Для начала приношу свои соболезнования по поводу вчерашнего теракта в Москве. По телевизору слышал, что один отец разыскивал своего 21-летнего сына по имени Максим Денисов. Искренне надеюсь, что к тому М.Денисову, который отозвался на мои сообщения, это не имеет никакого отношения.
Как и обещал, предоставляю краткий обзор библиографии по вопросу зверств советских войск в Германии в 1945 году. Сразу оговорюсь, что к Советскому Союзу и нацистской Германии я отношусь одинаково негативно, равно – как и к манерам ведения войны обеими сторонами. Впрочем, без зверств и разрушений не обходится ни в одной войне, особенно такой, как Вторая мировая.
Напомню читателям, что накануне вступления советских войск на территорию Восточной Пруссии в газете “Правда” появилась статья Ильи Эренбурга с прямым указанием убивать всех встречающихся немцев без различия пола и возраста (не фашистов и не нацистов!) Кроме того, за подписью того же Эренбурга на фронте массово разбрасывались листовки с названиями “Убей!” и “Убей немца!” Этими статьями и листовками, по сути, давалась индульгенция всем, кто решился на убийство немецкой женщины, старика и ребенка. Именно этим и руководствовались советские танкисты (23-я гвардейская танковая бигада), которые ворвались в первые два города на немецкой территории – Гольдап и Гумбиннен. Через несколько дней немцы отбили эти города, и… ужаснулись. Только по поводу этих двух городов и действий 23-й гвардейской танковой бригады против мирного немецкого населения мне известно, по меньшей мере, три специальных немецких издания. Всего же только у меня по картотеке значится около 100 послевоенных немецких изданий (в т.ч. – ок. 10 сборников документов), повествующих об уничтожении мирных жителей в Германии в 1945 году.
Сильно подозреваю, что среди посетителей форума найдется немного людей, знающих немецкий язык. К тому же – почти все издания из моей картотеки можно найти только в Германии. Посему, я решил выборочно взять самого первого по хронологии немецкого автора и самого последнего – и охарактеризовать лично их и их труды.
Итак, уже в 1946 году в Западной Германии стали появляться статьи известного публициста Эдвина Эриха Двингера об уничтожении немецкого мирного населения. Двингер – человек с интереснейшей биографией. Наполовину немец, наполовину (по матери) – русский. Оба языка знал в совершенстве. В 16 лет добровольцем ушел на фронт Первой мировой и в 1915-м тяжело раненым попал в русский плен. Свою эпопею в плену и затем – участие в гражданской войне в России (на стороне белых) – красочно описал в трилогии “Армия в плену”, состоящей из, собственно – “Армии в плену”, “Между красными и белыми” и “Мы призываем Германию”. В 20-е годы в германии был очень популярным писателем. Его высоко ценил Гитлер. Тем не менее, Двингер всегда плыл против течения, особенно – при нацистах. В 1941 году он активно протестовал против варварской политики Гитлера на Востоке, за что на два года был отправлен, по сути, под домашний арест. С 1943 года помогал Власову и РОА, неоднократно пытался облегчить участь советских военнопленных. Еще в 1941-м опубликовал в нацистской прессе несколько шокирующих статей об их ужасном положении (После этого Гитлер вообще запретил печатать Двингера). Три первые послевоенные книги Двингера – одна другой интереснее: “Когда прорываются дамбы” (собственно, о зверствах советских войск в Восточной Пруссии), “Забытые дети Германии” (о тех из военнослужащих Вермахта, кто в 1945-1946 годах еще продолжал с оружием в руках бороться с Красной Армией) и “Генерал Власов” (самая первая книга о нем, вышедшая на Западе). По понятным причинам, на русский Двингер не переводился (кроме “Армии в плену”), в российских библиотеках его нет.
Теперь – о последнем из авторов данной тематики. Это – профессор Хайнц Навартиль – известный историк послевоенной Германии. Весьма популярен в нынешней ФРГ. У меня в архиве сохранилась рецензия на его книгу питерского коллеги – Александра Гогуна, несколько лет проработавшего в немецких архивах и библиотеках. Думаю, что сейчас в России он – крупнейший специалист по вопросу пребывания Красной Армии в Германии в 1945-1946 годах. Итак, вот рецензия Александра:
“Война после войны: репрессии против немцев в Центральной и Восточной Европе в 1944-1948 гг.
