От b-graf Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 20.11.2006 19:04:03 Найти в дереве
Рубрики Прочее; Версия для печати

ницшеанствующие матросы накануне Цусимы

Здравствуйте ! Давно хотел отсканить (цифры - номера страниц, даются в конце страницы, как в тексте)

А.С.Новиков-Прибой. ЧТО И КАК ЧИТАЛИ МАТРОСЫ // Книга и читатель, 1900 – 1917: воспоминания и дневники современников – М.: РГБ, 1999

В военно-морской службе есть для нижних чинов не только отрицательные стороны, но и положительные. Первое явление можно было видеть в том, что человек, попадая во флот, где раньше служили по семи лет, совершенно отвыкал от деревенских работ и. благодаря уродливым условиям жизни, привыкал к пьянству, развращался. Второе явление заключалось в том, что здесь он, обучаясь разным специальностям, необходимым для моряка, невольно умственно развивался. В особенности в этом отношении отличались машинисты, минеры, гальванеры и комендоры. В то время, когда сухопутные солдаты занимались лишь маршировкой, выделыванием разных, часто вовсе ненужных артикулов с ружьем, долблением военного устава и убивающей в человеке живую душу субординацией, некоторые матросы изучали грамотность, физику, математику, электротехнику, механику, слесарное дело и прочие полезные науки. Даже такие простые вещи, как громоотводы, которые устраивались на глазах матросов, наталкивали их на здравую мысль, разрушая те убеждения, что гром есть результат катания по небу пророка Ильи, пускающего в грешных людей стрелы. Не могло также проходить безрезультатно и знакомство с пролетариями. Так, на кораблях, находившихся в ремонтировке и вновь строившихся, им приходилось работать вместе с вольными рабочими, из которых более сознательные вели с ними разные разговоры на политической подкладке, часто снабжая при этом нелегальной литературой и рекомендуя читать довольно-таки хорошие книги. Из последних отмечу лишь: "Овод" Войнича, "Под игом" И.Вазова, "Долой оружие!" Зутнера. "Война и мир" Ш.Рише(1)" и "Очерки по политической экономии" Железнова. Все эти произведения читались с захватывающим интересом и производили на матросов глубокое впечатление, постепенно изменяя их мировоззрение.
Но ничто, кажется, так не расширяло умственный кругозор матросов, как заграничное плавание. Представьте себе молодого человека, который, прожив до двадцати двух лет в деревенской глуши, не видел ничего другого, кроме как нищеты, грязи, тьмы и невежества. Стражники и урядники помыкали им, как хотели. а земский начальник выдавал себя перед ним уже за царька. Та севера, которая окружала его, состояла из насилия и произвола. Но вот он попадает на своем корабле в другое государство, где

61

перед ним развертывается совсем другая картина. Так или иначе, но ему становится, наконец, известно, что здесь люди живут совсем при других порядках, что среди них ни господ, ни мужиков, а все они равноправные граждане, и что они могут свободно о чем угодно говорить, писать, читать какие угодно книги, устраивать собрания, не боясь уже подвергнуться за это какому-либо гонению со стороны властей. И даже нижние чины здесь поставлены в более благоприятные условия. Не говоря уже о том, что они сравнительно хорошо обеспечиваются в экономическом отношении, над ними не могут так безнаказанно издеваться их начальники, как это на каждом шагу можно встретить в России. Все это такое оказывает действие на такого человека, что в душе его совершается целый перепорот. Мысль становится трезвее.
А раз так. раз человек начал кое-что осмысливать на свете, то весьма естественно, что у него пробуждается желание идти на этом пути дальше. Он начинает больше читать книги. напряженнее и глубже вникать в их содержание.
Матросские береговые библиотеки как были ни плохи, однако они стояли значительно выше солдатских. В них входили нс только лубочные и тенденциозные издания, разжигающие лишь кровожадные инстинкты, но и произведения известных писателей. Так. например, в библиотеке Учебно-артиллерийского отряда, которою заведовал штабс-капитан Б., можно было найти полные собрания сочинений Пушкина, Лермонтова. Загоскина. Гоголя, Достоевского, Тургенева, Толстого, Гончарова. Григоровича и др. Затем сюда же надо прибавить разрозненные тома некоторых иностранных писателей, мелкие книженки издания "Донской речи", "Посредника" и "Дешевой Суворинской библиотеки" (2)'. Как видите, беллетристический ее отдел нельзя назвать полным, но все-таки до некоторой степени он удовлетворял умственные запросы матросов. Но зато в ней замечалось абсолютное отсутствие книг научного характера, что было весьма прискорбно, т.к.. насколько мне известно, матросы больше имели склонность к последним, нежели к беллетристике.
В остальных экипажах библиотечное дело было поставлено гораздо хуже. а нередко попадались и такие, где совершенно не было библиотек и где матросам приходилось приобретать. на свои гроши книги с воли.
Из периодических изданий в наши библиотеки выписывались следующие: "Паломник"(3), "Родина". "Вокруг

