ВИФ2 NE

	От	Офф-Топик
	К	All
	Дата	09.09.2000 15:15:52
	Рубрики	WWII; Спецслужбы;

Радиоразведка ГРУ в ВОВ

"Городской курьер" Саров
http://www.sar.nnov.ru/~courier/18/txt/m180701.htm

Разведчики бывшими не бывают
Лейтенант Паневкин на Одере весной сорок пятого.
Весной 41-го сталинский стипендиат Константин Паневкин оканчивал аспирантуру при МЭИ. Таких стипендиатов в 41-м было только двое - Паневкин в МЭИ и Каспаров в Ленинградском университете (он не пережил блокады).
Защита диссертации была назначена на 1 октября. 20 июня, в пятницу, Константина Ивановича приняли в партию, 21 июня, в субботу, была окончена экспериментальная часть диссертации, 22-го, в воскресенье, началась война.

15 июля был взят Смоленск. Он не мог уже ни читать, ни писать, ни думать о диссертации. Электронщик-аспирант пошел в армию добровольцем. Почему? Ведь кто-то остался спокойно защищать свою диссертацию в назначенные сроки. Через 55 лет Константин Иванович отвечает: "Ведь я как рассуждал тогда: если мы победим, то я еще успею заняться наукой. Если мы проиграем, никакой науки России делать не дадут".

Однако пришлось дать России заниматься наукой. Еще и потому, что у нее было много талантливых мальчишек, которые хотели заниматься наукой на Родине. И ради этого дошли до Берлина.

Торжественный день Победы и скромный профессиональный праздник - День радио - празднуются в мае почти рядом. Именно поэтому Константин Иванович Паневкин из своей богатой военной биографии рассказал нашей газете два эпизода, которые явились результатом электронной разведки. Радиоперехват Разведка по радио внесла свой пай в котел общей Победы. Сообщения могли быть зашифрованными, а могли идти и просто открытым текстом, особенно когда немцам приходилось туго на завершающем этапе войны.
Первый эпизод касается перехвата связи между польской диверсионно-разведывательной группой и генералом Миколайчиком. Это временный президент Польши в конце войны, который поддерживался Армией Крайовой. Армия Крайова вроде бы была против фашистов, но одновременно создавала диверсионные группы, которые действовали против Красной Армии, когда она уже стояла перед Варшавой.

В мае 44-го года Константин Иванович служил в 50-й армии, которая находилась на Днепре южнее Могилева, между двумя речками, - Бася и Проня. Паневкин был переводчиком штаба полка. Первая военная операция, в которой он участвовал с этим полком, называлась "Багратион". Ее целью было осовобождение Белоруссии. Во время операции 50-я армия подходила к реке Наров, и тогда же Константин Иванович был ранен в голову. А когда после госпиталя он вернулся в эти места, там была уже 49-я армия. Паневкин получил в нее направление в качестве начальника группы ближней разведки. Под ближней разведкой понимались радио- и телефонные перехваты. Константин Иванович вспоминает: "Группа работала на нескольких волновых приемниках, а один трофейный был - УКВ. На волновых слушались ближние станции. И "слухачи" по позывным определяли воинские части. И вот однажды руководитель этой группы "слухачей" старший сержант Тимошенко мне говорит: "Товарищ лейтенант, в 16 часов всего на одну минуту выскакивает какая-то станция". "Слухачи" немецкий язык узнавали, даже записывали текст немецкими буквами, но переводить не могли. Договорились, что я к этому времени подойду и послушаю.

На следующий день прихожу, сажусь, надеваю наушники: ровно в 16 часов выскакивает шифрованная радиограмма - отдельные слова бессмысленного текста, но язык - английский".

Паневкин решил, что радиограмма из Лондона. Ее передали в разведотдел фронта. Через два дня - телефонограмма-приказ: выехать на пеленгацию. Потом оказалось, что эта станция была от них километров за 100, около города Острув-Мазовецкий. Пеленг проводили, как обычно, две группы. Один пеленг пошел на Варшаву, чуть-чуть правее города Острув-Мазовецкий. Второй пеленг тоже прошел рядом с этим городом. Пеленгация была под Новый 45-й год, дальнейшего развития событий они знать не могли.

А 12 января 49-я армия переезжала на Рожанский плацдарм на реке Наров. Паневкин со своей группой остановился в польской деревеньке. Поляки рассказали, что две недели назад в лесу у города Острув-Мазовецкий была выловлена диверсионная разведывательная группа во главе с генералом. А 16 апреля Константин Иванович прочитал в "Правде" о том, что "вчера в Москве на заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР была осуждена польская разведывательно-диверсионная группа".

