Смотровыя вещи.
Не знаю как было в армейских войсках, но в гвардии, в начале 1850-хъ годов, многих сильно занимал вопрос — о смотровых вещах.
Смотровыми вещами назывались все принадлежности солдатского туалета, которые помещались в ранце особым свертком в виде несессера: тут были гребенка, щетка головная, щетки для чистки платья и сапог, ножницы, ножик, гребенка металлическая для фабрения усов и бакенбардов, мыло, иголки, нитки, шило, дратва. Все это укладывалось в суконной обертке, в определенном, порядке, и, при инспекторских, смотрах, выкладывалось каждым солдатом для показания инспектирующему: отсюда и название смотровых вещей.
Все деревянные части были окрашены в одинаковую краску в каждой роте, иногда и в целом полку. Чтобы сохранить эту краску и представлять все в одинаково нарядном виде, надобно было конечно отказаться от употребления этих вещей. А как скоро оставлена была в стороне прямая цель, именно, чтобы солдат имел с собою в ранце все то, что ему ежедневно может понадобиться,—как скоро выступила другая цель, держать все это только для смотров, то пошли еще далее: стали все пригонять к наиболее красивой укладке, стали уменьшать объем каждой вещи до совершение миниатюрных размеров, так что наконец пренарядно разложенные смотровые вещи являлись негодными ни к какому употреблении. А ведь все были предметы, для солдата необходимые; а потому, оставляя смотровые вещи в ранце неприкосновенными, он заводил другой экземпляр действительно годный для употребления, но не имея уже места в ранце, помещали его, вместе со всякой другой неуказанной поклажей, в каком-нибудь безобразном мешке, который в походе кое-как умудрялся прикреплять под полою шинели.
Такова била комическая сторона этого дела. Но оно имело и другую сторону— трагическую.
Хотя, помнится, ни одною статьей военных законов не оправдывалось требование смотровых вещей, хотя не было дано никаких образцов, тем не менее требование это, по преданию, до того вкоренилось, что считалось одной из существенных, отраслей дисциплины. За неисправность смотровых вещей, а тем более за неимением их вовсе, нижние чины строго наказывались. Между тем, на заведете их ничего но отпускалось. И не раз молодой или недавно переведенный из армии солдат бежали перед инспекторским смотром, от страха, что не успел обзавестись смотровыми вещами. За побег же из службы, хотя бы и в первый раз, следовало по суду наказание, по меньшей мере, 500 шпицрутенов и перевод в армию.
Все видели и понимали бессмысленность, а следовательно и зловредность подобных распорядков; но никто не решался взять на себя почин устранить их.
В 1852-мъ году гвардейскою пехотою командовали генерал-адъютант, генерал от артиллерии, Сергей Павлович Сумароков. Хотя ему и не подчинен был образцовый пехотный полк, но он, чтобы ознакомиться с разными подробностями пехотной службы, вступал, при всяком удобном случае в беседу с командиром образцового полка, генерал-майором Иван Корниловичем, Максимовичем (умершим в отставке, в чине генерал-лейтенанта). В одной из таких бесед, Максимович развил перед Сергеем Павловичем всю несостоятельность тогдашнего требования от солдата смотровых вещей. Сумароков, который редко отступал перед какими-либо посторонними соображениями, когда убеждался в пользе какой-либо меры, переговорив с начальниками дивизий и с некоторыми из полковых командиров гвардейских, и получив от них полное подтверждение мнению генерала Максимовича,—горячо принялся за это дело. Воспользовавшись первым удобным случаем, он устроил так, что было об этом доложено государю императору Николаю Павловичу, и государь дозволил представить его величеству в Красном Селе смотровые вещи в том виде, как они существовали, и рядом с ними такие вещи, которые Сумароков, в согласии со всеми начальниками частей, считал, годными к употреблению и целесообразными.
Со страхом и трепетом ждали все этого представления. Думали, что государь гневно встретит попытку изменить обычай, считавшийся стародавним.
К назначенному времени, у дворца Красносельского, собраны были все начальники частей гвардии. Максимович стоял, перед ранцем, из которого вынуты были и разложены на столике смотровые вещи, чистенькие, миниатюрные, выкрашенные и — ни к чему негодные; щеточки, пучочек ниточек беленьких, тоненьких, пучочек красивенькой дратовки, шильце,— все вроде детских, игрушек,—как выражались солдаты, больше для блезиру; а на другом столике, рядом, были положены настоящие щетки, не совсем чистые, но здоровый и годный, пучок дратвы толстой некрасивой, но такой, какою можно чинить сапог солдатский, пучок толстых суровых ниток и гребни настоящие, бывшие в употреблении, все неприглядны для глаза, привыкшего к изяществу, но все такое, на что солдатский глаз мог смотреть с удовольствием, как на настоящее, доброе, пригодное.
Казалось трудно было придумать более злую насмешку над существовавшим тогда порядком, как сопоставление этих двух столиков. И вот почему многие тревожно ожидали появление того, кто вообще шуток не любил.
Когда государь вышел, Сумароков, а за ним Максимович, приступили к объяснению подробным образом негодности каждой из смотровых вещей и к указанию на то, что для солдата действительно необходимо. Государь признал справедливым все, что ему докладывали.
“Да, иначе и не разумелось,” – добавил император Николай Павлович: “помню, когда я командовал 2-ю дивизией в Финляндском полку, в одной роте (государь назвал и роту и бывшего командира ее), мне показали вещи, особенно щеголеватые и выкрашенные в одну краску, и я похвалил за это; но вещи были надлежащей величины и, хотя новые, но годные к употреблению. Неужели выраженного мною тогда одобрения было достаточно, чтобы заставить нужные для солдата вещи беречь только для смотров, и, гоняясь за щеголеватостью, довести их и по размерам до совершенной негодности? Без сомнения, это надо отменить. Надобно требовать от солдата, чтобы он имел все для него необходимое; но вместе с тем требовать, чтобы он выносил на смотр только то, что он действительно употребляет и в том самом виде, в каком употребляет”.
Эти слова с радостью были приняты к исполнению. Как не было никакого печатного приказа, ни приказания о заведении смотровых вещей, так не было ничего печатного и об отмене их. Но требование смотровых вещей для блезира, столько раз оказывавшееся для солдата тягостным, с тех пор прекратилось.
Сообщение Ив. В. Вуич.
1880г.
