>А Масарик после известий о Брестском мире поехал во Францию и позвал всех за собой.
>Обращение Т. Г. Масарика к чехам и словакам, находящимся
>в России, в связи с его отъездом во Францию и с призывом
>продолжать борьбу и сохранять единство
>7 марта 1918 г.
>г. Москва
>Братья, солдаты и военнопленные!
>Я уезжаю от вас, в сущности, буду вашим квартирмейстером во Франции —
>там увидимся, там увижусь со своим 5-м полком и со своей ротой 3-го полка;
>надеюсь, что там увижусь со всеми пленными, что все вы вступите в нашу армию.
Тама главное верно это - "...Пока вы будете в России, сохраняйте, как и до сих пор, во внутренних межпартийных сражениях строгий нейтралитет; только тот славянский народ и та партия являются нашим врагом, которые явно объединяются с неприятелем".
Хотя в воспоминаниях он свою позицию "резинотехническую" описал:
«…Против нашего отхода из России были настроены политики и военные царской и предбольшевицкой России. Меня убеждали Корнилов, Алексеев, Милюков и другие, чтобы я присоединился к ним и выступил против большевиков. Также большевики, и украинцы были против нашего отхода постольку, поскольку и те и другие стремились привлечь нашу армию на свою сторону. Особенно Муравьев, как я уже говорил, обращался со мной ласково и предупредительно. Я отверг все эти планы. Я был твердо убежден, что русские руководители и политики неверно оценивают общее положение России и у меня не было доверия к их руководству и организационным способностям. Мгновенные предприятия Корнилова, Алексеева и других могли лишь больше утвердить меня в этом. Эти все господа забывали, что мы с ними, вернее с их преемником генералом Духониным, заключили договор, по которому наша армия должна была выступать лишь против внешнего неприятеля, и этот договор был заключен уже при большевицком правительстве. Дальнейшей причиной было то, что наш корпус еще не был готов и что у нас не было достаточно оружия и аммуниции; у нас особенно не хватало тяжелой артиллерии, без которой дальнейшие и правильные бои были прямо невозможны. У нас не было аэропланов и, вообще, вооружение было слабо. Это было важно потому, что мы должны были ожидать сражений с немцами и австрийцами, которые непременно выступили бы против нас. Мы могли разбить Муравьева и его армию, идущую против Киева, но нас бы не хватило на борьбу с большевиками в Москве и Петрограде; а тут мы должны были рисковать, что большевиков от нас будут защищать немцы и австрийцы! О невозможности правильного транспорта на испорченных и окруженных неприятелем дорогах — я не говорю. Неуспех польских легионов против большевиков уже в 1917 году и их позднейшее разоружение (Пилсудский, Мусницкий, Галлер) должно было быть устрашающим примером борьбы с немцами и австрийцами; кроме того, и в наших боях у Киева и Бахмача, мы убедились, что мы слабы по сравнению с немцами».