А дело было в том, что через город Острув-Мазовецкий проходило шоссе на Варшаву. По нему ночью шли танки двух танковых армий Жукова. Уже готовилась Висло-Одерская операция. Группа записывала число танков.

А по ответвлению на Рожанский плацдарм шла 5-я танковая армия и несколько танковых корпусов Второго Белорусского фронта. И все это было жизненно важно для диверсантов, работа которых была прекращена с помощью радиоперехвата. Чем опасны бои в авангарде Ситуацию второго эпизода своей радиоразведки Константин Иванович очень интересно спроецировал на русскую военную историю времен Первой мировой. И надо согласиться, действительно ситуации сравнимы. Когда авангардные части в азарте военных побед уходят глубоко на территорию противника, возникает соблазн зайти к ним в тыл или ударить во фланг. И существует опасность этот момент просмотреть.

Во времена первой мировой войны русские армии три года подряд пытались разбить немцев, и у них ничего не получалось. Почему? Что происходило и повторялось из года в год в каждую летнюю операцию?

Возьмем 1914 год - наступление на Восточную Пруссию Второй русской армии генерала Самсонова. Его можно сравнить с нашим Вторым Белорусским фронтом. А там, где был наш Третий Белорусский фронт от Гродно, в 14-м году шла Первая армия генерала Ренненкампфа. У него было в резерве 9 кавалерийских дивизий, это по существу две конных армии времен гражданской войны. И он, прорвав оборону немцев, не пустил кавалерию на преследование Первой немецкой армии. Не добил. А Самсонов прорвал оборону с юга, западнее Мазурских озер, и вышел на то поле, где когда-то проходила Грюнвальдская битва с Тевтонским орденом.

Первой немецкой армией командовал генерал Гинденбург. Он увидел, что Ренненкампф его не преследует, повернул свой фронт на юг, окружил армию Самсонова и разбил ее. Генерал Самсонов застрелился, чтобы не попасть в плен. А остатки самсоновской армии отошли на прежние позици.

Летом 1915 года был знаменитый Брусиловский прорыв. Брусилов пересек со своей армией всю Польшу, дошел почти до Кракова, взял в плен 500 тысяч австро-немецких солдат и офицеров. И опять фланговым ударом немецких армий из Восточной Пруссии и Восточной Померании армия Брусилова была отброшена, и ему пришлось спешно уводить войска в тыл.

И наконец, летом 1916 года была Карпатская операция. И русские уже дошли до Карпат. И опять история повторилась. Слишком далеко были Восточная Пруссия и Восточная Померания. Зато немцы в ту войну три раза пытались захватить Париж, но это не удалось: приходилось отвлекать большие силы на борьбу с русской армией. А в сороковом году немцы Париж заняли легко.

Так вот, представьте себе ситуацию 45-го года. Советские войска уже в Европе. И когда Жуков вышел на Одер, а Конев - на Найсе, у них в глубоком тылу за 450 километров от линии фронта осталась Восточно-Померанская группа армий "Висла". Командовал этой группой сам Гиммлер, заместитель Гитлера и шеф СС. В его распоряжении были две полевых и одна танковая армии.

Константин Иванович рассказывает:

- Мои ребята 21 марта перехватили радиодепешу. Гиммлер из Данцига радировал Гитлеру в Берлин. Плакался, что нет горючего, нет боеприпасов. И в конце такой рефрен: Kеine Fuhrung! Это означало, что не только боеприпасов нет, но руководство все развалилось: хаос, неуправляемость. Сопротивляется уже не кулак из трех немецких армий, а просто отдельные группы.

В это время наш штаб стоял в 30 километрах от Балтийского моря. Наступление было прекращено с 10 марта, и мы недоумевали - почему стоим?

Я только что вернулся с передовой из поездки в войска. Спрашиваю у Тимошенко: что-нибудь интересное есть? Мы ежедневно отправляли в 12 часов ночи в разведотдел фронта донесение. Он ответил, что ничего особенного нет, кроме какой-то непонятной телеграммы. Он ее уже показал переводчикам штаба нашей армии. Они сказали, что жалобы на нехватки во время войны - дело частое, и это - обычная телеграмма! Ничего себе - обычная! Уже сама фигура Гиммлера необычна - это же не ротный писарь. И пишет - Гитлеру! Я подумал, а если Гиммлеру на его просьбу Гитлер подбросит еще пару свежих армий - одну танковую и одну полевую? Если сейчас промедлить два-три дня, Гиммлеру дадут бензин и помощь, и он ударит в тыл Жукову. Дело получило совсем другой оборот. Это будет просто цитата из истории первой мировой.

