От Константин Федченко Ответить на сообщение
К Белаш Ответить по почте
Дата 09.12.2008 21:04:26 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Версия для печати

а описание марш-броска создало чёткое ощущение дежа вю

Курылёв:

"Утром на плацу, поеживаясь от холода, стояло человек семьсот. «Уже несем потери», – отметил про себя Мартин. Сам он являл образец приготовившегося к тяжелому маршу горного солдата. Туго скатанная шинель была обвернута вокруг котелка и вместе с ним прикреплена к наспинному ремню и кольцам плечевых ремней портупеи. Ниже располагалась сухарная сумка, фляжка с подкисленной уксусом и слегка подсоленной водой и штык. На его ногах были ботинки с окованной со всех сторон стальными шипами толстой подошвой, выше, до самых колен, шла тугая обмотка. Грудь освобождена от наград и значков – только Рыцарский крест под воротником и горные нашивки.
Он отыскал вчерашнего майора, который о чем-то разговаривал с двумя унтер-офицерами. Увидев горца, майор сделал знак, и фельдфебель дал команду «смирно».
– Вольно! – скомандовал майор и закричал слегка визгливым голосом: – У вас сорок пять минут и десять километров! Кто не справится, тому я подыщу место в болотах Восточной Пруссии. Будет там ползать в грязи и смешить лягушек, а заодно и русских. Те же, кто уложится в срок и ничего не потеряет по пути, отправятся в 3-ю горнострелковую дивизию, которую любит и о которой заботится сам фюрер. Этот оберлейтенант и кавалер, – майор указал на подошедшего Мартина, – как раз оттуда. Он побежит с вами. Хотите что-нибудь сказать? – повернулся майор к зачинщику мероприятия.
– Пусть скомандуют «кругом», – попросил тот.
Когда с немалым шумом солдаты повернулись, Мартин стал обходить первую шеренгу, рассматривая крепление амуниции на их спинах и увязку шинелей. Он сразу заметил, что фляжки висят, не оттягивая ремней. «Пусты. Что ж, сорок пять минут туда, пятнадцать на отдых, два часа обратно, – прикинул он, – итого три часа марша без воды. Воля ваша». Штык-ножи висели в лопастях отдельно от лопаток, хотя в таких случаях их следовало увязывать вместе. Металлические торбы с противогазами (а есть там противогазы?) располагались как попало, у многих слишком низко. Некоторые повесили их спереди, что можно допустить при спокойном шаге, но во время бега они начнут бить по груди, сбивая дыхание. Наметанным глазом он отмечал, какие скатки, неправильно привязанные к котелкам, первыми свалятся на землю. У некоторых солдат не было портупей и все, включая как попало свернутые шинели, висело только на поясных ремнях. В таком случае хотя бы скатку можно было перекинуть на русский манер через плечо, стянув на боку ремешком. Но сейчас на это уже не было времени.
– Те, у кого нет портупей, могут оставить шинели, – распорядился он, чтобы уравнять шансы обделенных. – Но учтите, бежим в одну сторону, и на обратном пути, когда вы остынете, будет холодно. – Он повернулся к майору. – Кто-нибудь одолжит мне карабин, противогаз и лопатку? Остальное у меня есть.
– Да ладно, Вангер, – махнул тот рукой, – никто не сомневается в ваших способностях.
Через минуту семьсот пар сапог и ботинок застучали по асфальтовому плацу. Забренчали котелки или что там у них было внутри, зазвякали о лопатки штык-ножи. Запрыгали на ремнях неправильно прикрепленные фляги хлопая своих владельцев по заднему месту. Благо в большинстве своем они были пусты. Кто-то уже уронил скатку, подхватил ее и бежал, прижав рукой к боку. Многие на ходу перевешивали свои карабины, перебрасывая ружейный ремень через голову.
Мартин, бежавший впереди, всего этого не видел."