62

света", "Петербургская газета", "Свет", "Дружественные речи" (4). Из них с большей охотой читался журнал "Вокруг света", т.к. в нем матросы могли черпать некоторые научные сведения. К остальным относились в большинстве случаев отрицательно.
Что же касается изданий Березовского, вроде "Разведчика" и "Вестового", которые встречались лишь в редких случаях, то они совсем не имели никакого успеха. Наоборот, матросы не только не читали их, но смотрели на них с отвращением. Часто можно было заметить, что эти журналы лежали в шкафу по целому году неразрезанными.
"Чего в них вычитаешь? - можно было услышать о них. -Только и есть, что начальство возвышают, да о геройских подвигах описывают. Пусть пехтура и тешит себя ими. Они ведь готовы молиться на своих офицеров. Нам же нечего головы морочить. Такой чепухой нас уж больше не насытишь."
И действительно, матросы не ограничивались тем. что предлагало им начальство. Нередко они на свои собственные деньги выписывали "Биржевые ведомости", "Русь". "Ниву", "Самообразование". "Вестник самообразования" (5), "Журнал для всех". Кроме того, на рынках и у букинистов доставали себе журналы за прошедшие годы: "Русское богатство", "Мир божий", "Русская мысль" и др. В большинстве случаев их покупали в Ревело, где они продавались по баснословно дешевым ценам. Так, например, двенадцать номеров толстого журнала обходились не дороже 1 р. 20 к.
Были даже и такие примеры, что несколько человек, сговорившись, в складчину приобретали себе небольшую библиотечку, облагая себя постоянным взносом, размер которого прогрессивно увеличивался согласно увеличению получаемого жалованья. Из нее пользовались книгами не только пайщики. но и те, кто не вкладывают на это дело ни копейки. Солидарность в этом отношении среди матросов была громадная.
О судовых матросских библиотеках нечего и говорить, т.к. в большинстве случаев их почти совсем не было, несмотря на то, что из казны все-таки ежегодно требовали на это дело деньги в размере 10 коп. на человека во внутреннем и 20 коп. в заграничном плавании. Так, за пять лет моего плавания на крейсере "М..." лишь три года покупали книги, израсходовав таким образом на них приблизительно около шестидесяти руб., между тем из казны было получено более трехсот руб.
Малосознательные матросы, не привыкшие к серьезному чтению, набрасывались на разную дребедень, увлекаясь

63

религиозно-нравственными, душеспасительными и нази-дательными произведениями и приложениями к "Родине", которые покупали где-нибудь на толкучке по три копейки за книгу. Но больше всего интересовались уголовными хрониками и сочинениями мелодраматического характера. Из последней категории были в ходу романы и повести Пазухина, "Граф Moнтeкpиcтo"(6)^ но особенно большою популярностью пользовался роман Крестовского "Петербургские трущобы"(7). Кто прочитывал этот роман, тот хвастался о нем перед своими товарищами с особою гордостью, тем более, что его редко где можно было достать.
Но более сознательные матросы этим уже не удов-летворялись. Хотя с большим трудом, однако они ухитрялись доставать книги, которые бы отвечали их запросам. Этих уже сплошь и рядом можно было видеть за серьезными книгами. Назову только некоторые из них. По беллетристике: "Борьба за право" Францоза, "Сказки" Салтыкова. "Господа Головлевы" его же, "Под гнетом времени" Рубакина, "В мире отверженных" Мельшина, "Сахалин" Дорошевича (8), из научных на первом плане стояли общедоступные книжки Рубакина, Лункевича, Вагнера, а затем уже идут: "История культуры" Липерта, "История цивилизации Англии" Бокля, "На рубеже XIX . столетия" В.Б., "Очерки по истории русской культуры" Милюкова, "Популярная астрономия" Фламариона, "Введение в философию" Паульсена (9). сочинения Писарева и Н.К.Михайловского. Нельзя еще не отметить, что матросы очень любили читать стихотворения, в особенности те, в которых изображалась тяжелая и безотрадная жизнь русского народа со 11ССМИ его страданиями и бедствиями. Излюбленными авторами и таких случаях считались Никитин, Некрасов, Суриков и Дрожжин, которые, будучи преисполнены горячею и беззаветною любовью ко всем угнетенным и обездоленным, в своих скорбных, полных глубоких чувств песнях описывали горькую и беспросветную участь их. К этим поэтам относились все с великим уважением. Произведения их не только читались с увлечением, но и переписывались в тетради, а многими даже изучались наизусть.
Глядя бывайте на товарищей, сидящих за такими книгами. нельзя было не порадоваться за них. Нарождалось явление весьма отрадное. Одно только было печально, что читали без всякой системы. Однако и этот недостаток с 1902-1903 гг. стал

64

устраняться. Дело в том, что в этот период времени человек до 60-80 из матросов начали посещать воскресную школу. Там они знакомились с интеллигентами, которые и давали им указания в выборе книг и порядок чтения их. Конечно, эти в свою очередь делились такими указаниями со своими товарищами. Кроме того, в этом отношении огромнейшую пользу принесли каталоги Лебедева и Панова (10), где значился подбор книг только более или менее признанных авторов. Те, кто знал о них, покупали их с большою охотою.
Из моей памяти еще не изгладился образ матроса- гальванера Селезнева, погибшего на броненосце "Князь Суворов". Это интеллигент из народа. Но характерно то, что внешность его не гармонировала внутренней красоте. Так, он был неуклюж, толстый, плотный, точно кремень, голова большая, его четырехугольное лицо с несуразно развитыми губами и нахмуренными бровями всегда имело мрачный вид. Словом, он походил на какой-то обрубок. И только серые, весьма выразительные глаза его служили отражением его светлого ума.
Он любил заниматься чтением. Читал он, можно сказать, запоем и исключительно серьезные книги. Больше всего ему нравились философские произведения. А насколько он усиленно занимался самообразованием, можно судить по тому, что он без всякой посторонней помощи кончил средний курс математики и принялся было за высшую.
"Когда только он спит, - с удивлением отзывались о нем матросы. - День находится на работе или на службе, а ночь сидит за книгами."
"Черт его знает, точно из стали слит, - толковали другие. -Но зато уж и башка же у него! На тридцать с лишком узлов варит!"
Познакомившись с ним, я скоро почувствовал к нему привязанность, и мы заделались с ним друзьями. С этого времени мы часто сходились с ним, чтобы дружественно обменяться мыслями. В таких случаях у нас всегда являлись слушатели в лице своих же товарищей.
- Скажите. Селезнев, как вы смотрите на Ницше? - спросил как-то я у него.
Прежде, чем мне ответить, он немного подумал и начал так:
- Терпеть я не могу этого философа и удивляюсь, почему это им так много восторгаются? Действительно, некоторые