Видимо, наши переводчики неточно поняли это "Keine Fuhrung". Это была не просто просьба подбросить снарядов, а вопль отчаяния от всеобщего развала. Ужас перед концом. Такая телеграмма Гитлеру могла иметь последствия. Я приказал немедленно послать по телетайпу депешу даже не в разведотдел, а сразу в штаб фронта. Сделать это немедля, внеочереди, поднять девчонок-телеграфисток.

Это было в конце дня. А утром в штаб армии приезжает командующий Вторым Белорусским фронтом маршал Рокоссовский. На двух бронетранспортерах, со свитой. Говорил он и с командующим армией генерал-полковником И.Гришиным, и начальником штаба генерал-майором Киносяном. Видимо, речь шла о подготовке штурма позиций группы армий "Висла".

Мы были не одни. Слева от нас была армия генерала Попова - она шла на Гдыню, а справа - генерал Батов вел свою армию прямо на Данциг, еще правее - Вторая Ударная армия генерала Федюнинского тоже шла на Данциг.

25 марта штаб армии переехал еще ближе к морю - осталось до него 15 километров. 26-го передовые части 49-й армии вышли к морю, к берегу Данцигской бухты и захватили город Сопот, а также курортный город Олива, который был предместьем Данцига. А 27 марта левофланговый Попов со своей 70-й армией занял Гдыню. 28-го числа правофланговые части 49-й армии ринулись в сам город Данциг.

Паневкин сел на полуторку, чтобы ехать в Данциг. И при въезде в город, на главной улице имени кайзера Вильгельма увидел колонну из 140 "королевских тигров" (это самые мощные танки второй мировой войны). Машины стояли без бензина, направление - в тыл Жукову...

После взятия Данцига была награждена вся группа связи, которой командовал Константин Иванович Паневкин. Награды вручал командующий армией генерал-полковник Гришин. Вручал по всем правилам: зачитывал приказ, поздравлял и выслушивал благодарность награжденного. Когда была награждена вся группа, генерал молча подошел к Паневкину, молча ввинтин ему в петлицу орден Красной Звезды и только тогда произнес: "Лейтенант Паневкин награжден орденом Красной Звезды за личный подвиг, совершенный им 21 марта 45-го года".

Этот орден был самый многочисленный, потому что, как говорит Константин Иванович: "Вся наша армия была на личных подвигах". Этим орденом были награждены миллионы солдат и офицеров Советской Армии, что, конечно, нисколько не умаляет каждый личный вклад в победу.

Какими же запомнились ему последние дни войны? Константин Иванович рассказывает о конкретном дне - 4 мая 1945 года.

Война еще не окончена, но 4 мая англичане и русские уже соединились на Эльбе. Паневкин прибыл в штаб армии, который расположился в Прицвальке - городе в ста километрах от Берлина. Улицы города были заполнены народом. Это были люди, освобожденные Советской Армией из фашистских концлагерей. Шли немцы, французы, руссие, поляки, испанцы, итальянцы, чехи, венгры. Это была вся Европа, сама Европа, которая почти потеряла надежду.

В этой огромной интернациональной толпе шли руководитель социально-демократической партии Германии Вилли Брандт, Эдуард Эррио - бывший глава Французского парламента, который в 50-х годах выступил против Атлантического Союза. Шли европейские политики, ученые. Шла жена Тельмана - Роза Тельман с дочерью. Людской поток направлялся к мосту через Эльбу - по домам, из концлагерей, пешком. И такие потоки освобожденных узников-антифашистов шли не только по Германии, а по всем странам Европы, захваченным Гитлером. Советские и союзные войска открывали ворота концлагерей, что было предвестием мира и свободы. Л.Саратова Фото: Лейтенант Паневкин на Одере весной сорок пятого. Весной 41-го сталинский стипендиат Константин Паневкин оканчивал аспирантуру при МЭИ. Таких стипендиатов в 41-м было только двое - Паневкин в МЭИ и Каспаров в Ленинградском университете (он не пережил блокады).

Защита диссертации была назначена на 1 октября. 20 июня, в пятницу, Константина Ивановича приняли в партию, 21 июня, в субботу, была окончена экспериментальная часть диссертации, 22-го, в воскресенье, началась война.

15 июля был взят Смоленск. Он не мог уже ни читать, ни писать, ни думать о диссертации. Электронщик-аспирант пошел в армию добровольцем. Почему? Ведь кто-то остался спокойно защищать свою диссертацию в назначенные сроки. Через 55 лет Константин Иванович отвечает: "Ведь я как рассуждал тогда: если мы победим, то я еще успею заняться наукой. Если мы проиграем, никакой науки России делать не дадут".

Однако пришлось дать России заниматься наукой. Еще и потому, что у нее было много талантливых мальчишек, которые хотели заниматься наукой на Родине. И ради этого дошли до Берлина.