От Антон П Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 09.11.2022 03:53:40 Найти в дереве
Рубрики Современность; Память; Локальные конфликты; Версия для печати

Возвращаясь к "Тузланской колонне". Ч. 7.

9. Тузланская тюрьма «Возрождение»
Часть раненых военнослужащих, нисколько не оправившихся от шокирующего события и полученных увечий, той же ночью отвезли из больницы в центральную городскую тюрьму, поместив на первом этаже . Здесь им устроили допросы, часто сопровождавшиеся избиениями. Кроме вопросов о нападении на колонну, солдат спрашивали о дислокации частей рядом с городом, какое вооружение и в каком количестве имеют «четники» .
16-го числа основное количество раненых отпустили в Пожарницу, оставив в заключении 29 человек .
После на основании личных данных мусульмане провели разбор пленных. Четырнадцать человек были оставлены в заключении. Это: Миленко Синанович (р. 9 мая 1970 г. в Зенице, отец Хамид, мать Дивна, прописан в Бистараце , општина Лукавац), Видак Трипунович (есть вариант записи фамилии как Трифунович; р. 21 июня 1966 г. в Ступарах, прописан там же, отец – Стоян, мать – Миросава Благоевич; Ненад Драгич утверждает, что лишь они вдвоём остались живы из их подразделения ), Миладин Чосич (р. 10 октября 1957 г. в Кртове, општина Лукавац, прописан там же; отец – Душан, мать – Милица Алексич), Бранислав Кулишич (р. 11 декабря 1959 г. в Сижье, општина Лукавац, прописан там же; отец – Цвиетин, мать – Радойка Цвиянович), Благое Любоевич (р. 27 января 1972 г. в Тузле, прописан там же; отец – Джордже, мать – Душанка Цвиетинович), Радован Крстич (р. 27 сентября 1972 г. в Грачанице, прописан там же; отец – Симо, мать – Милица Митрович), Йован Пеич (р. 24 октября 1956 г. в Брезицах, Босанско Петрово Село, прописан там же; отец – Миленко, мать – Тома Гойкович), Младенко Лазич (р. 4 января 1972 г. в Возуче, општина Завидовичи, прописан там же; отец – Райко, мать – Миланка Савич), Горан Илич (р. 19 сентября 1963 г. в Рожане, општина Зворник, прописан там же; отец – Стево, мать – Цвия Гаврич), Радивой Живкович (р. 15 апреля 1965 г. в Цвилевине, отец – Здравко, мать – Цвиета Костич, прописан в Кониковичах), Любо Тешич (р. 26 марта 1973 г. в Тузле, отец – Ненад, мать – Цвиета Бошнякович, прописан в Колимере), Ненад Драгич (р. 28 апреля 1966 г. в Баня Луке, отец – Илия, мать – Нада Марьянович, прописан в Бановичах), Миодраг Вукмирица (р. 2 февраля 1972 г. в Белграде, прописан там же; отец – Йован, мать – Гордана Крстич), Зоран Вукоевич (р. 27 августа 1966 г. в Кртове, прописан там же; отец – Анджелко, мать – Мара Джуранович) . 16 июня Верховный суд Тузлы начал над ними суд – по обвинению в… «службе в неприятельской армии» и участии в «нападении на части Территориальной обороны Республики Босния и Герцеговина и части постоянного и резервного состава МВД БиГ, и произошёл материальный ущерб больших размеров»!.Дело получило номер 104/92, на основании 119 статьи УК БиГ и статей 159 и 192 его вёл судья Вехид Шехич. Конечно, эта выходка была просто громким выражением издевательства и беспардонной наглости. Всех солдат обменяли на находившихся в плену у сербов мусульманских военнослужащих в два приёма –15 июля и 30 августа 1992 г.
Сербы предполагают, что в тюрьме оставили людей на основании личных данных, по категориям: долгое время слживших резервистов, офицеров и подофицеров резерва, контрактников, родственников офицеров, номеров миномётных и гаубичных расчётов.
Остальных, «неинтересных» для боевиков, отпустили с окончательно покидавшей Тузлу армией 16 мая .