Бек:
"Люди с вечера готовились к маршу, ночью отдыхали, а на зорьке, когда
еще не выкатилось солнце, батальон был выстроен.
Вам, не побывавшему солдатом, наверное, показалось бы, что перед вами
грозная воинская часть: ряды хорошо выровнены; на винтовках поблескивают
новенькие штыки; бойцы, как один, в полном снаряжении; как один - в
скатках, с противогазами и саперными лопатками в зеленоватых невыцветших
чехлах, со стальными касками, притороченными к вещевым мешкам; на поясных
ремнях, слегка оттягивая их, висят гранаты и подсумки с боевыми патронами
- по сто двадцать на бойца.
Слегка оттягивая... А у многих и не слегка - глаз сразу отметил это. Я
видел нетуго свернутые, разбухшие скатки; вещевые мешки с неподтянутыми
лямками; гранатные сумки, свисающие на живот. Лишь немногие выделялись
настоящей солдатской подгонкой. Среди таких был Курбатов.
Вызвав Курбатова из строя, я сказал:
- Товарищи! Вот младший командир, который подготовил снаряжение для
марша, как положено солдату; на марше ему будет легче, чем другим.
Посмотрите, как у него все прилажено, как подтянут у него ремень! Я
двадцать раз объяснял вам это, показывал, но вы все-таки не понимаете.
Наверное, мой язык недостаточно остер. Больше говорить я не буду, я
предоставлю слово вашей скатке, вашей лопате, вещевому мешку. Пусть они
поговорят с вами. Думаете, у них нет языка? Есть! И поострей, чем у меня!
Боец Гаркуша, ко мне!
Подбежал всегда улыбающийся курносый Гаркуша. Гранатная сумка сползала
у него наперед и болталась на ходу.
- К маршу готов?
- Готов, товарищ комбат.
- Становись рядом с Курбатовым. Боец Голубцов, ко мне!
У Голубцова скатка была так толста, что налезала на щеку. Вещевой мешок
лежал не на спине, а на мягком месте.
- К маршу готов?
- Готов, товарищ комбат.
- Становись рядом с Гаркушей.
Набрав таким образом человек десять, на которых все особенно обвисло, я
поставил их в голове колонны.
- Батальон, смирно! Напра-во! За мной, шагом марш!
Мы двинулись.
Я пошел рядом с теми, кого вызвал, кося на них глазом. Минут десять -
пятнадцать они шагали легко. Гранатная сумка все время чуть-чуть
постукивала Гаркушу между ног. Наконец к сумке потянулась рука, чтобы
сдвинуть.
Голубцову захотелось оттолкнуть скатку - грубый шинельный ворс стал
натирать шею.
Третьего саперная лопата ударяла по заду.
Они на ходу поправляли - это не помогало.
Еще через десять минут Гаркуша перегнулся назад и выпятил живот, чтобы
сумка не болталась. Поймав мой взгляд, он через силу улыбнулся. Голубцов,
вертя шеей, старался лицом отпихнуть скатку. Ему стал досаждать и вещевой
мешок. Сунув руку под лямку. Голубцов хотел незаметно подтянуть мешок
вверх. А Гаркуша уже не выпячивал живота. Он шел скособочившись и замедляя
шаг.
Я приказал:
- Гаркуша! Шире шаг! От Курбатова не отставать!
Проклятая сумка опять стала ударять.
Так мы прошли шесть километров. Я опять показал бойцам Курбатова, потом
крикнул:
- Гаркуша, ко мне!
Он подбежал, согнувшись. В строю засмеялись.
- Ну, Гаркуша, докладывай. К маршу готов?
Он мрачно молчал.
- С гранатной сумкой говорил?
- Говорил.
- Ну, расскажи бойцам, что она тебе сказала.
Он молчал.
- Расскажи, не стесняйся!
- Чего им рассказывать? Наш брат словам не верит, дай, скажет,
пощупать.
- Ну, пощупал?
- Я-то ее не щупал, а вот она...
Бойцы хохотали. Отведя душу, смеялся и он.
Я подозвал Голубцова - вспотевшего, с натертой докрасна шеей.
- Посмотрите-ка, товарищи, теперь на этого. С тобой скатка
побеседовала? Вещевой мешок беседовал? Расскажи, чему они тебя учили?
Заставил и Голубцова говорить перед бойцами. Так, одного за другим,
продемонстрировал всех, кого особенно помучили вещи. Потом сказал:
- Кому тяжело идти, когда толста скатка, когда гранатная сумка не на
месте, вещевой мешок не на месте? Бойцу или командиру батальона? Бойцу! Я
двадцать раз это объяснял, но вы, наверное, думали: "Ладно, сделаем для
него, чтобы не приставал!" И делали кое-как. А оказалось, не "для него", а
для себя. Некоторым вещи уже втолковали это. Сейчас, на привале, пусть
каждый заново подгонит снаряжение. Если увижу, что и теперь кто-нибудь
меня не понял, того вызову из строя - пусть при мне побеседует с вещами,
пусть убедится, что у них язык поострей, чем у меня.
После этого привала мне уже не пришлось никого вытаскивать из строя.
Никто не захотел беседовать с вещами."

С уважением