началу 1915 г.
только на 59 фабриках и заводах Самары, подлежавших надзору фабричной инспекции, было занято 43 939 чел., еще около 17 тыс. чел. трудились на заводах военного ведомства.
Всего в Самаре в это время было около 60 тыс. рабочих, в том числе на Трубочном заводе на 1 января 1917 г. работало 19,1 тыс. чел, на Самаро-Сергиевском – 13 376 чел. Значительно увеличилась численность строительных рабочих (5 тыс. чел.), рабочих железнодорожного и водного транспорта (22 тыс.
чел.) На промышленных предприятиях Самары были заняты около двух тысяч детей и подростков. Среди рабочих губернии доля женщин составляла 30,5%, а на Трубочном заводе – 40,5%. Военные предприятия перешли на двухсменную работу, были разрешены сверхурочные работы. По закону они допускались только с согласия рабочих, не разрешались сверхурочные работы детей и подростков.
Конечно, были и нарушения. Сверхурочные работы оплачивались дополнительно. Количество рабочих дней в месяц в непрерывных производствах увеличилось с 26–27 до 28–29. Квалифицированных рабочих недоставало. Заводы военного ведомства, а также переведенные на военный лад частные заводы постоянно обращались к властям с просьбой обеспечить их инженерами и квалифицированными
рабочими. С 1915 г. промышленные предприятия стали использовать труд военнопленных.
В мае 1915 г. было принято решение о предоставлении отсрочки лицам, занимающих должности телеграфистов всех наименований на всех железных дорогах Империи. В июле 1915 г. был отсрочен на неопределенное время призыв всех чинов полиции и стражников. Освобождение некоторых рабочих и представителей правоохранительных структур от службы в действующей армии горожанами, проживавшими на территории, где находился призывной пункт и систематически наблюдался сбор и отправка призывников, воспринималось неоднозначно.
Одни обыватели были уверены, что останутся в городе, другие не понимали, почему кого-то призывают, а другие могут жить спокойно, как и в мирное время.
На территории поволжских губерний наблюдались как отдельные случаи негативного отношения обывателей к призыву населения в действующую армию, так и тенденция
уклонения от призыва. В воспоминаниях работавшего на оборонном предприятии в Самаре М.В. Дубинина отражена позиция человека, уверенного в том, что он не будет призван в армию. Он пишет: «В 1916 г. я работал слесарем в Самаре
на военно-промышленном заводе № 3... Этот завод был небольшой, работал на оборону. Поэтому все рабочие, работавшие на этом заводе, освобождались от призыва в царскую армию... В мае 1916 г. читаю объявления, расклеенные по городу, о мобилизации молодежи моего года рождения. Я считал, что раз я работаю на военно-промышленном заводе, значит меня на службу в Царскую
армию не возьмут... Когда нам объявили о мобилизации, я от неожиданности как-то растерялся, не мог понять, в чем дело... Управляющий нам объявил, что мы с брони сняты»43.
Еще в первую мобилизационную кампанию на территории некоторых городов Поволжья были зафиксированы случаи освобождения от призыва состоятельных обывателей посредством подкупа должностных лиц. Так, в секретном донесении самарскому губернатору от 18 июля 1914 г. начальник Самарского ГЖУ сообщал, что «среди некоторых запасных существует сильное негодование по поводу освобождения евреев от службы фиктивно и высказывается даже желание устройства
еврейского погрома»44. Состоятельные люди пытались отказаться от мобилизации путем предоставления справок о болезни. Среди горожан распространялись слухи, что данные лица освободились от военной службы за взятки. Приводя список освобожденных or мобилизации зажиточных жителей г. Балаково, включающий 15 фамилий, унтер-офицер дополнительного штата Самарского ГЖУ в Николаевском уезде на пункте г. Балаково 6 августа 1914 г. сообщал помощнику начальника Самарского ГЖУ в Николаевском и Ставропольском уездах, что среди местного населения идет «упорный разговор» об освобождении названных персон за
деньги, причем «принимает серьезный характер»45.