Одним из выпущенных сразу стал интендант Миодраг Стоянович. По прибытии в тюрьму его и других пленных немилосердно избили, продолжая молотить и во время допросов. Особенно досталось Джоко Илинчичу, исколоченному ещё прежде (во время своего рассказа Драгану Мркаичу, из которого мы и черпаем сведения, Стоянович покрутил на пальце связку ключей, посмотрел на остывший кофе и добавил, что его друг детства Джоко не перенёс издевательств той ночи: через сорок дней он покончит жизнь самоубийством, несмотря на то, что Стоянович пробовал подбадривать впавшего в депрессию товарища). Самого Миодрага избивал некий Ацо, бывший работник с АЗС в Креке. Кулаком он серьёзно повредил интенданту левый глаз, ткнул шомполом в рану на шее под повязку и тем же шомполом несколько раз болезненно протянул Стояновича по ушам.
После допроса появился мусульманский офицер-связист и сообщил, что достигнуто соглашение о вывозе пленных автобусами в Симин Хан. Многие отказались и предпочли остаться в тюрьме, предполагая, что их повезут не на обмен, а перебьют где-то за городской чертой. Стоянович сам долго сомневался, потом посоветовался с начальником казарменной пекарни Кемо, и тот убедил его покидать тюрьму сразу.
Стоянович, Илинчич, прибывший позднее Перо Милетич и остальные пленные были обменены в Симин Хане. Раненых немедленно отвезли в биелинскую больницу .

Радован Крстич был переведён из больницы в тюрьму и находился там в одной камере с Йованом Пеичем, Зораном Вукоевичем, Озренко Тодоровичем (из Кртовы, ранее находился в больнице , как и упомянутый Йован Пеич из Босанского Петрова Села) и Младенко Лазичем. Позднее к ним присоединились Любо Тешич и Миодраг Вукмирица.
Вукмирица находился в камере № 11 на втором этаже, в женском отделении. С ним сидел раненый двумя пулями в живот Ненад Драгич. Вукмирица получил обширные ожоги, и Драгич мазал его кремом. Гигиенические условия были были отчаянными – люди пользовались одними и теми же бинтами, которые стирали, сушили и использовали для новых перевязок. Отсутствие адекватной врачебной помощи приводило и к ампутациям; при этом отюремщики каждое утро выкликали тех, кто нуждается в перевязке, и… ничего дальше не предпринимали . Раны и переломы воспалялись, загнивали…
Санчасть располагалась на верхнем этаже. Однажды у Радована Крстича на месте выходного отверстия от пули на правом бедре между швов появилась опухоль, и ему пришлось обратиться к врачу, чего заключённые старались избегать. В приёмной уже сидели двое: один с недавно сломанной рукой, другой с разбитой головой. Медицинский техник на приёме с серьёзным лицом сообщил, что опухоль «лишняя», и через мгновение срезал вздувшееся мясо хирургическими ножницами – конечно, без всякого обезболивания! Из-за такого отношения и методов лечения попадать в санитарную часть пленные и не желали.
На завтрак пленным давали кусок хлеба и чуть тёплый слабо заваренный чай, на обед – томатный суп и кусок хлеба, на ужин – рис. Очень часто один из трёх приёмов пищи тюремщики «пропускали». Каждый из раненых исхудал в среднем на 30 кг (о себе таким образом рассказал Ненад Драгич; Цвиян Бабунович за два месяца лишился 33 кг веса Марко Коич – 35 ). Удивительно, что при ужасной антисанитарии пленников обошли стороной заразные болезни .
Охранников звали Сенахид , Осман, Сенад, Зийо, Миня, Мехо, Ацо и Зоран – Зоки (последний был сербом; а может, и оба последних). Все они принимали участие в издевательствах и побоях, но заводилами, неутомимыми в изобретении жестокостей и унижений были Хаме (прозвище) и хорват Иван Колер.
Однажды последний построил заключённых в камере и пытался заставить их спеть «По полю плывёт аромат лилий» (популярная песня в исполнении Халида Бешлича, которая в описываемое время могла восприниматься в качестве культурного выражения симпатии к независимости Боснии и Герцеговины). Пленные не могли петь; тогда рассвирепевший Колер вытащил из соседней камеры Брано Кулишича и зверски избил в коридоре. Вообще Колер, Хаме и Зийо имели страсть строить заключённых в коридоре и заставляли их стоять до потери сознания .
Кулишича Колер бил ежедневно – кулаком, ногами, резиновой дубинкой. Концом грязной дубинки тыкал в раны, от чего они инфицировались. Иван иногда избивал Бранислава в туалете, чтобы криков не слышали друге узники. От побоев голова Кулишича была покрыта гематомами, он иногда лишался сознания и падал на пол. При построениях пленных Колер тыкал в лицо грязным туалетным ёршиком особенно ненавистного ему солдата. Так же он поступал с Марко Коичем. Последнего он вдобавок зачастую будил ночью и заставлял писать какие-то показания. Коичу угрожали заточением его семьи .
