От IlyaB Ответить на сообщение
К All
Дата 02.03.2004 00:44:21 Найти в дереве
Рубрики WWII; ВВС; Версия для печати

`For Wolfschanze, "Dresden: Tuesday, Feb. 13, 1945" by Frederick Taylor

`Salon, http://salon.com/books/review/2004/03/01/dresden/index1.html`

Большинство американцев - по крайней мере, те, кто не увлекается Каналом Истории - знают о бомбежке Дрездена в 1945 от пользующейся спросом новой "Скотобойни Керта Воннегата Пять", основанный на собственных опытах Воннегата как военнопленный. Нападение - все еще пробный камень для моральных опасностей войны. Фредерик Тэйлор, британский историк, новая книга которого по предмету продолжается, чтобы бросить вызов большой части того, что мы думаем, что мы знаем о бомбежке, описывает обычное понимание таким образом: "Дрезден был непростительной вещью, которую наши отцы сделали от имени свободы и человечества, беря к воздуху, чтобы разрушить красивое и, прежде всего, невинный европейский город. Это было большим пятном на военном отчете Союзников, тот, который не мог быть объяснен."

"Скотобойня Пять" вышла в 1969, время, когда много американцев задавались вопросом только, сколько резни могло быть оправдано возвещенными идеалами демократии и свободы. Как "уловка - 22" Джозефа Хеллера, "Скотобойня Пять" является книжным набором в течение Второй мировой войны, которая читалась в свете Вьетнама. Это не был первый раз, когда Дрезден был замечен как полномочие. Тэйлор пишет, что не после конца войны, и конечно перед этим, "Дрезден стал одним из наиболее хорошо расположенных заложников на действительной шахматной доске пропаганды." Есть реальный Дрезден и Дрезден легенды. Тэйлор делает то, что - судя по всему усилие честных намерений выкопать прежнего, роя через многие слои последнего. Его "Дрезден: вторник, 13 февраля 1945" стремится быть последним словом на предмете, хотя это уверило быть обсужденным о в течение многих последующих лет.

Самая знакомая версия истории, тот, который появляется в "Скотобойне Пять," - то, что Дрезден, седьмой наибольший город в Нацистской Германии, был прекрасным, культурным местом никакого военного значения, которое оставили нетронутым воздушной войной до февраля 1945. Нападение Союзников, две волны Королевских бомбежек Воздушных сил ночью от 13 февраля и меньшего набега американскими самолетами на следующий день, было беспрецедентным, ненужным, мстительным нападением, сделанным в пункте, когда война была по существу закончена и когда Союзники знали, что город был полон беженцев, бегущих из продвигающегося российского фронта на восток. Нападение, согласно этой версии, было чистой "бомбежкой ужаса", намеревался давать выход максимальному опустошению и достижению высшей точки в воздушном обстреле людей, бегущих из огня. Где-нибудь между 135 000 и полумиллионом человек были убиты.

Согласно Тэйлору, большинство вышеупомянутого является просто несоответствующим. Крутящие диск муниципальные отчеты, которые только недавно стали доступными после падения Берлинской стены и краха Восточной Германии (нация, которая включала послевоенный Дрезден), он убедительно утверждает, что реальный список убитых от нападения был где-нибудь между 25 000 и 40 000 и что Дрезден был совсем не невинен в связанной с войной промышленности и деятельности. После тщательного исследования и сравнения отчетов и истории британских кампаний бомбежки против Третьего Рейха в последние дни войны, он находит, что "Дрезден был большим набегом, но не больше чем значительное число других, тогда направленных против городских областей Германии." Он придумывает несколько установленных и вероятных причин для Союзников, чтобы предназначаться для города помимо главного повода, приписанного им их самыми резкими критиками: кровожадная месть за бомбежку Лондона в течение Блица и антинемецкого рвения. Обстрел почти наверняка никогда не происходил.