Часть 1. Немцы и освободители.
Порой, беря в руки книгу с библиотечной полки, действительно отчётливо понимаешь, насколько разными мирами были, да и являются сейчас, страны Запада и бывшего соцблока. То, о чём, скажем, Германия, да и весь мир знает уже многие десятилетия, в бывшем СССР знает только узкий круг людей. Причём речь идёт не о каком-то малозначительном факте, а самой большой в истории человечества депортации народов. Точнее, представителей разных культурно-этнических групп немцев. В 1999 году в Мюнхене вышло четвёртое, полностью переработанное издание книги историка Хайнца Навартиля: “Чёрная книга изгнания 1945-1948 гг. Последняя глава непреодолённого прошлого” (1, далее ссылки на это издание).
От других многочисленных публикаций по данной теме книга отличается взвешенностью суждений, полнотой исследования при подсчётах, привлечением широкого круга источников на четырёх языках, развёрнутостью и системностью изложения, хорошими историографической базой и документированностью. Присутствует и целый блок фотографий о событиях описанного периода.
Первый раздел посвящено жертвам Красной Армии в 1944-45 гг. – об этом явлении уже известно в странах бывшего СССР благодаря книгам Льва Копелева и Александра Солженицина. Однако, в рецензируемой книге приведены не только многочисленные факты и примеры, но также статистика и причины бесчинств Красной Армии в Германии в 1944-45 гг.
Особенная жестокость была проявлена Красной Армией при вступлении в Восточную Пруссию осенью-весной 1944/45 гг. Описаны случаи поголовного истребления населения отдельных деревень (с. 31-36), причём преимущественно женщин, детей и стариков и инвалидов поскольку здоровые мужчины в большинстве своём были призваны в Вермахт. Среди убитых нацистов и военных преступников было меньшинство, так как они успели вовремя сбежать. Те же, кто не имел возможности или не хотел бежать, испытали на себе все кошмары советской оккупации: массовые убийства мирных жителей, грабежи и изнасилования, смерти от боевых действий, голода и холода.
Причины такого поведения части красноармейцев и работников НКВД различны.
Во-первых, это была своеобразная месть “немцам” за всё то, что было устроено нацистским режимом в 1941-44 гг. в СССР. “Акции возмездия” были отчасти спровоцированы советской пропагандой (“школой ненависти”) во время войны, призывавший истреблять именно “немцев” (самые известные из этих призывов – листовка Ильи Эренбурга “Убей!” и “Убей немца!”).
Во-вторых, для массы солдат это была просто полулегальная возможность обогащения и насилия, так как изнасилования и грабежи проходили в 1944-45 гг. и в Чехии, Венгрии, Австрии и даже Югославии, хотя и в значительно меньших масштабах (2).
В-третьих, как Сталиным, так и западными демократиями уже было принято решение о передаче Польше и СССР территорий западнее Одера, поэтому насилия и убийства явились способом изгнания немецкого населения на запад Германии (тем более, что случаи преступлений Красной Армии были использованы нацистской пропагандой). Не случайно статья завсектором ЦК ВКП (б) по идеологии Ф. Александрова “Товарищ Эренбург сильно упрощает!” появилась в “Правде” только 14 апреля 1945 года, после того, как Красная Армия перешла линию рек Одер-Нейсе.
В Восточной же Пруссии насилие получило наибольшие масштабы, так как это была первая немецкая территория на пути Красной Армии, к тому же прекрасно укреплённая и стоившая больших жертв (в том числе и из-за особенно ожесточённого сопротивления Вермахта).
Гибель мирного населения проходила также от холода, болезней, голода и лишений во время бегства на Запад, от обстрелов колонн беженцев советскими танками и самолётами. Нередки были случаи, когда из-за желания СМЕРШа и НКВД найти среди беженцев “врагов народа” (далеко не всегда нацистов и военных преступников), массы людей простаивали при холоде под открытым небом многие часы, отчего самые слабые и больные умирали.