Однажды изощрённый в унижениях надзиратель заставил раздеться братьев Воислава и Данко Михайловичей и приказал первому изнасиловать второго, угрожая отрезать половой орган. Воислав, разумеется, отказался, и тогда Колер потребовал, чтобы они пили мочу из пластиковой бутылки, в которую принуждал мочиться пленных. Издевательство прекратил охранник Мехо .
Ивана Колера запомнили с крайне недоброй стороны все свидетели. Ненада Драгича он заставлял мыть туалет в отсутствие воды, а когда тот отказывался – бил дубинкой и пихал её в раны, которые из-за этого не заживали. Любо Тешича он спрашивал, куда тот ранен, и после этого наносил по названному месту удар своей палкой. Также Колер заставлял его петь и рассказывать стихи. Если тот их не знал, садист бил его по щекам и ругался.
В отношениях с последним пленником присутствует потрясающее обстоятельство – они были знакомы с детства, с учёбы в строительной школе, и вместе несли срочную службу в сербском Валеве. Колер дезертировал из ЮНА, вернулся в Тузлу и вступил в мусульманскую армию .
Избиения проходили постоянно в этом злополучном месте. Однажды, идя в туалет, Крстич видел, как военный полицейский Колер дубинкой бил какого-то парня, заставляя того петь. Удары не прекращались, тюремщик требовал запеть громче. Но и после повышения голоса он ударил несчастного несколько раз, издевательски спросив, кто ему говорил петь громче. Когда избиваемый пел тише, Колер продолжил рукоприкладство, разочарованно бросая: «Ты меня вообще не слушаешь».
Находившемуся в камере напротив от Крстича с товарищами Златко Митровичу из Тузлы охранники выбили все зубы. Насколько известно Крстичу, он позднее погиб. Со Златко в камере сидел усатый мужчина, также подвергавшийся немилосердным побоям. В коридоре однажды он рассказал Радовану, что является состоятельный человек, и из-за этого был арестован мусульманами, когда приехал по делам в Тузлу.
В тюрьму доставили большую группу сербов – жителей Симин Хана и Пожарницы, среди которых были и дети . В один дождливый день между 15 и 16 часами заключённые из своей камеры, встав на радиатор батареи, могли видеть подвергавшегося жестоким побоям во дворе человека в белом, с перевязанной головой..Потом его отволокли в камеру этажом выше, над помещением для наших пленных, и пытали и били всю ночь: другим заключённым не удавалось заснуть от криков и стонов. Наутро в машину грузили его тело – вероятно, уже мёртвое, а тюремщики переговаривались: «Одним больше – одним меньше»…
В ту же камеру сверху (а этажом ниже под Крстичем и другими находился вход в тюрьму) однажды привели хрупкую женщину в красном платье. Её допрашивал Колер. Она молчала, потом послышались стоны. Её отвели в подвал, и больше наш свидетел её не видел.
Говоря о женщинах в заключении, нам не обойти омерзительной темы регулярных надругательств. На том же этаже, где содержался Крстич, напротив от его камеры и правее, содержались две девушки. Одну из них звали Снежа: это была очень корпулентная, высокая (180 сантиметров) шатенка с волосами до плеч лет двадцати, родом из Власеницы. Однажды она рассказала Радовану, что была схвачена на улице как «сербская шпионка». Когда 21 июля пленных обменивали, и Крстич зашёл попрощаться с ней, от пережитого в тюрьме она не узнала собрата по несчастью, с которым общалась около месяца назад.
Снежа заходила в камеру к пленным, чтобы разжиться у них сигаретами, потому что просьба о куреве у других могла вести к плачевным последствиям. Однажды она спросила об этом у раздающего еду по камерам заключённого-албанца, а тот взял её за волосы, сказал, что даст, если она займётся с ним оральным сексом (в сербском языке глаголы, обозначающие курение и минет, совпадают), и принудил её к соответствующему действию.
Двух этих девушек часто по ночам охранники выводили в коридор и насиловали на двух столах для игры в шахматы, либо же принуждали к занятиям оральным сексом. Иногда к этому присоединялись заключённые из числа мусульман и албанцев.
Как-то Иван Колер издевался над слепым стариком с Маевицы. Старик просился в туалет, свирепый тюремщик направил его в сторону стены. Старик стукнулся и стал руками ощупывать стену, отыскивая дверь. Пленные с тоской и бессильной злостью смотрели на хохочущих тюремщиков.