Это не означает, что Тэйлор минимизирует ужасы, которые Дрезден и его люди перенесли. "Дрезден" - не упрощенная или упростившая книга. Наряду с его прилежной документацией числ жертв и британских стратегий бомбежки, он дарит плодам всесторонних интервью с оставшимися в живых нападения. Главная центральная часть книги - захватывающий счет рассказа того, как Дрезденские граждане испытали бомбежку и чудовищную огненную бурю, которую это преуспело в том, что разожгло. Двадцать пять тысяч человек убили - все еще резня, и описание Тэйлора холодного последствия - кошмар трупов, лежащих в, сваливает пейзаж в кучу, взорванный и сожженный в лунный щебень. День спустя, 14 февраля, был День покаяния. То сверхъестественное метафорическое совпадение соответствует многим насмешкам Тэйлор, с которым сталкиваются в течение его исследования.

Возможно первое и самый поразительный из тех насмешек - то, что Виктору Клемпереру, известный еврейский ведущий дневник Нацистской эры, приказали сообщить для высылки 16 февраля, наряду с тем, каково оставался от еврейского населения Дрездена (все женились "на Арийцах"). Каждый знал то, что это означало: "Это обещало в лучшем случае транспортировку гетто Тэрезинстадт, в худшем случае марш смерти вида, который уже отправил десятки тысяч Евреев к горькой и зверской судьбе так же, как новый Союзнический прогресс, казалось, приносил избавление так дразняще близко," Тэйлор пишет. Клемперер и его жена убежали в хаосе после бомбежки, изображая из себя "Арийцев", бумаги которых были разрушены в огнях. (Дневники Клемперера - одно культурное сокровище, которое было спасено, а не разрушено бомбежкой.) Другие из Дрезденских Евреев, Хенни Уолфа, написали "Для нас, однако жуткий, поскольку это может звучать, воздушный налет был нашим спасением, и это было точно, как мы поняли это."

Было только приблизительно 170 Евреев, оставленных в Дрездене во время нападения (и 40 из них умерли в этом), но их приветствие пунктов набега невозможность характеристикы Дрездена как "невинный". Город имел твердую историю антисемитизма, и в то время как это никогда не имело много Евреев, чтобы преследовать, это приложило все усилия с жертвами под рукой. "Дрезден был Нацистской цитаделью даже прежде, чем Гитлер пришел к власти," Тэйлор объясняет, отмечая, что национальные Социалисты стали наибольшей стороной города в выборах Рейхстага 1932. Местный партийный лидер и провинциальный губернатор, Мартин Мучманн, были особенно бешеным экземпляром и настаивали, чтобы город вошел в общественный траур в течение этих восьми дней между самоубийством Гитлера и прибытием Красной Армии.

Что касается идеи, что Дрезден играл небольшую роль в военном усилии, Тэйлор показывает, что это не было ни случаем, ни кое-чем, что Союзники верили. Хотя город не оказывался большими большими резервуарами или самолетом как два других городских центра, отобранные для того, чтобы бомбить в то же самое время, Лейпциг и Хемниц, вся его высококачественная "производственная мощность" работы точности была преобразована к военному использованию. Вместо камер и сигарет, две Дрезденских особенности помимо известного фарфора и конфет, фабрики (некоторые оперирующие рабочую силу раба военнопленных и Евреев) сделанный военными оптическими устройствами и пулями. Как мог они не, в Германии, посвященной императиву "полной войны"?

Британские командующие, которые организовывали набег, обслуженный тот Дрезден, преследовались главным образом, потому что это были коммуникации и транспортный центр. Город содержал военные бараки, но его роль в образовании воронок войск и поставляет восток к немецким силам, борющимся с Советами, был тем, что обреченный это, поскольку сам Клемперер предсказал за четыре месяца до бомбежки. Все же нападение февраля 1945 ясно преследовало город непосредственно, сосредотачиваясь на его составном и очень огнеопасном центре, вместо того, чтобы ограничить себя бараками, индустриальной предместьей или железными дорогами.

Намерение позади нападения состояло в том, чтобы бросить полный город в хаос, и Союзники были готовы разрушить европейское архитектурное и культурное сокровище - и убивать тысячи гражданских жителей - чтобы сделать это. Советская Армия брала тяжелые потери после принятия выдвинуть запад ранее чем первоначально запланированный, и Союзники в торговле будут пробовать удостовериться, что, в словах Тэйлора, "немцы защиты имели бы их задние части к пустоши, и укреплению, будет почти невозможно."

