Современность; Спецслужбы; Искусство и творчество;
Тобольский инцидент, обсуждение результатов расследования
Я вас приветствую! Хррр. Хрррр. Ххуррагх!
Стенограмма Заседания Особого Бюро ЦК КПСС 12 ноября 1968 г.
Доклад директора Новосибирского Отделения Управления "Н" КГБ СССР полковника Гладилина В. И. о завершении расследования Тобольского Инцидента прилагается.
Председатель Особого Бюро: Итак, товарищ Гладилин, вы утверждаете, что работа Алексеева не имеет никакой связи с программой "Некротрон-4"? Гладилин: Так точно. Секретарь Особого Бюро: В это трудно поверить. Гладилин: Тем не менее, это так. Я непосредственно участвовал в прекращении третьей и четвертой программ. К Алексееву случайно попали материалы второго "Некротрона". Председатель: Второй, второй... Это инцидент на плато Путорана? Гладилин: Нет, таймырский центр был уничтожен полностью во время войсковой операции. Второй Секретарь Особого Бюро: А арестованные во время этой операции? Гладилин: Насколько мне известно, там был отдан приказ: никого не арестовывать. Председатель: Ну что же, такое время было. Заместитель Председателя по внешней политике: Время ни при чем. Четвертый мы тоже закрыли... Не стесняясь. Председатель: Ну, ты сравнил. Ладно, товарищ Гладилин, вы говорите, что таймырский центр был уничтожен. Тогда как к Алексееву могли попасть материалы второй программы? Гладилин: Помимо центра на плато Путорана, существовала лаборатория под Новосибирском. Направление ее исследований было другим, не столь... Экстремальным. Но некроизлучатель у них был - это совершенно точно. Она проработала до 1940 года, когда было принято решение окончательно закрыть второй "Некротрон". Заместитель Председателя по науке: Каково было направление работы новосибирской лаборатории? Гладилин: Точно сказать нельзя, но что-то связанное с сельским хозяйством. Председатель: Дерьмо какое-то. Четыре программы. Четыре! И ни про одну вы ни можете ничего "точно сказать"! Плохо работаете, товарищ Гладилин! Очень плохо. Гладилин: Такова суть "Некротрона". Каждая из четырех программ очень быстро становилась абсолютно замкнутой, направление исследований резко менялось. Например, достоверно известно, что целью исследований Таймырского центра была разработка методик адаптирования человека к условиям Крайнего Севера. Чем это обернулось вы все знаете. Председатель: Хорошо. Пусть в 1940 программу закрыли. Что случилось с сотрудниками? Гладилин: Из шестнадцати человек десять были арестованы и осуждены: четверо - к высшей мере наказания, остальные к различным срокам заключения. Один был освобожден по реабилитации в 1954, еще двое освободились на поселение в 1947 и 1948 годах. Остальные погибли. Заместитель Председателя по внешней политике: А что с теми, кто остался на свободе? Гладилин: двое погибли на войне. Один умер в 1946 году от пневмонии. Трое оставшихся в 1954 году привлечены к работе над "Некротроном-4". Второй Секретарь Особого Бюро: То есть как? Гладилин: Мы докладывали предыдущему составу бюро о нежелательности возобновления программы и во всяком случае недопустимости включения в состав исследовательской группы участников предыдущих "Некротронов". Секретарь Особого Бюро: Ну да, предыдущий состав... Председатель: ладно, хватит. Почему материалы не были перенесены в спецхран Электрогорска? Гладилин: В 1940 году управления "Н" не существовало. Координация работ по ликвидации последствий "Некротрона-2" не осуществлялась. Мы вообще узнали о существовании Новосибирской лаборатории только в 1959 году, но тогда управление было полностью загружено работой по "Некротрону-4" - это был момент второго донесения полярной авиации об аномальном торошении льдов на входе в Маточкин Шар. К тому же, материалы второй программы были занесены в новосибирский спецхран, как часть архивов Главсевморпути и Экспериментальной Станции по разведению пушного зверя. Если бы у нас было больше времени - мы бы их обнаружили. Но времени не было. Заместитель председателя по науке: Не надо искать оправданий. Сейчас вопрос стоит очень остро: почему Алексеев вообще полез в Новосибирский спецхран? Секретарь Особого Бюро: Ну, это даже я знаю. Вспышка истинной ликантропии в Чулыме в 1953. Алексеев, скорее всего, искал материалы по этой эпидемии, там в ряде случаев заболевание протекало очень остро. Председатель: Хорошо, с этим разобрались. Осталось решить: что делать с программой "Луна"? Возобновляем? Заместитель председателя по науке: В принципе - это возможно. Материалы работы обычными методиками сохранились, уцелело до 70% испытателей первого поколения и 55% второго. Правда Михайлюк погиб... Гладилнн: 44% второго. Еще шесть детей первых привитых покончили с собой за последние полтора месяца. Мы принляи решение помесить остальных в лечебные учреждения. Заместитель председателя по науке: Почему не докладывали?! Гладилин: Я докладывал. Секретарь: Он докладывал, ты