65

места из его произведений очень хороши. Они художественно написаны и, пожалуй, правдивы. Взять хоть, например, такую фразу: "Человек есть нечто, что должно преодолеть". Это сказано справедливо. Но в общем в его учении, если только не считать оригинальности изложения, хорошего я ничего не вижу. Он с яростью нападет на христианское учение, глумится над состраданием, говоря, что давите слабых, идите по их трупам и приближайтесь к своей цели, а цель ваша - быть сверхчеловеком. Он с увлечением воспевает Наполеона, этого корсиканского выходца, который столько пролил человеческой крови. Он проповедует всеобщую и постоянную борьбу, в которой, по его мнению, должны погибнуть все слабые и останутся одни лишь сильные. Красиво сказано! Но есть ли в этом какой-нибудь смысл? Положительно никакого. Я тоже ведь стою за борьбу, однако я говорю, что она должна твориться постольку, поскольку необходимо, и лишь для того. чтобы, уничтожив на земле зло, восстановить среди людей равенство, братство, справедливость и сделать всех счастливыми. А когда добьемся этого, то само собой разумеется, что все немощные превратятся в здоровых, сильных и жизнерадостных, потому что они перестанут уже жить в таких жалких вонючих лачугах и питаться тем, что свойственно только свиньям. У Ницше же мы не видим ничего подобного. Кроме того, говоря о борьбе, он не указывает остановочных пунктов - до каких именно пор она должна продолжаться. А раз так, то ведь может случиться, что убивая друг друга, мы весь человеческий род снизведем до одного человека. И что же дальше? Разве после этого мы можем сказать, что этот субъект представляет из себя идеал совершенства и что цель в жизни достигнута. Ерунда!"
На счет Толстого Селезнев отзывался с большою похвалою, называя его великим талантом.
- Это - самая яркая звезда на литературном небосклоне, -толковал он о нем. - Не говоря уже о том, что в некоторых своих романах, как, например, "Анна Каренина", "Война и мир". "Воскресение" и др., он является бесподобным художником слова, он ценен еще и тем, что с беспощадною логикою разрушает все старые, отжившие свой век убеждения. От него наша полицейская религия, служившая тяжелым тормозом для прогресса, потерпела смертельный удар. Но и великим людям свойственно ошибаться. То же случилось и с великим учителем земли русской. Я никак не могу с ним согласиться, когда он

66

говорит о непротивлении злу. Подставлять правую щеку тому, кто ударяет по левой, - это для меня совершенно непонятно. Правда, в некоторых исключительных случаях бывает так, что если вам причинят зло, на которое вы отвечаете добром, то этим самым вы парализуете дикие инстинкты своего противника. Но ведь теория не может быть построена на каких-то исключениях. Для этого нужно что-то большее. Со временем. когда народные массы будут воспитываться при других условиях и в другом духе, может быть, и такая его проповедь восторжествует и будет применима к жизни. Но пока что она является химерою. Да вы только подумайте - разве можно было добром воздействовать на таких кровожадных субъектов, какими были Нерон, Калигула, испанский Филип II, Иван Грозный и др.? Однако не буду пускаться в историю, а возьмем пример из современной жизни. Офицер колотит нижнего чина или даже целый фронт. Последние же не только ему не отвечают тем же, но стоят, вытянувшись во фронт и держа руки по швам. Но облагораживается ли от этого офицер, делается ли он добрее, пробуждается ли в нем совесть? Нисколько! Даже наоборот, солдатская кротость и идиотское терпение только больше его развращают, превращая его в какого-то самодура. Нет, не так в таких случаях надо поступать. А как клин вышибается клином, так равно и на всякое насилие нужно отвечать насилием. Только таким образом и можно обуздать подобных господ и отучить их от всякого посягательства на другую личность.
Нельзя еще не сказать о Селезневе, что он очень большое влияние оказывал на других. В той камере, где он находился, почти все занимались чтением. А если он начинал о чем говорить, то товарищи, слушавшие его, не уходили от него до тех пор, пока он окончательно не замолкал. Случалось, что он мог продержать их около себя по всей ночи. И о чем только он не говорил! И по истории, и по астрономии, и о происхождении видов и т.д. И каждый раз он свою беседу оканчивал следующими словами:
- Будем же, товарищи, учиться, будем стараться развивать свои умственные способности. Пусть книга для каждого из нас сделается насущным хлебом. И мы, ей-Богу, докажем всем тем, которые теперь, рисуясь своим поверхностным знанием, издеваются над нашим невежеством, что и у нас на плечах не астраханские арбузы, а такие же головы, как у них.
Вот как под его руководством перерабатывались люди. К нему. после одной кампании, попал в соседи гальванер Г.

