|
|
От
|
Alex Medvedev
|
|
|
К
|
Alex Medvedev
|
|
|
Дата
|
17.05.2006 18:26:50
|
|
|
Рубрики
|
WWII; Армия;
|
|
Вот что он пишет о званиях своих
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Якименко: «С летной подготовкой дело шло хорошо. Расту. Продвигаюсь по службе. А в воинском звании – нет. На петлицах, как прежде, «пила» - четыре треугольника. В полк прибывают молодые пилоты в звании лейтенантов, а я, их командир, - старшина. Неудобно, обидно. «Лучше уйду», - решаю я, наконец, и – рапорт по службе: «Положенный срок отслужил, прошу уволить в запас».
- Служи, - сказал командир полка, - я давно представил тебя к «лейтенанту».
А я еще больше обиделся: представлен, а не дают. Почему? Снова пишу: «Прошу уволить в запас». Куцевалов свое: «Представлен на старшего лейтенанта…» Я - к нему на беседу. «Стыдно, - говорю, - людям в глаза смотреть. По штату мне, штурману эскадрильи, положено быть капитаном, а я старшина. Командиры звеньев, наверно, глядят на меня как на затычку: расти им не даю. Прошу вас, разжалуйте, назначьте на пилотскую должность…»
А Куцевалов опять свое: «Ты мне нужен как штурман, а не как рядовой…»
Так мы препирались до тридцать девятого года. Во время монгольских событий... авиаполк оказался у реки Халхин-Гол и вопрос о моем уходе в запас отпал сам по себе[2]».
Участвовал в боях у реки Халхин-Гол с мая 1939 г. Был флаг-штурманом 2-й эскадрильи 22-го иап. Совершил около 100 боевых вылетов на И-16, сбил в воздушных боях семь японских самолетов.
Генерал-лейтенант авиации Якименко вспоминает: «В первые дни мы воевали неважно, понесли большие потнри. В полк прилетел Смушкевич – комкор, начальник Военно-воздушных сил. Идет перед строем, останавливается, спрашивает, отвечает на вопросы. Дошел до меня. Оглядел мой старый потертый реглан, бросил взгляд на петлицы, спрашивает:
- Вы кто?
- Штурман эскадрильи.
- Летаете?
- Летаю.
- Почему же вы старшина?
Всколыхнулась во мне обида, слово сказать не могу, а он стоит, ждет. Наконец, говорю:
- Об этом надо спросить у начальства, товарищ комкор.
Понял мое состояние, спрашивает:
- Командир эскадрильи, в чем дело?
- Не знаю, - отвечает капитан Чистяков. – Якименко летает отлично, к званию представлялся несколько раз…
Смушкевич нахмурился, сказал прибывшему с ним комдиву Денисову:
- Запишите: присвоить старшего лейтенанта.
И даже после такой беседы звания я не дождался. Старшине, то есть младшему командиру, каковым я в то время являлся, звание старшего лейтенанта мог присвоить только нарком обороны, и дело мое опять затерялось в высоких инстанциях. Короче – не повезло мне, и не везло еще долго.
А в полетах, в боях везло[3]».
12.07.39 г. в воздушном бою старшина Якименко был ранен в ногу, а его истребитель сильно поврежден. Однако ему все-таки удалось довести самолет до своего аэродрома и приземлиться на фюзеляж.
29.08.39 г. старшине-пилоту Якименко Антону Дмитриевичу было присвоено звание Герой Советского Союза. Ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 157.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Якименко: «После лечения в госпитале, а потом в санатории я приехал в Москву за получением награды. Предварительно надо было зайти в отдел кадров Военно-воздушных сил, узнать о присвоении мне воинского звания. Надел новую гимнастерку, пришил петлицы, захожу. Меня встречают в штыки:
- Почему не надели знаки различия? – грозно говорит подполковник.
Опять всколыхнулась обида. Говорю:
- Четыре года хожу старшиной…
- Ну и что? – перебивает полковник.
- Не хочу гимнастерку портить. – Грубо, конечно, получилось, но уж очень обидно мне стало. Летал. Дрался. Был ранен. Получил большую награду, и вдруг такой разговор: грубый, пренебрежительный. «За тем, - говорю, - пришел, чтобы узнать. Присвоили лейтенанта – надену, не присвоили – прошу демобилизовать…»
Но полковник… стукнул кулаком по столу, крикнул:
- Молчать!
- А что мне молчать? – взъерепенился я. – Терять нечего.
Выручил нас подполковник…
- Ваши документы, - сказал он и протянул руку...
Даю. Читает. Вижу: озадачен, сдвинулись брови, что-то пытается вспомнить.
- Постой… Постой…
Достает из стола газету, смотрит.
- Так вы же Герой, Якименко!
Поздравляю.
Подполковник, как говорится нашелся сразу, а полковнику было трудно, надо делать слишком крутой поворот: независимо от воинского звания Героя надлежало приветствовать… Подполковник куда-то ушел. Вернувшись через десять-пятнадцать минут, сказал:
- Знаете, просмотрел все документы… На вас представления не было…
Подумав, полковник опять принимает решение, перейдя при этом на дружеский тон:
- Ладно. Получишь Героя, приедешь сюда, сообразим что-нибудь вместе. А сейчас надевай «старшину».
- Нет, - говорю. – Пойду в Кремль без знаков различия.
Задумались. Конфуз получается. А виноваты они. Уверен: под сукном держали мои документы, а теперь не знают, как выйти из положения.
- Подожди!.. – оживился вдруг подполковник. – Я не там искал!
Возвратившись через какое-то время, приносит приказ. От порога кричит:
- Лейтенант! Поздравляю!..
Гляжу на приказ, а самого сомнения берут. «Допечатали, - думаю, - пользуясь тем, что в приказе осталась свободная строчка, и тем, что «Я» - последняя буква в алфавите»…
Получив предписание, выхожу в коридор и – нос к носу с полковником Кравченко, бывшим моим командиром… Обнял, стиснул меня...
- Рад видеть. Что за бумага?
Таким же он был и там, на земле и в небе Монголии: боевым, энергичным, прямым. Не спрашивая, берет я меня из рук предписание, читает… Возмущается:
- Они что, с ума посходили?..
Хватает меня за руку, не переставая отпускать нелестные реплики в адрес кадровиков, тянет в кабинет Смушкевича.
- Вот, товарищ комкор, назначили!..
Во время монгольских событий мы с комкором встречались не раз, он меня знал и как бойца, и как воздушного разведчика, а когда меня ранили, с командиром полка навестил в полевом лазарете. Узнав, что ранение довольно серьезное, приказал отправить меня в Читу, в госпиталь. Безусловно, звание Героя Советского Союза я получил не без его участия.
- Садись, дорогой, рассказывай, - тепло говорит комкор.
Внимательно выслушав, как я лечился, как отдыхал в санатории, куда назначен, берет у меня предписание к новому месту службы и пишет на нем: «Назначить командиром полка в радиусе 250 км от Москвы». Я читаю это через плечо комкора и, не дав ему скрепить свою резолюцию подписью, говорю:
- Велика для меня эта должность, товарищ комкор. Не потому что не справлюсь, а просто неудобно прыгать через столько голов. Лейтенант, и вдруг командир полка, а вчера еще был старшиной…
Смушкевич глядит мне прямо в глаза, изучающее, долго. Наконец говорит:
- Молодец. Я так о тебе и подумал. Рад, что не ошибся.
Переделав точку после слова «Москвы» в запятую, добавил: «в крайнем случае, не ниже зам. командира полка». И расписался[7]».