Война была совсем не закончена людям, которые боролись с этим, и опасно судить действия воюющих сторон на основе непредусмотрительности о том, как несколько месяцев борьбы оставляли. (Тэйлор утверждает, что наступление Арденн в декабре 1944 заставило Союзников полагать, что Германия сплачивалась.) Поскольку Тэйлор указывает, 79 000 советских солдат и 125 000 Жителей Берлина, которые умерли бы во взятии Берлина 10 недель спустя - или впрочем гражданским жителям в Париже и Лондоне, все еще преследуемом немецким в-1 и в-2 ракетами - война была совсем не сделанным делом. Однако, именно в решении опустошать Дрезден моральная калитка становится липкой. Некоторые из экипажей самолета вздрагивали в идее совершить набег на город, известный, чтобы предоставить кров беженцам. "Мы выровняли нас к Квашеным капустам," один радио-оператор написал в его мемуарах.

Тэйлор не отрицает, что вопрос того, стоило ли это наклоняться к такой тактике, остается болезненным. Его ссора - с понятием, что Дрезден был исключителен, или по крайней мере преднамеренно так. Он указывает, что предыдущие и последующие набеги на других городах стремились быть столь разрушительными, но не преуспевали, потому что погодная или человеческая ошибка или некоторый другой непредвиденный фактор вмешались. Гамбург, больший город чем Дрезден, взял больше жертв, когда это бомбили в 1943, и города Пфорцхайм и Дармштадт потеряли больший процент от их населения, когда их очередь прибыла. Условия в Дрездене объединились, чтобы создать бросание зажигательных бомб, эквивалентное из совершенного шторма. То, что та же самая вещь не случалась, в другом месте не был то, потому что Союзники не пробовали.

Одним фактором, который внес свой вклад в катастрофу, была широко распространенная нехватка подготовленности в Дрездене: Было немного приличных убежищ, и граждане не понимали важность гашения огней, начатых зажигательными устройствами как можно скорее. (Высоко-взрывчатые бомбы сделали ограниченное повреждение в сравнении.), Поскольку Тэйлор изображает их, Дресденерс жил в придуманном мире, "плавая счастливо под иллюзией, что их город был слишком красив и слишком известен, чтобы пострадать, поскольку другие популяционные центры в Рейхе пострадали."

Это - только, при письме об этой вере, что тщательно справедливый и сострадательный Тэйлор скользит во вспыльчивость. Он подразумевает, что эта фантазия была версией большего немецкого опровержения о том, чем они позволили их нации становиться согласно правилу маньяка кто рхапсодизед об их специальной судьбе. Он цитирует многострадального советского солдата, который спросил его превосходящего чиновника, почему завоеванных немцев нужно рассмотреть любезно, когда "Они были богаты, хорошо питаются, и имели домашний скот, растительные сады и яблони. И они вторглись в нас."

Возможно оконечность бросания зажигательных бомб Дрезденских гражданских жителей была ненужна, но нет сомнения, что война, которая вызвала это, была, и что Дресденерс разделил с другими немцами ответственность за ту войну. " С обширным материальным и духовным богатством мест как Дрезден в вашем распоряжении," Тэйлор пишет, "почему место все что в опасности, начиная безжалостное, в значительной степени направленное на геноцид нападение на остальную часть Европы?... Любой действительно ожидал, что мир сопротивляется, нося перчатки ребенка, чтобы не повредить артистические сокровища Германии или убить немецких гражданских жителей?"

Экссепшналисм играл его роль в легенде о Дрездене также, хотя это только стало очевидным в течение долгого времени. Происхождение несчастного случая сообщает во лжи сотен тысяч, не удивительно, в усилиях по пропаганде Джозефа Гоеббелса, который хотел убедить немцев, что Союзники были настолько кровожадны, что их единственный выбор был борьбой до самого конца. И в то время как бомбежка была выполнена в значительной степени, чтобы поддержать продвигающуюся советскую Армию, когда-то коммунисты приняли Дрезден, и Холодная война была дорожная, это стало символом Западного варварства. В неокисленной окружающей среде советских государственных средств информации, все виды причудливых и экзотических слухов процветали, включая тот, что Вице-президент Гарри Труман (кто станет президентом несколько месяцев спустя, после Фрэнклина Д. Смерть Рузевелта), лично заказала бомбежка.