67

человек, правда, неглупый, но очень уж фанатик. Читал он одни только религиозные книги, которых накупил более, чем на сто рублей. Тут были: Библия, "Моя жизнь во Христе" Ивана Кронштадтского (11), Четьи-Минеи, Часослов (12)^, несколько томов "Духовной беседы" Дьяченко (13), Псалтырь(14), отличавшийся тем, что был больших размеров.
- Сколько ты за этот псалтырь заплатил? - осматривая его книги, спросил у него Селезнев.
- Да более восьми рублей, - ответил тот не без гордости. -Но зато ведь книга-то какая! Четырнадцать с четвертью фунтов весом!
- А в славянском языке можешь разбираться?
- Почти что ничего.
- Так почему же ты не купил псалтырь на русском языке и всего только за гривенник? Ведь в нем было бы сказано то же, что и в твоем дорогом.
- На такое благое дело нечего скупиться. Что же касается непонимания языка, то это не велика беда. Потому я читаю для услады души, вот что.
- Брось с ним, Селезнев, говорить, - отозвался один из присутствующих здесь. - Разве не видишь, что он помешан на святошестве. Читает, как по упокойникам. И голос у него какой-то елейный. Слушать просто тошно. А своими вздохами только нуду нагоняет. Ну, хоть что-нибудь понимал бы, а то вить ни дьявола.
- Он понимает в книге столько же, сколько коза в градуснике, - начал иронизировать по его адресу и кочегар Яшка, страшный любитель полемизировать. - Ишь, нашел чем хвалиться, что у него псалтырь весом 14 1/4 фунта! Что им, чертей, что ли, будешь глушить?
- Вы только понимаете! - огрызнулся Г. - Вам лишь бы осмеять человека, - добавил он и сам почему-то сконфузился.
- Право, смеяться над тем не грешно, что кажется смешно, как сказал дедушка Крылов. - продолжал Яшка. - А смешнее тебя где еще разыскать. Полвоза книг прочитал, а не знаешь самых простых вещей, какие, например, страны есть на свете. кто их заселяет, отчего происходит дождь, землетрясение, вулканические извержения, как создалось русское государство и прочее, и прочее. Ну, что. примерно, ты из своих книг вычитал? Только и есть. что власти от Бога, что их надо почитать и, значит, откармливать, а самому пресмыкаться.

68

Кроме того, со своей "усладой души" не умеешь разобраться в содержании книги. Библию ты читал?
- Даже три раза.
- А понял что из нее?
- Что же тут понимать, коли это святая книга.
- Наладил только одно, что святая да святая и больше ничего. Эх, я вижу, шалабан-то твой совсем забит. Ответь-ка мне - прав ли Бог, что он с Авраамом сделку заключил: потребовал от него обрезания и начал его племени всюду покровительствовать, тогда как другие народы подверг гонению со стороны тех же израильтян? Да на кой ляд потребовалось ему это обрезание?
Услышав это, все засмеялись. Гальванера же Г. всего передернуло.
- Не мели чего зря, - укоризненно произнес он, глядя на кочегара Яшку.
- Совсем не мелю, а дело говорю. Только вот голова-то у тебя совсем одервенела и понимать ничего не стала. Возьмем другое место из Библии. Ты, конечно, помнишь, как пророк Елисей проклял мальчиков за то только, что они назвали его плешивым, и как потом медведицы растерзали их (15). А справедливо ли это? Задумывался ли ты когда-нибудь над этим?
- Неужели же ты думаешь, что тут может быть какая-нибудь фальшь?
- А вот то-то и есть. Раскинь-ка хорошенько умом, так узнаешь. Пророк Моисей, который жил еще до Елисея, постановил такой закон: око за око, зуб за зуб. А это значит, что если Елисея эти глупые детки назвали плешивым, то он в свою очередь должен был им ответить тем же. т.е. тоже как-нибудь почуднее назвать их. А он, озлившись, вон что с ними сделают! И это с теми, о которых когда-то сам Христос сказал народу, что если вы не сделаетесь как дети. то не наследуете царство небесное! Да это не токмо пророк, а человек из петербургских трущоб и то бы, кажется, так не поступил бы с детворою.
Гальванер Г. сидел, как на раскаленных углях, то краснея, то бледнея. В свое оправдание он почти ничего не мог сказать.
Молчал и Селезнев, радуясь, по-видимому, за Яшку, который считался его учеником.
- Мы заговорили о Моисее, - не унимался все Яшка, -поэтому кстати будет задать такой еще вопрос, по чьему велению он законы писал?

69

- Конечно, по Божьему. - без малейшего колебания ответил Г.
- Так, хорошо. А в таком случае вот что выходит. Через Моисея Бог сказал, чтобы все поступали око за око и зуб за зуб, а через Иисуса Христа тот же Бог говорит, что все это побоку. насмарку, а надо поступать совсем иначе: если ударят по одной щеке, подставь и другую. Как будто что-то неладно выходит. Как ты думаешь?
Этим окончательно вывели из терпения Г. Он. назвав всех безбожниками, выбежал из камеры.
Но такой разговор для Г. не прошел бесследно. Он заставил его задуматься над тем, что раньше принимал на веру.
После этого он в скором времени начал понемногу заниматься и светскими книгами, которыми его снабжали я, Селезнев и др. Сперва дали ему прочитать рассказ Л.Толстого "Купец Аксенов", который ему очень понравился. Интересно при этом еще то, что он крайне был удивлен, когда узнал, что написал этот рассказ Л.Толстой, которого он считал за проклятого человека. Затем ему последовательно давали: "Последний день приговоренного к смерти", соч. В.Гюго, "Митюха учитель" Дмитриевой, "На рассвете" Ежа, "Хижина дяди Тома" Бичер Стоу, "Антон Горемыка" Григоровича (16), "Спартак" Джиованьоли, и др. Эти произведения его уже окончательно заинтересовали.
- За самые печенки, стало быть, захватили. - отзывался он о них.- И как это я до сих пор не знал, что такие добрые книги есть на свете!
Заметим мимоходом, что и всем матросам эти книги очень нравились.
"Не книги, а объедение," - говорили одни из них. "Прямо-таки сногсшибательные, - подтверждали другие. -Как прочтешь, то целую неделю душа волнуется."
Но закончим о гальванере Г. Месяца через два после описанного инцидента он уже начал свою старую библиотеку распродавать и, руководствуясь указаниями Селезнева, покупать себе книги совсем другого характера. С этих пор он стал увлекаться и научно-популярными произведениями, которыми зачитывался до опьянения, если только так можно выразиться. А еще через год он уже ушел вперед настолько, что обогнал всех тех своих товарищей, которые смеялись над ним. От фанатизма у него не осталось и следа. Он стал неузнаваем.