В другой раз в столовой тот же хорват сел рядом со стариком с трясущимися руками и для своей садистской забавы стал толкать под локоть, чтобы тот проливал ложку, не донося до рта. Старику удалось съесть всего ложки три. Он жалобно просил дать ему спокойно покушать, а Колер оглушительно хохотал.
В один из дней Иван провёл ко входу в камеру кого-то, сопровождая словами «вот он, за дверью». В проёме Радован увидел… мусульманина, выстрелившего ему в рот. Сейчас тот был в гражданском платье, не в форме. Они смотрели в глаза друг другу около минуты, Радован, конечно, был шокирован, предположив, что неприятеля привели добить его. Мусульманин (уточним в этом месте – его личность теперь известна, это резервист-милиционер Изет Смаич) выругался, сказал «ты тут?», и ушёл…
На допрос к судье Вехиду Шехичу Радована Крстича водили трижды: два разы в тюрьме и один – в здании суда. Перед тюрьмой толпа местных плевала в солдата, угрожала, взывала к охране убить его. Допрос был перекрёстным, его вели судья и стенографистка – женщина средних лет, а также ещё один мужчина и две женщины. Они задавали вопросы, какое оружие было у Крстича на момент пленения, что они везли в грузовике, где тот воевал прежде, какой план по захвату Тузлы доводили до солдат. Что заносилось в стенограмму и протокол, Крстич видеть не мог.
Мирко Лукича (из Сижья, ранее находился в больнице ) с Братом и Брано Кулишича допрашивали ещё более часто, даже ночью. Из-за вызовов на допросы им пришлось пропустить несколько приёмов и без того небогатой пищи .
Раненого в ноги Цвияна Бабуновича после семи дней в больнице, в палате, где лежали раненые всех национальностей, отправили в тюрьму. Помимо описанных Д. Мркаичу издевательств он вспомнил, нервно постукивая пальцами, что ему бесчисленное количество раз угрожали отрезать ногу, показывали нож, говорили, чо снимут с ноги фиксатор и отдадут своим раненым. Однажды водитель не выдержал и бросил в лицо хамившим мучителям: «Ну, режьте, если это вам так важно!»

Семнадцатилетнему миномётчику Желько Недичу в больнице оказали помощь немедленно, после чего его и других раненых пациентов вывели на улицу. Появился какой-то человек в гражданском платье и с жёлтой нарукавной повязкой с надписью «милиция». Он кричал, ругался, угрожал, что «вы, четники, ответите за нападение на город». На грузовиках сербов отвезли в тюрьму «Возрождение» на улице Джуро Джаковича, вблизи здания городской милиции.
Здесь людей построили, на машине подъехал глава фан-клуба футбольного клуба «Свобода» Чиро, бранился, лягал некоторых ногами и валил с ног. После пленных и раненых по списку стали вызывать внурь. Но два низколетящих самолёта, именно в этот момент появившихся над городом, распугали и разметали всех.
Девять пленных бежали в ближайшее кафе. Так как все они были в шлёпанцах и больничных пижамах, то посетители стали приносить им носильные вещи, и довольно быстро солдаты-сербы приобрели самое цивильное обличие! Интересно, что всё это снимал на ручную камеру находившийся в помещении оператор.
У входа остановился грузовик, в кафе зашёл одетый в форму территориалец и… предложил развезти пленных и раненых по домам! Такой поворот ошеломил буквально всех, его слова стретили с недоверием и опаской, но всё равно поднялись в кузов. И душевный мусульманин выполнил обещание! Быстро минуя баррикады и блокпосты, он довёз одного солдата в сербское село Смолуча, двоих – в Лукавац, а шестерых – до конца мусульманской территории у Босанского Петрова Села. Поразительно, но Боснийская война преподносит нам и такие образцы высокого великодушия…
Водитель высадил двоих солдат в городе по пути и посоветовал им немедленно идти в милицию и честно сообщить, что они были в колонне, разгромленной в Тузле. Желько Недич с товарищем недолгое время провели в канцелярии милицейской станции. Пришёл начальник лукавацкой милиции Энес Гегич – бывший классный руководитель этих молодых людей, преподававший им техническое черчение в Горно-технической школе в Лукаваце. «Посмотри, это мои ученики», – сказал он одному милиционеру.
Недича отвезли домой. Оттуда он позвонил маме в Смолучу, и она, несмотря на то что город уже был перекрыт баррикадами, приехала к сыну на автомобиле и забрала на лечение в смолучскую больницу.
(продолжение следует)

Козарска бригада креће преко Саве