Военным историкам казалось, что вот она, свобода...
1 марта 1965 года состоялось совещание военных историков на тему "О методологии военно-исторического исследования" (доклад делал начальник военно-исторического отдела ГШ к.и.н. полковник А. Н. Грылёв). Прения, однако, вышли далеко за рамки доклада.
Генерал-лейтенант С. С. Лотоцкий поднял тему т.н. цены победы: "Бывает, что результаты крупной операции, которая была сопряжена с большими, подчас неоправданными издержками, оцениваются положительно, действия командования считаются выдающимися, и на опыте такой операции учатся. В то же время операции, проведенные с меньшим размахом, но с относительно меньшими потерями, не изучаются".
Генерал-майор Н. Г. Павленко отметил, что в ряде работ исследователи, вместо выявления, проверки и уточнения фактов по ряду источников (архивы, свидетельства участников), "ограничиваются ознакомлением лишь с отчетными документами армий или фронтов. А эти документы составлялись, как правило, после операций и не всегда дают правильное представление о событиях".
Так же он отметил проблему критического отношения к фактам и к их анализу: "... в недавно вышедшей книгу группы авторов - "КПСС и строительство Советских Вооруженных Сил" все сводится к одному выводу: все, что ни делалось, все правильно! Например, в 1924 году было введено единоначалие - авторы считают, что это хорошо; в 1937 году его отменили - тоже правильно; в 1940 году ввели вновь - отлично; в 1941 году отменили - иначе нельзя было; в 1942 году возродили единоначалие - замечательно! В книге вы не встретите ни анализа последствий каждой из этих реформ, ни объяснения причин. Подобных примеров можно привести немало".
Далее была затронута тема научной критики, которая была признана в целом слабой, рецензии, по сути, являются развернутыми аннотациями. "Много еще рецензий, в которых без удержу расхваливается тот или иной военно-исторический труд, причем количество похвал прямо пропорционально положению автора".
К.и.н. полковник П. Д. Маслов говоря о том, что исследователи не всегда изучают и оценивают всю совокупность фактов: "В одном случае исследуются не все факты, документы, источники и на основании таких неполных знаний делаются односторонние выводы, в другом - используются непроверенные факты и цифры, которые вносят путаницу в оценку событий, в третьем - цифры и факты намеренно искажаются в угоду чьего-либо субъективному мнению". В качестве примера были приведены работы д.и.н. профессора Б. С. Тельпуховского.
К.в.н. генерал-майор М. С. Тур отметил, что "многие описания основных операций Великой Отечественной войны, сделанные еще в ее ходе в основном по фронтовым и армейским отчетам, сейчас в значительной мере устарели. Они во многом неточны и страдают субъективизмом". Следовательно, нужно написать новые работы по важнейшим операциям на документальной основе.
Членкор АН СССР А. М. Самсонов и полковник И. А. Коротков в своих выступлениях затронули культ личности (не только Сталина) и его влияние на исторические исследования: "не единичны также случаи, когда по конъюктурным соображениям допускаются извращения действительных событий. Так, в некоторых наших капитальных трудах признаны ошибки первого периода войны, связанные с просчетами И. В. Сталина, но в угоду конъюктуре преувеличена роль командования Сталинградского и Воронежского фронтов в Сталинградской и Курской битвах. Все это говорит о том, что методологически наши военные историки не полностью отошли от практики времен культа личности, когда допускалось толкование истории так, как это было выгодно определенным лицам". Также И. А. Коротков видел одной из причин того, что "некоторые наши военные историки отходят от исторической истины... в навязывании исследователю субъективных взглядов издательствами и занимающими высокое положение ответственными редакторами книг".
Д.и.н. полковник В. М. Кулиш рассказывал о роли военной истории как науки: "Если военно-историческое исследование не научно, практическая ценность его мала. Например, под влиянием ошибочных выводов из истории гражданской войны и субъективных воззрений руководства Наркомата обороны к февралю 1942 года у нас были сформированы 94 кавдивизии, хотя уже первая мировая война показала, что конница не способна вести бой против технически оснащенного противника. Пренебрежение историческим опытом привело к тому, что нашей стране был нанесен значительный ущерб. И в современных военно-исторических трудах тоже встречается тенденция замалчивать негативный опыт минувшей войны, проистекающая из-за неправильного или неумелого пользования научным методом. Только тогда история сыграет свою роль и будет полезной для практики и военной теории, когда она будет правдивой. Кроме того, любой исторический труд должен прежде всего содержать полезную информацию и чему-то учить. Если в нем этого нет - грош ему цена".
Д.и.н. генерал-майор М. М. Минасян помимо пожеланий об расширении документальной базы для исторических исследований (публикация сборников документов) и наведения порядка со статистикой и цифровыми материалами, затронул следующую болевую тему: "... поставить военных историков в такое положение, чтобы они не подвергались нажиму со стороны тех или иных крупных военачальников. В частности на него, как редактора 4-го тома "Истории Великой Отечественной войны" было оказано давление, в результате которого он вынужден был изменить формулировки причин неудач наших войск зимой 1943/44 года на центральном участке советско-германского фронта. История с книгой о битве под Москвой, в которой ответственный редактор без веских научных оснований изменил временные рамки этой битвы и исключил не понравившиеся ему события, весьма показательна. Если вопреки устоявшемуся мнению и мнению авторов, ответственный редактор имеет отличную точку зрения, он должен выступить с самостоятельным трудом, а не навязывать ее авторскому коллективу".
К.в.н. полковник Н. И. Шеховцов остановился на так называемом "заавторстве" (он не был первым, кто его упоминал), что оно "наности большой моральный ущерб воспитанию молодых офицеров. Оно оскорбляет и того, кто пишет, и того, кто подписывает труд, не имея к нему прямого отношения".
К сожалению, положительных последствий это совещание не дало, вскоре гайки были закручены, и благие пожелания остались благими пожеланиями.