70

В 1903 г., плавая на крейсере М..., мне как-то пришлось прочитать вслух один из морских рассказов Станюковича. В нем говорилось об одном боцмане, который, пользуясь полной безнаказанностью, воровал казенное имущество, колотил матросов, обирал и опивал их. задаром застав-пял их на себя работать. Слушателей было человек сорок, все товарищи по службе. Содержание рассказа всем понравилось. По окончании чтения начались отзывы.
- Правильно сказано! - с особым апломбом произнес один из слушателей.
- А что, братцы, ведь это кто-то про нашего боцмана пропечатал, - подхватил другой матрос. - Разорви мою утробу на миллионные части, что я правду обсказываю. Точь-в-точь, вишь, что наш Нахалюшка (так прозвали матросы боцмана). Только фамилию его сменил. Ловко же он его распотрошил.
- Конечно, про него, - согласился и еще кто-то. - Когда читали, он тоже тут был. Подошел, стало быть. на цыпочках, как кот к мышам. Все слушал. А как дошло про воровство и о том, как обижал он нашего брата, чичас и того. стрекоча отсюда. Стыдно, видно, кровососу стало. Позеленел ажио от злости, а глаза выпучил так, что лопнуть готов. Да поделать-то ему ничего нельзя. Потому читал сам квартирмейстер (унтер-офицер), а окромя того водкой заведует. Боится, что тогда лишнюю чарку не дадут глотнуть.
На таком заключении остановились и другие, радуясь при этом тому, что так "ловко разделали" боцмана, на которого все матросы смотрели не иначе, как на лютого своего врага. Теперь многих занимают вопрос, кто бы это мог быть автором этого рассказа? В конце концов порешили, что это написал не ''пасач" (штатский человек), а кто-нибудь из своих. Вечером меня позвали к старшему офицеру для объяснения. - Ты опять начинаешь мутить команду, - набросился он на меня, когда я предстал пред его грозными очами.
- Ничего не понимаю, ваше высокоблагородие, о чем. извините, говорить, - ответил я и, соблюдая правила дисциплины. вытянулся в струнку.
- Да как же! Ты начинаешь плохие книжки читать матросам.
- Наоборот, очень хорошие. Всем нравится.
- Ты что же это - очки начинаешь мне втирать?
- Совсем я этого не хочу. Но позвольте вам сказать, что сегодня я прочитал одну книженку Станюковича, а она, как и вам хорошо известно, считается нс запрещенной.

71

- Все равно, а чтобы впредь этого не было. Ты знаешь, что у них еще глина в голове. Им гимнастикой только заниматься. Читай сам про себя. Я тебе пока ничего не говорю. Вон я у тебя видел Добролюбова, Толстого, Гюго. Раз ты понимаешь кое-что, ну и ладно. Но с другими - ни-ни. Если только еще услышу... Уходи, - вдруг оборвал он и отвернулся от меня.
Я поспешил улетучиться, радуясь за то, что на этот раз мне пришлось так легко отделаться.
Надо. кстати, пояснить, что после того, как я вышел из "предвариловки", где мне за свои политические убеждения пришлось просидеть немного времени, ко мне начальствующие стали относиться много лучше, хотя, правда, посматривали на меня косо. Из мелочей ко мне не придирались и позволяли мне иметь те книги, которые для других считались запретным плодом. Некоторые офицеры обращались со мной даже на "вы". По-видимому, в их глазах я до некоторой степени возвысился.
Однако докончу историю с брошюрой. Я ее отдал читать другим. Она обошла половину корабля, побывав в рулевом и кочегарном отделениях. Недели через две она уже настолько была истрепана и замазана, что невозможно стало читать. Надо полагать, что она всем пришлась по душе.
Боцман об этом, конечно, знал и от злобы скрежетал зубами. Во что бы то ни стало, а ему нужно было ее найти. Но старания его пока были тщетны.
А надо сказать, что к тому времени во флоте уже начинала зарождаться крамола, которая все глубже и глубже пускала свои корни. Нелегальная литература распространялась все больше и больше. Нередко уже можно было наткнуться на такие брошюры: "За веру, царя и отечество" Ивана Вольного, которая имела большой успех, "Сказание о несправедливом царе" Волховского, "Хитрая механика", об убийстве министра Сипягина, "Солдатская памятка" Л.Толстого (17), оказывавшая, вследствие того, что в ней сделаны ссылки на Евангелие, громадное влияние на читателей. Когда последней не доставало, ее часто приходилось для распространения переписывать или перепечатывать на ремингтоне. Много еще встречалось из брошюр издания Черткова. На каждом корабле, возвращаясь из-за границы, привозили их в обильном количестве. Попадались и из периодических: "Революционная Россия", "Искра" и др. На нашем корабле уже организовывались кружки, занимавшиеся пропагандой. На один из таковых раз налетел сам боцман и в то время, когда в нем занимались чтением.