на Байконуре был. Заместитель председателя по науке: Да, был. Береговой, между прочим, первый за полтора года. После Комарова... Председатель: Да тебя никто не обвиняет, хотя мог бы ознакомиться, когда вернулся. Халатно относишься, прими к сведению. Виктор, чего они так? С собой кончают? Гладилин: Психологический шок после инцидента. Они ничего не знают о программе Алексеева и считают, что тоже могут представлять опасность для окружающих. Это, знаете ли, очень тяжело - думать, что в тебе сидит чудовище. Заместитель Председателя по тяжелой промышленности: А почему с испытателями первого поколения такого не происходит? Секретарь: Потому что Алексеев работал только со вторым. Какие меры приняты к реабилитации испытателей? Гладилин: С ними работает группа профессора Абросимова. Он считает, что сумеет вернуть травмированных к нормальной жизни. Заместитель председателя по тяжелой промышленности: Думаешь, у него получится? Гладилин: Думаю, да. Он прекрасный специались и положительный опыт у нас уже есть. Но, в любом случае, программа отброшена минимум на десять лет назад. Некоторые генетические линиии прерваны. Второй Секретарь Особого Бюро: А американцы продолжают свой проект "Red Hat". Заместитель председателя по науке: И догоняют нас, хотя начали на 10 лет позже. Председатель: Теперь, можно сказать, что перегнали. Что будем делать? Гоняться с ними и тут? Заместитель председателя по науке: Не имеет смысла - не догоним. Я считаю - проект надо закрывать. Сотрудников раскидать в Москву и Ленинград - в Молекулярную биологию и Высокомолекулярные соединения. Испытателей после лечения... Ну, куда-нибудь, где их реакция нуэжна, чтобы работали, а не шатались где попало. Секретарь: Может, целесообразнее было бы их вообще из больниц не выпускать? Ну, мало ли что... Гладилин: Мы не знаем, как отреагирует их психика на еще большее угнетение - это опасно. Заместитель председателя по обороне: Может, проще их тогда... Вообще? Председатель: Ну, хватит! Ишь, простые решения ему. Это наши люди, советские. Настрелялись уже. Гладилин: Хочу заметить, также, что такие меры, не дай бог их принять, очень плохо отразятся на моральном состоянии многих наших людей. Заместитель председателя по обороне: Гладилин, ты что, дурак? Ты - офицер! Какое моральное состояние! Гладилин: Такое. Я, к примеру, даже думать не хочу, как на это отреагирует Пилот. Заместитель председателя по обороне: Ты что, своих подчиненных не можешь в узде держать? Что ты им вообще позволяешь? Я тут прочитал твой отчет: твой Пилот вылезает, когда хочет, идет, куда хочет, чего-то делает, возвращается. Что за бардак?! Да если бы кто-то из моих такое себе позволил... Гладилин: Вы, товарищ генерал армии, кажется не представляете себе, кто такой Пилот и каково его положение в Управлении. Он не мой подчиненный. Он, фактически, сам по себе. Он с нами сотрудничает, не больше. Секретарь: То есть как: "сотрудничает"? Он что, делает что хочет? Это действительно бардак! Гладилин: Вы не понимаете: у нас нет на него рычагов воздействия! Совсем нет! Мы можем только его убить, вернее уничтожить, хотя не уверен, что он позволит это сделать. но заставить - это просто смешно. Да я пляшу вокруг его гребаного саркофага - только бы он оставался с нами! Подполковнику Бородину семь лет, как на пенсию пора, а он не уходит и мы его не отпускаем, потому что Пилот считает его своим другом, в шахматы, вон, ему проигрывает! Председатель: Ладно, успокойся ты. Пилота никто не тронет. И вторую Звезду он получит - естественно, не в Кремлевском дворце, но получит - заслужил. Сейчас надо решить, что делать с американцами. Заместитель председателя по науке: Есть тут одна мысль. Прямая линия действует. В общем, связаться с Джонсоном, сообщить, что де сейчас передадим материалы чрезвычайной важности. Председатель: И что дальше? Заместитель председателя по науке: Дальше - передать им подборку по Тобольскому инциденту - с фотографиями, материалами вскрытий, докладами гладилинскими и тому подобное, естественно - отредактированными. Сообщить, сто мы отказываемся от программы, как крайне опасной и непредсказуемой. Мутировавший вирус превращает испытателя в чудовище, точка. Секретарь: Только под влиянием "Некротрона". Председатель: Но они то этого не знают! Заместитель председателя по науке: Именно. Зато они знают, что мы начали на десять лет раньше их, и, естественно, должны первыми наступить на грабли, если они там есть. Заместитель Председателя по внешней политике: Они упрямы. Могут просто наплевать на предупреждение. Председатель: Тогда подключим общественное мнение. Хорошо, мне этот план нравится. Гладилин, на тебе подготовка материала. Справишься? Тут проверять будут так, что не дай бог... Специалистов привлеки. Гладилин: Справлюсь. Специалист есть. Председатель: Тогда заседание считаю закрытым. Все свободны, товарищи. Гладилин, останься, есть разговор.