В марте 1915 г. в газете «Волжское слово» было опубликовано анонимное письмо «самарского труженика» редактору газеты В.В. Ветрову, в котором отмечалось, что ополченцы поступают на работу на Трубочный завод за взятки, чтобы не идти на войну. Он приводит в качестве примера жандарма с железной дороги, самарского скорняка и сына машиниста Мухина. Все они не нуждались в заработке на заводе, но поступили на завод и «согласны даром работать, только не попасть на войну». Корреспондент с юмором отмечает, что и сам бы поступил также, но у него нет денег на взятку. К тому же, – пишет он, – «если мы так будем делать все, то германец не только Варшаву возьмет, но и Петроград, и в Самару, пожалуй, дойдет»46. В апреле 1915 г. группа призывников написала письмо Самарскому губернатору Н.В. Протасьеву, что среди уклоняющихся от призыва в основном богатая купеческая молодежь, которая «убегает от несения долга кто-куда»47. В сентябре исполняющий должность Самарского губернатора С.Д. Евреинов поручил начальнику губернского жандармского управления М.И. Познанскому провести негласное расследование в отношении лиц, принятых на Трубочный завод с момента объявления мобилизации. Начальник Самарского ГЖУ
в ноябре 1915 г. отмечал, что с целью уклонения от призыва материально вполне обеспеченные лица устраиваются работать на самарский Трубочный завод, сотрудники которого имеют «бронь». В конце же 1916 г. в г. Самаре появились сведения о том, что «уход в рабочие» стал настолько «популярен», что на данный завод можно поступить на службу только при даче взятки старшему конторщику Комбириапу. Об этом же явлении писал из Саратова в Самару X.X. Бергер в феврале 1916 г.:
«Черемисский действительно должен был бы призываться, но он поступил на один из заводов военно-промышленного комитета, куда его поместил кто-то из поляков, который состоит на заводе заведующим или еще кем, одним словом Черемисский остался только потому, что поступил на завод»48.
Начальник Управления железных дорог в октябре 1915 г. циркулярно запретил принимать на службу ратников ополчения 2-го разряда в связи с массовым наплывом лиц, оставляющих более выгодную работу с целью уклонения от
призыва в войска49.
«Уклонение» от призыва было распространенным явлением в 1916 – начале 1917 г. В рапорте от 22 февраля 1916 г. начальник Самарского ГЖУ сообщал о том, что
в Самаре живут и скрываются от воинской повинности несколько жителей из Сызрани50. В начале 1917 г. в Самарское ГЖУ поступили сведения о том, что на
набережной Волги под прикрытием агентов сыскного отделения существует притон, где помимо торговли чистым денатурированным спиртом, игры в карты на деньги,
скрывают уклоняющихся от военной службы. Самарский губернатор Л.Л. Голицын 17 января 1917 г. в распоряжении земским начальникам и уездным исправникам отмечал, что «в тылу, к сожалению, иногда приходится наблюдать случаи
уклонения отдельных лиц от несения воинской службы». Он подчеркивал распространенность явления уклонения от призыва состоятельных людей, которые с этой целью «поступают простыми рабочими на заводы, работающие на
оборону, или мелкими служащими на железную дорогу»51.
Некоторые обыватели пытались избежать призыва в действующую армию путем получения образования. Например, в сентябре 1915 г. в г. Самаре появились слухи о том, что в музыкальное училище Карклина Самарского отделения Императорского русского музыкального общества «поступило много лиц не с целью дальнейшего музыкального образования, а имея лишь намерение уклониться от отбывания действительной военной службы»52. В 1916 – осенью 1917 гг. в Самаре работали курсы, организованные инженером Овчинниковым и начальником Самарской телеграфной конторы Ю.М. Пиотровским, дававшие «льготу» от призыва в армию, которые до закрытия осенью 1917 г. посетили 185 слушателей.
Формы выражения негативного отношения к мобилизации были различны. Одна из них – осуждающие высказывания о призывах, которые ведут к гибели людей, организуются из-за глупости и просчетов правительства. Так, в Самаре слесарь С.И. Спыльник в августе-сентябре 1914 г. «слонялся по городу и при удобных случаях заводил со встречными разговоры на тему о ходе военных событий», утверждал, что «все газеты врут, в действительности же дело русских обстоит очень плохо, немцы и австрийцы вошли вглубь страны на 390 верст и взяли много русских городов»;
выступал против призывов в армию; был выслан за пределы губернии на время чрезвычайной охраны53.