72

- Вы что тут делаете? - крикнул он, выхватывая из рук одного матроса запрещенную брошюру.
Все растерялись, не зная, что ответить. Некоторые не на шутку перепугались. В перспективе каждому предстояла тюрьма. Они в нерешительности ожидали развязки.
Нахалюшка же, держа перед собой брошюру, с трудом начал читать слова, напечатанные на верхней ее крышке: "В борьбе обретешь ты право свое." Партия социалистов и революционеров. "Хитрая механика".
- А-а-а, вот какую вы читаете, - проговорил он уже мирным голосом, подавая книженку обратно тому, от кого взял. - Ну, а я так и думал, что вы опять про боцмана читаете. Совсем та поганая книженка. А про механику можно. Отчего, вправду, и не почитать, коли антиресно. Я сам было начал ударять по эфтой науке, да на строевого попал. Ну. учитесь с Богом, а мне надо идти. - уходя от них, заключил он.
- Постараемся, господин боцман, все понять, - бросил ему вслед один матрос, когда понял, что всякая опасность уже миновала.
Все торжествовали. Книжку на этот раз уже не дочитывали, так как этот случай дал обильную пищу для смеха.
После описанного происшествия боцману Нахалюшке все-таки удалось найти "поганую" книженку, попортившую у него немало крови. Он увидал ее у одного комендора. И досталось же этому несчастному! Он был избит в кровь. А книжка подвергнулась сожжению.
Нельзя не рассказать и еще о курьезных случаях, имеющих отношение к литературе.
В Учебно-артиллерийском отряде, заменяющем собою флотский экипаж, ждали инспекторского смотра. К нему начали приготовляться за целую неделю. Все начальство этого отряда всполошилось. Оно чаще обыкновенного стало посещать матросов, следя за тем, чтобы не было каких-либо неисправностей.
А тут как раз из С.-Петербурга привезли порядочно нелегальной литературы. Держать ее при себе в такое время было бы слишком рискованно, а потому первая забота всех тех, кто стоял близко к ней, состояла в том, чтобы убрать ее в такой укромный уголок, куда бы, как выражались некоторые из них. не могло заглянуть дьявольского око начальника. После недолгого совещания, какое устроили матросы, один из них, с постоянной

73

улыбкой на "корявом" лице, любитель выкинуть что-нибудь почуднее. вскочил на ноги и, хлопнув ладонью себе по лбу, крикнул:
- Идея, братцы! Знаю такое место, куда не подступят ни сам черт, ни даже адмирал.
- Где же это так? - встрепенувшись, спросили разом несколько человек и сразу обрадовались, заранее зная, что если уж "корявый" что придумал, то это непременно будет годным и дельным.
- А у тезки моего.
- У какого тезки?
- Разве не знаете Николая Чудотворца? В киоту к нему насую, благо она больших размеров.
Таким соображением все остались довольны. Только один матрос, нс успевший еще освободиться от фанатизма, что-то насупился.
- Как-будто неловко так делать, - укоризненно сказал он и обвел всех глазами, ища, вероятно, себе поддержки.
- Полно чепуху-то пороть! - накинулся на него "корявый". - Чай он наш, морской святой, а потому его можно считать вполне надежным человеком. Во всяком случае он должен больше покровительствовать нам, а не жандармерии. Помимо того, что по убеждениям-то он более к нам, революционерам, подходит, так как, насколько мне известно, он террор признавал. Разве забыли, как он Ария в морду смазал?
Такое предложение товарища было использовано в лучшем виде. Смотр прошел благополучно. Литература осталась цела. А с этих пор этот святитель уже с ревностью отдался на служение социал-революционной партии, содержа у себя крамольный склад и соблюдая полную конспирацию.
Приходилось прятать литературу и на вольных квартирах, занимаемых женатыми матросами. Там же устраивали и собрания, на которых занимались чтением или беседами, обсуждая при этом разные вопросы на политические и экономические темы. Такие квартиры считались удобными тем. что за ними никто не следил.
Нс менее интересные вещи выкидывал и другой товарищ, матрос Затертый (псевдоним)(18). Когда нужно было ему вести пропаганду, то он брал какую-нибудь книг)' из священного писания и вычитывал из нес те места, какие сколько-нибудь считались для него подходящими. Для этого он обыкновенно

74

пользовался Тихоном Задонским, Библией и др. Конечно, при этом больше всего он занимался комментариями, постепенно переводя разговор с религиозной на политическую почву.
И надо сказать, что дела у него шли больше чем отлично. Его все слушали с большой охотой. Несогласных с ним встречалось совсем мало. Популярность, его все возрастала. Но в особенности он большую сенсацию произвел среди матросов одной толстой книгой, а именно: "Отлучение Льва Толстого от православной церкви" - изд. "Миссионерского обозрения" (19)'. В ней чуть ли не целиком были помещены такие произведения этого писателя, которые в то время считались еще запрещенными. К таким относились: "Обращение к духовенству", "Разрушение ада и восстановление его" и "Ответ Святейшему Синоду". Рядом с этим идут критические статьи, написанные попами, крестьянами и разными писателями известного лагеря.
Как-то после вечерней переклички, забрав эту книгу, он на всю камеру начал читать из нее поименованные статьи Толстого, пропуская между тем на них критику. Матросов сюда сбежалось почти изо всей роты. Тут находились и радикалы, и консерваторы. Последние, слушая, негодовали. А кто-то из них даже начал кричать, что это, мол, все из головы выдумывает.
- Кто там представляет из себя неверующего Фому? - в ответ крикнул Затертый. - Пусть подойдет сюда и разует свои бельмы, дабы убедиться в моей непогрешимости.
Несколько человек и на самом деле, подойдя, посмотрели на то место из книги, откуда он читал, но, убедившись в ошибочности своего предположения, они со стыдом отступили назад.
В это время через эту камеру проходил дежурный офицер. - Смирно! - увидев его, вдруг скомандовал дневальный, хотя и хорошо знал, что после вечерней переклички так командовать не полагается. Но так он поступил лишь с той целью, чтобы этим предупредить публику о внезапном появлении "коршуна", как он потом пояснил.
- Это что за толпа здесь собралась? - заревел он по-адмиральски, собираясь обрушиться на матросов своим гневом.
- Да вот. ваше высокобродье, святую книжку своим братьям во Христе я читаю, - смело и отчетливо ответил Затертый, сам выдвигаясь из толпы вперед .
Все безмолвствовали. Наступила минута напряженного ожидания. Полагая, что книга запрещенная, почти каждый был