Председатель: На генерала нашего внимания не обращай - он всю жизнь строем ходил, вот и бесится. Пилота береги - такие кадры нельзя заменить. Да, что ты там докладывал, булто объявился выживший испытатель из лаборатории Алексеева? Это правда?
Гладилин: Да, еще весной.
Председатель: А почему доложил только в июне? Вы там сами в "Некротрон" не превратились?
Гладилин: Ясности не было. Не знали, что с ней делать
Председатель: С ней? Это баба, что ли?
Гладилин: Это Алла Евдокимова, двенадцатый и последний испытатель группы Алексеева.
Председатель: Охренеть можно. И что вы с ней сделали?
Гладилин: Проводим курс реабилитации.
Председатель: Какой, к е...й матери реабилитации, Витя? Я читал твой отчет, по показаниям Ревякина, Алексеева и Либермана убила именно она! Она чудовище, а ты ее реабилитируешь?
Гладилин: Она человек.
Председатель: С чего ты взял-то?
Гладилин: Разрешите объяснить по пунктам?
Председатель: Да уж, объясни.
Гладилин: Она не убила Ревякина. Подскочила, схватила, потом отпустила.
Председатель: Потому что он был ее любовником?
Гладилин: Другого объяснения я не вижу. Второе: 80 % сотрудников и добровольцев были спасаены и спасли их солдаты Клочкова. Взвод был поднят по тревоге и успел вооружиться, если бы не это - их загрызли бы на койках. Все испытатели алексеева сошли с ума и начали морфировать одновременно, во время включения излучателя при очередном сеансе в лаборатории. Сигнал тревоги был подан через 6 минут после включения излучателя. Его подали из будки вахтера рядом с лабораторией Интенсивных Воздействий. Лаборатория сгорела, но будка уцелела.
Председатель: Продолжай.
Гладилин: В лаборатории были только Алексеев, Либерман, Ревякин, Евдокимова и, на другом конце крыла, трое стажеров. Когда Ревякин выбрался из корпуса, сирена уже выла.
Председатель: Ее могли включить стажеры.
Гладилин: Не могли. Дверь в будку была заперта и ее выбили вместе с косяком. Вокруг кнопки были кровавые следы, как будто били ладонью. Группа крови - четвертая, из всех, кто тогда был, такая была только у Алексеева, которого разорвали на куски. Стажеры в лабораторию не заходили - они бросились вон из корпуса, когда увидели одного из испытателей "т" в коридоре. Сигнал подала Евдокимова - кровь была на ее руках.
Председатель: Хорошо, звучит убедительно. Но этого мало. Где она была два года?
Гладилин: В гибер... В спячке.
Председатель: Что?
Гладилин: Она вышла к посту, установленному на месте Бюро 28 апреля 1968 года. Была крайне истощена, одежда разваливалась, ногти и волосы отросли. В желудке были обнаружены остатки макарон - их давали на ужин 7-го апреля 1966 года.
Председатель: А человечины не обнаружили?
Гладилин: Нет. По ее словам, она очнулась в будке, руки были в крови, морфирование не было закончено. Она в панике металась по городку, потом побежала к автобазе и здесь, судя по ее словам, наткнулась на нашего Спящего Красавца. Пилот подошел к ней, осмотрел с ног до головы и сказал: "Беги в лес, ложись и спи". Она так и сделала: убежада в тайгу, забралась под вывороченнную сосну, зарылась под снег и уснула. Проснулась через два года.
Председатель: Черт, ну и история - прямо роман. Как ее медведи за эти два года не сожрали?
Гладилин: Вообще-то, она подверглась прямому воздействию некроизлучателя и частично морфировала. Зверье таких обходит десятой дорогой: на Объекте даже мышей нет.
Председатель: Хорошо. Но это только ее показания.
Гладилин: Пилот их подтверждает, по-крайней мере в своей части.
Председатель: Ты что, Витька, Пилота разбудил?!
Гладилин: Ну так, случай-то из ряда вон.
Председатель: И что Пилот?
Гладилин: Подтвердил, пообещал мне в другой раз башку оторвать и спать лег.
Председатель: Дела-а-а. Но все равно она - убийца.
Гладилин: Во-первых - в состоянии аффекта. Во-вторых - они сами напросились. В третьих - она нам нужна. До сих пор во всем управлении был только один морфировавший. Теперь, если справимся, будет два, если вы дадите добро.
Председатель: Можно подумать, если не дам, вы ее уничтожите. Ладно, реабилитируй ее. Теперь второй вопрос: Алексеев случайно наткнулся на материалы "Некротрона". И меня вот что гложет: сколько еще таких алексеевых? Куда могли распролзтись данные из четырех "Некротронов"? И сколько еще научных программ у нас заражено?
Гладилин: Мы тоже об этом думали. аналитический отдел разработал систему проверки - мы готовы приступить.
Председатель: Ты представляешь масштабы? Все институты. Все крупные научные программы, вплоть до разработки новых удобрений. Сотни, тысячи институтов, лабораторий, КБ!
Гладилин: Да. Но другого выхода нет.
