От Сергей Стрыгин Ответить на сообщение
К Begletz Ответить по почте
Дата 24.10.2005 15:15:25 Найти в дереве
Рубрики WWII; Версия для печати

Стенограмма показаний Ивана Ноздрева.

Стенограмма показаний бывшего начальника архива УНКВД по Смоленской области Ивана Ноздрева из польского документального кинофильма «Катынский лес» (производство студии WFDiF, режиссер Марцель Лозинский).
В фильме показания советских свидетелей поданы в форме диалогов с ними "пани Ванды" - дочери польского офицера, расстрелянного в Катыни.
По сценарию фильма, "пани Ванда" приезжает в Катынь вместе с группой других поляков, чтобы узнать что-нибудь о судьбе своего отца.


Ноздрев: Район этих Козьих Гор или Катынского леса я знаю, потому что, как начальнику отдела, мне отводили там дачку, я там жил на даче. Так с 45-го или с 46-го там дачки возобновили, построили, и я до 56-го бывал на даче.
пани Ванда: Ну, а что Вы тогда могли узнать о польских солдатах?
Ноздрев: Я бы прямо сказал, что архивы польских военнопленных в Смоленске не хранились.
пани Ванда: А где?
Ноздрев: По-видимому, в Москве.
пани Ванда: А что с польскими солдатами? По Вашему мнению? И потом, что Вы слышали от других там работающих?
Ноздрев: Знаете, 40-й год. Поползли слухи, что с Козельска приходят эшелоны в отношении самых ваших… Вот, и здесь, как говорят, с ними, грубо говоря, расправляются. Не хочу говорить слово, такое, знаете, оно жуткое. Вот.
пани Ванда: Говорите.
Ноздрев [вполголоса]: Да, расстреливают, понимаете. Ну, потом, конечно, пропаганда пошла о том, что это немцы, знаете ли. Пошли, понимаете ли, тогда немцев обвинять во всех грехах. Ну и, тем более, комиссия Бурденко тоже, как говорят, зафиксировала, и результаты комиссии были опубликованы в печати. Тоже стали, как говорят, официальным документом, что это, как говорят, мы не причастны.
Так? – Так.
пани Ванда: Ну, а как по Вашему мнению? Как это было? Мне кажется, Вы бы могли многое сказать, как это по-Вашему.
Ноздрев [смеется]: Ну, мое мнение... Мое мнение – верю официальным данным. Версии, которая сейчас будет в печати [смеется]. Так говорят, знаете кто – дипломаты, что ли [смеется]. Вот так.
пани Ванда: Вы не участвовали в расстрелах?
Ноздрев: Но сбоку стоял.
пани Ванда: Сбоку стоял, как архивист. Но все-таки в НКВД, и много Вы знали. Я понимаю, что Вы не все можете говорить, не все хотите говорить. Но Вы сами все знали. Как Вы себя чувствовали тогда? Как Вы сейчас смотрите на все это?
Ноздрев: Вы знаете, чувствовали себя придавленными. Очень придавленными. Потому что шли аресты и среди наших работников. И всякий, как говорят, ночной стук в квартиру, ночной стук, вызывал, знаете, страх, что, наверное, по каким-нибудь доносам могут забрать и меня. Я знаю сотрудников, которые были настолько, как говорят, терроризированы той обстановкой, что у себя уже приготовили и белье, и сухари. Держали на запас. Мол, в случае, если меня арестуют, у меня тут и сухари уже, и белье идти в тюрьму. Понимаете?
Так что, знаете, тут, как говорят, надо было держать ухо востро. Меньше говорить и меньше, как говорят, конфликтов каких-нибудь создавать. Понимаете, какой-нибудь, как говорят, фальшивый донос – и я мог очутиться, как говорят, в этих… Хорошо, что если б жив остался. А так 10 лет. У них меньше 10 лет не было в решениях “тройки”. 10 лет или, как говорят, высшая мера.
пани Ванда: Что это «высшая мера» ?
Ноздрев: «Высшая мера» – расстрел. Расстрел. Вот так, товарищ Ванда. [улыбается]
Жили, прожили много. Мне удалось, как говорят, выйти из всех этих… Как я жив остался?
пани Ванда: Как же это остался жив? И возле Вас так вот кружил, кружил этот ужас, заглядывал в глаза?
Ноздрев: Понимаете, я что? Я только мог смотреть, что большие делают. А мое дело было, как говорят, смотреть, ну, и – выполнять указания.