75

уверен, что сейчас Затертый будет схвачен и водворен сначала в карцер, а потом и в тюрьму.
Но ко всеобщему удивлению случилось как раз наоборот. Офицер, рассмотрев книгу, отдал ее по принадлежности, причем предполагаемого виновника даже назвал молодцом.
- А вы, олухи, должны слушать его со вниманием, так как книга эта очень добрая и поучительная, - добавил он и тут же скрылся за дверью.
От такой неожиданности некоторые прямо-таки руками развели и рты разинули.
Во время похода на Дальний Восток я находился на эскадренном броненосце "Орел". Из 160 руб., отпущенных казною на приобретение книг для команды этого корабля, употребили в дело лишь сорок с небольшим руб., вернее -только счет был показан на такую сумму, остальные же деньги где-то присохли. Уже это одно достаточно показывает, как начальствующие заботились о просвещении вверенных им людей. Понятно, что от такой библиотеки получать что-либо путного было бы напрасной мечтой. Если не считать несколько научно-популярных книженок разных авторов, входивших в ее состав, ее наполняли ни к чему ненужные буквари и сказки. Правда, беллетристический ее отдел украшали было некоторые, совершенно невинного характера рассказы Л.Толстого (изд. "Посредника"), но. к несчастью, они попались на глаза священнику отцу Паисию, который, увидев в них, как он выразился, "антихристово учение", упросил командира выкинуть их за борт, что и было сделано.
Заведовал этой библиотекой молодой и еще безусый офицер, .мичман Бубнов. Яркой иллюстрацией его отношения к читающей публике может служить следующий факт.
Вместе с другими товарищами к нему однажды отправился за книгой матрос Матвеев, человек довольно-таки развитой и любивший книгу. Но вскоре он вернулся, имея взволнованный вид. На мое удивление он объяснил мне следующее:
- Попросил я у этого мальчишки сочинение Короленко. "Короленко?" - нахмурив брови, спросил он. "Так точно, ваше бродье." - "А этого не хочешь? - крикнул он и показал мне при этом кулак. - На, читай!" - добавил он через некоторое время, подавая мне книжку. Я посмотрел: "Сказка о золотой рыбке и рыбаке(20). Хотел было вернуть ее обратно, но, подумав о такой внушительной вещи, которую он показал, поспешил от него в

76

целости ретироваться. Ну, как, а? А ведь я не только с русскими. но и с иностранными классиками знаком. Читал даже по философии. И после этого всего мне предлагают прочитать о золотой рыбке! Это, так сказать, на заедку! Черт бы их подрал совсем!
Удивительно, что такая любовь к чтению не покинула матросов даже и тогда, когда они шли на Дальний Восток, откуда, как они заранее были уверены, многим не суждено будет вернуться домой. Пробужденная мысль не переставала работать. Потребность в духовной пище чувствовалась большая. Сознание возможности близкой смерти для многих являлось могучим импульсом для более усиленных занятий. Им хотелось за короткое время похода возможно больше прочесть, узнать, передумать. Но, к сожалению, получение книг было связано с большими затруднениями и неудобствами. Пробовали обращаться к своим начальникам, но из этого ничего не выходило. Они. как и мичман Бубнов, лишь награждали нас трехэтажною бранью и издевательствами, отбивая всякую охоту пользоваться офицерской библиотекой. Только человека два из них кое-когда тайком снабжали нас книгами.
Итак, нам не додавали и того малого, что для нас полагалось. Что было делать? Апеллировать на такую вопиющую несправедливость совершенно было некуда.
А между тем возмущенная душа матроса не могла уже примириться с такой наглостью. Решили, что самое будет лучшее, если все пойдут напролом, ответив им на все бессовестные их поступки тем же. Так и сделали. Вскоре разбили большие шкафы с офицерской библиотекой и разобрали из них почти все хорошие книги, оставив лишь приложения к газете "Свет" (21)^. Правда, если не считать "Жизнь животных" Брэма' (22), "Большой энциклопедии" Ефрона-Брокгауза (23), и еще совсем незначительное число из научных произведений, книги были здесь исключительно беллетристические. Но пока и этого было достаточно, чтобы насытить умственный голод, а тем более, что у некоторых матросов имелись еще свои книги, приобретенные на свои собственные деньги. Отправляясь на войну, мы только вдвоем с товарищем накупили книг больше, чем на пятьдесят руб.
Хотя наши офицеры совсем почти не читали, так как все свободное от служебных занятий время проводили больше всего в кутежах, напиваясь иногда до положения невменяемости,

77

тем не менее таким поступком нижних чинов они были страшно раздражены. Но что тут нужно было поделать? Отдать всех под суд? С кем бы тогда они пошли на войну? Единственное средство, оставшееся в их распоряжении, это было то, что они старались "замурыжить" матросов разными, часто вовсе бессмысленными, работами. В особенности доставалось в таких случаях тем, кого захватывали за чтением *.
Чтобы избежать подобных преследований, приходилось. когда нужно было что-либо почитать, забиваться в разные отделения, находившиеся внизу корабля, куда, благодаря своей изнеженности, офицеры проникали лишь в редких случаях. Самыми удобными местами для этой цели считались: центральный пост, кормовой и носовой кубрики и бомбовые погреба. Здесь могли собираться по несколько человек. Читали чаще всего вслух и тут же вели беседы о прочитанном, порою доходя до горячих споров.
Таким образом, даже и такие помещения, где царила только смерть, которая, ожидая проявления над ней человеческой воли. пока еще безмолвствовала и не производила разрушающих действий, мы превращали в аудитории, распространявшие свет истины и справедливости.
Заканчивая свои воспоминания, я должен сказать, что я еще далеко не весь исчерпал материал, имеющий отношение к чтению матросов. Но я думаю, что читателю будет достаточно и того описания, какое я уже изложил, чтобы понять ту уродливую обстановку флотской жизни, в которой у матросов развивалась привязанность к книге. Невзирая на то, что такое благородное и светлое стремление удовлетворить побуждающуюся потребность в чтении часто с первых же шагов встречало грубый, циничный отпор со стороны начальства, любовь к знанию не замерла и не растворилась в атмосфере гнетущего произвола. Нет. Она росла, охватывая все больший круг матросов и пробуждая в них полузаглохшие духовные запросы.