На территории некоторых поволжских городов, где отмечался большой процент мусульман и представителей немецкого этноса, проявлялось «особое» отношение с их стороны к мобилизации. Для мусульман участие в войне с турками означало выступление с оружием в руках против единоверцев, а этническими немцами война с Германией представлялась как борьба с исторической родиной. Так, в Николаевске в августе 1914 г. отмечалось, что «находящееся в дружинах мобилизованные немцы открыто никаких неудовольствий не высказывают и ведут себя хорошо, но на вид они не веселы и всегда держатся от русских особняком, и вообще большинство из них как солдаты так и поселяне колоний в тайне симпатизируют Императору Вильгельму и его подданным немцам»54. Унтер-офицер дополнительного штата Симбирского ГЖУ сообщал, что отношение «русскаго и чувашскаго населения к частым воинским призывам нормальное т.е. они уже привыкли к ним... говорят, что идти и защищать Родину нужно каждому, как бы не тяжело провожать своих сыновей на войну, но все-таки желают, чтобы Германия и Австрия были побеждены»; и указал:
«Мусульмане недовольны частыми воинскими призывами, негодуют, что провожают на войну своих детей, а чтобы избавиться от военной службы они умышленно портят себя... истощением голодом, прободением в ушах барабанной перепонки, порчею глаз и проч. за что их много привлекалось к ответственности»55.
Еще одним способом уклонения от службы в действующей армии было самовольное затягивание возвращения на фронт после прохождения лечения.
Е.Ю. Семенова выявила подобные случаи в Самарской губернии. Так, в июле 1915 г. рядовой 218-го Горбатовского пехотного полка Я.А. Фомин был эвакуирован из армии и назначен по выздоровлении в «слабосильную команду», откуда отлучился на родину, стремясь избежать военной службы, был переведен в 3-ю команду выздоравливающих в Самару, по суду посажен под арест. Такая же история в июне 1915 г. произошла с рядовым 186-го пехотного Андалузского полка В.П. Лобачевым, направленным в сентябре в 1-ю команду выздоравливающих; в августе 1915 г. с солдатом Э.К. Рейманом, ушедшим из 1-го запасного Артиллерийского дивизиона до июня 1916 г. (задержан жандармской полицией) и рядом других56. В конце декабря 1915 г. губернатором А.А. Станкевичем было принято постановление по борьбе с самовольными отлучками из войсковых частей57, в январе 1916 г. утвержден закон, увеличивающий наказания за самовольную отлучку, неявку в срок на службу и уклонение от службы. Семьи нижних чинов, сдавшихся в плен, лишались казенного пособия.
Мобилизация являлась неординарным событием в жизни призывника и его родственников, что отражалось в поведении и настроении обывателей, патриотические чувства сливались с негодованием в адрес полиции. Самарец В.М. Дубинин в воспоминаниях так описывает призыв в действующую армию в 1916 г.: «Через три дня мы с котомками явились к воинскому начальнику города Самары.
Здесь в это время стояла огромная толпа провожающих: отцов, матерей, родных и знакомых... Деревянный забор со стороны Панской и Уральской улиц не выдержал напора новобранцев и вместе с воротами рухнул на мостовую.
Ликующие новобранцы смешались с провожающими. Попытка городовых навести порядок превратилась в общую свалку. В этой свалке слышались возгласы: «Бей фараонов!».
С большим трудом, при помощи прибывших вооруженных солдат и оренбургских казаков, был поднят забор и восстановлен порядок... От воинского начальника до
пристани нас гнали по улицам города Самары под усиленным конвоем полиции и оренбургских казаков... Провожающие к нам не допускались, поэтому они шли за нами по тротуарам»58.
---------------
МОБИЛИЗАЦИОННЫЕ КАМПАНИИ В ПОВОЛЖЬЕ
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Е.П. Баринова