Большинство Западных неправильных восприятий о бомбежке Дрездена - особенно счет несчастного случая 135 000 - прибывает из одного источника, 1963 бестселлер "Разрушение Дрездена" Дэвидом Ирвингом. Книга Ирвинга - источник большой части дезинформации Воннегат, воспроизведенный в "Скотобойне Пять", и Воннегат идет, насколько упомянуть книгу Ирвинга в его романе. Это добавило власть свидетеля счета Ирвинга, но поскольку Тэйлор демонстрирует в "Дрездене", ужас и беспорядок устойчивого бомбардировочного налета часто решительно искажают память. Один Дрезденский отзыв оставшегося в живых, находящий убежище на ледяной плавучей льдине посреди Реки Эльбы, в то время как другой описывает ту же самую реку в огне с фосфором. Это был умеренный вечер, и фосфор не фигурировал значительно ни в одной артиллерии. Военнопленному как Воннегат, вызванный выкапывать трупы от бомбоубежищ под щебнем, 45 000 мертвых могли легко напомнить более чем 100 000.

Тэйлор тщательно документирует недостатки в счет Ирвинга нападения. Некоторые из ошибок Ирвинга понятны, учитывая недоступность большой части свидетельства. В некоторых случаях, однако - определенно в подтверждении сообщений, что Союзнические самолеты обстреляли беженцев - кажется вероятным, что Ирвинг преднамеренно искажал свидетельство и базировал его счета на документах, которые не существуют.

Это менее отвратительно теперь, чем это было бы в 1963, когда Ирвинг все еще имел репутацию как бриллиант если направленный против предрассудков историк и прилежный исследователь. Сегодня, он является самым известным как денье Холокоста. Когда он предъявил иск американскому ученому Деборе Липстадт за то, что он называл его только, что, его письма на Холокосте и Гитлере прибыли при большем исследовании. Поскольку Чарльз Тэйлор написал для Салона в рассмотрении Ричарда Дж. Книга Эванов об испытании, та работа, как находили, показывала "последовательный образец неправильного цитирования, отборного редактирования, уверенность относительно документов, позже найденных быть подделан (и в одном случае, известном Ирвингом, который будет подделан), подавил информацию, которая бежала в противоречии с его случаем и играла фигуры." Чтобы судить из "Дрездена", Ирвинг делал это даже прежде, чем он начал писать о Холокосте.

В его послесловии к "Дрездену", автор описывает церемонию, он посетил в 2002 празднование бомбежки. Крайне правые группы и Нацистские апологеты собираются в краях таких событий, где они могут провозгласить их сообщение, что "во Второй Мировой войне Союзники, не немцы, были истинными военными преступниками." Надутые смертельные потери для Дрездена становятся частью игры чисел, предназначенной, чтобы нейтрализовать чудовищность Холокоста (который в свою очередь, эти группы стремятся минимизировать).

Таким образом, конечно, не путь Воннегат изображает опустошение города, красота которого принудила его сравнивать это с унцией. Для романиста, и для многих других как он, Дрезден, как Хиросима, является пацифистским лозунгом, доказательство, что даже те с прямо на их стороне могут скользить в дикость, как только они уступают моральному туману войны. В других контекстах, миф, что больше людей умерло в Дрездене чем в бомбежке Хиросимы, становится назидательной историей о смертности обычного вооружения в атомном веке.

Достаточно многие люди умерли в Дрездене для случая, который будет справедливо помечен трагедия. Достаточно многие из них были искренне безупречны (большинство источников Тэйлора среди оставшихся в живых, например, были дети во время) для нападения, чтобы заштриховать в царство злодеяния. Все же трудно утверждать, что Союзники были неправы в решении, что победа войны имела значение больше чем что - нибудь еще, учитывая вид мира, который мы унаследуем, имел, они терпели неудачу. Моральная правда о Дрездене существенно неоднозначна, однако много, некоторые стороны могли бы хотеть красить это иначе. Только истории как Тэйлор, который охватывает и сырое человеческое страдание Дрезденских людей и неопровержимые политические факты о городе и нации, которую они населяли, могут сделать это правосудие. И никакое правое дело не может быть хорошо обслужено ничем меньше.