* Эго было перед боем, когда режим стал много слабее и когда жестоко расправиться с матросами был бы слишком рискованно

78

А.С.Новиков-Прибой. Что и как читали матросы
Новиков-Прибой Алексей Силыч (1877-1944) - советский писатель. Родился в крестьянской семье, окончил церковно-приходскую школу, в 1899-1906 гг. служил матросом на Балтийском флоте. Его воспоминания, написанные в 1908-1909 гг., печатаются по: ОР РГБ. Ф. 358. К. 21. Ед. хр. 16.
' 1) См.: Вазов И. Под игом. - СПб., 1896: Зутнер Б. Долой оружие! - СПб.. 1893; Рише Ш.Р. Война и мир. - Киев: Харьков, 1899.

167

2) "Дешевая библиотека" издате;1Я А.С.Суворина выходила с 1884 г. и включала 370 небольших беллетристических книжечек, преимущественно отечественных и зарубежных классиков.
3) Имеется в виду журнал "Русский паломник".
4)Имеется в виду журнал "Дружеские речи".
5)Такого журнала не было. по всей вероятности, автор имеет и виду журнал') "Вестник знания", много внимания уделявший самообразованию.
6)См.: Дюма А. Граф Монте-Кристо. - СПб., 1845.
7) Роман В.В.Крестовского "Петербургские трущобы" (первое отдельное издание в 4 т.- СПб., 1867) несколько раз переиздавался и вошел в классику отечественной авантюрно-приключенческой литературы.
8) См.: Салтыков М.Е. Сказки и рассказы. - СПб., 1873; Его же. Господа Головлевы. - СПб., 1880: Рубакин Н.А. Под гнетом времени: Хроника XIII века о лангедокских еретиках. - М., 1898: Дорошевич В.М. Сахалин. - Т. 1-2. - М., 1903.
9) См.: Липерт Ю. История культуры. - СПб., 1894; Бокль Г. История цивилизации Англии. - СПб., 1862; В.Б. [Битнер В.В.] На рубеже XIX столетия: Обзор главнейших научных и культурных приобретений XIX века. -Т. 1-2.-СПб.. 1901-1903; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. - Ч. 1-3.
- СПб., 1896-1903: Фламмарион К. Популярная астрономия. - Варшава, 1880: Паульсен Ф. Введение в философию. - М., 1894.
10) См.: Лебедев А.И. В помощь самообразованию. - Н.-Новгород, 1906 (2-е изд., доп. - под назв.: Что читать крестьянам и рабочим. - Н.-Новгород, 1907): Панов А.В. Домашние библиотеки: Опыт составления предметного указателя для домашнего чтения. - Н.-Новгород, 1902. Об этих указателях см.: Машкова М.В. История русской библиографии начала XX века (до октября 1917 г.). - М., 1969.
- С. 146-154, 219-220. Ср. в автобиографии А.С.Новикова-Прибоя: "Попав во флот, я усиленно занялся самообразованием. На каждую книгу, какая подвертывалась мне под руки. я набрасывался с величайшей жадностью. Но чтение это было бессистемное, в голове получалась мешанина <...> И только тогда, когда я достал каталог Панова и энциклопедический словарь Павленкова. мое умственное развитие пошло быстрее" (Новиков-Прибой А.С. Собр. соч. -М.: Л.. 1928. - Т. 1. - С. 37-38).
11) См.: Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе, или Минуты духовного трезвения и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Bore.-М..1891.-Т. 1-2.
12) Часослов - православная церковная книга, содержащая тексты песнопений и молитв для ежедневных церковных служб (часов).
13) По-видимому, автор имеет в виду книгу: Дьяченко Г.М. Духовные посевы: Краткий сборник статей духовно-нравственного содержания, приспособленных к общедоступному объяснению главнейших истин православной церкви: Духовно-нравственное чтение для народа. - М., 1892.
14) Псалтирь - издающаяся отдельно часть Ветхого Завета, включающая псалмы.
15) См.: Библия. 4 Цар., 2, 23-25.
16)См.: Гюго В. Последний день приговоренного к смерти. - СПб.. 1879: Дмитриева В.И. Митюха учитель. - Харьков, 1900: Еж Т. На рассвете. - СПб.. 1899: Бичер-Стоу Г. Хижина дяди Тома. - М., 1857; Григорович Д.В. Антон 1 оремыка. - СПб.. 1872.
17) См.: Волховский В.Ф. Сказание о несправедливом царе и как он в разум вошел и какой совет людям дал. - М., 1902; Толстой Л. Солдатская памятка. - М.. 1906 (з:1 рубежом была издана в 1902 г).

168

18) Затертый - псевдоним самого Новикова-Прибоя.
19) См.: По поводу отпадения от православной церкви графа Льва Николаевича Толстого: Сб. статей "Миссионерского обозрения". - Изд. 3-е, доп. - СПб.. 1905.
20) То есть "Сказка о рыбаке и рыбке" А.С.Пушкина.
21) В качестве приложения к газете "Свет" с 1882 г. ежемесячно рассылались исторические, мелодраматические и уголовные романы и повести, рассчитанные на невзыскательного читателя.
22) См.: Брэм А.Э. Жизнь животных, или Естественная история животного царства. - М., 1865.
23) Новиков-Прибой здесь путает следующие два издания: Большая энциклопедия: Словарь общедоступных сведений по всем отраслям знания. - Т. 1- 22. - СПб., 1900-1909; Энциклопедический словарь. - Т. 1-86. - СПб.. 1890-1907 (издатели: Ф.Брокгауз и И.А.Ефрон).

(169)

Павел