На борту корабля “Гойа” находилось от шести до семи тысяч беженцев, несколько меньшее количество - на борту корабля “Вильгельм Густов”. Потопление данных транспотртов советскими подводными лодками (включая т.н. “атаку века” Маринеско) явилось двумя самыми большими катастрофами за всю историю морского дела. Надо заметить, что с военной точки зрения истребление тысяч беженцев не имело никакого смысла.
Отдельную главу составляют широко известные изнасилования красноармейцами немецких женщин. В книге описаны многочисленные случаи массовых сексуальных преступлений, самоубийств девушек, убийств после изнасилований, убийств родственников, пытавшихся защитить своих сестёр, матерей или дочерей и т.п. (3). По примерным подсчётам Наварти общее число изнасилованных красноармейцами немок составило 2 миллиона (с. 35). Примерно такую же цифру называют в целом в отношении действий польских и югославских партизан и солдат, а также французской армии. Даже если цифры значительно преувеличены, то всё равно мы имеем возможность наблюдать масштаб творившегося насилия.
Тем более дикими кажутся данные преступления, если сравнивать с поведением Русской Армии в Первую мировую войну в той же самой Восточной Пруссии: случаи насилия над немками, как правило, карались смертью.
Ещё одну важную, но малоизвестную в бывшем СССР главу в истории бедствий мирного населения Германии в 1944-48 гг., понесённых от советского режима, явились массовые смерти от голода и холода в оккупированных областях, а также пожаров, устроенных красноармейцами или, в лучшем случае, вовремя не пресечённых и не предотвращённых. В Бреслау в течение четырёх недель после капитуляции представитель администрации города Йоахим Конрад ежедневно в течение четырёх недель после капитуляции Германии наблюдал до 20 пожаров (с. 38).
Массовая гибель поджидала как возвратившееся, так и оставшегося населения занятых областей. В Северной Пруссии после оккупации все “основания жизни” населения исчезли: больницы и большое количество жилых домов сожжено, запасы еды уничтожены. Сложно определить, какая часть из десятков тысяч жертв (в одном Кёнигсберге около 75 тысяч из 100 тысяч оставшихся) погибла в результате специальных акций советского режима, а какая в результате послевоенных трудностей.
Ещё весьма важную часть жертв советского режима среди немецкого населения составляли люди – как мирные жители, так и военнопленные, которых отправили в ГУЛАГ или на принудительную работу (Zwangsarbeit) в СССР. Среди убитых таким образом Хайнц Навартиль назвыает цифру в 45 процентов от общего числа арестованных (с. 40). Только во время транспортировки заключённых среди них погибало до 10 процентов, нормой было, когда в хвосте поезда с немцами, идущего на восток, было прицеплено два специальных вагона для умерших в пути (с. 41).
Общее количество умерших граждан Германии и стран Центральной Европы немецкой национальности в советском заключении в 1941-1955 гг. (вплоть до т.н. “Аденауэровской амнистии”) составило 1 335 000 (с. 75), из них около 1 030 000 военнопленных. К этому числу надо добавить тоже впечатляющие цифры погибших военнопленных во Французских лагерях – 167 000, в американских лагерях – 100 000, в югославских лагерях – 100 000 (в последнем случае не только военнопленных, но и политзаключённых) (с. 75).
Количество погибших на территории самой Германии в результате деятельности карательных органов СССР и, позднее, ГДР, составляет не такой большой процент от приведённых цифр. Например, в советском Спецлагере №1/7 (“Заксенхаузен”), самом большом из 10 лагерей НКВД-МВД-МГБ на территории Германии, за 1945-50 гг. погибло 12 тысяч человек (4 - ссылка на мою прошлую статью, если она уже опубликована).
Вместе с тем в результате трудностей послевоенного времени, голода, болезней, эпидемий, высокой детской смертности, тяжёлых жизненных условий, вызванных разрушениями жилого фонда, погибло куда большее количество человек. Не имея точных цифр о данном явлении, Навартиль приводит число, выведенное канадским журналистом Джеймсом Бакве (James Bacque) – 5,7 миллионов умерших (с. 75). Сам Навартиль сомневается в столь огромном количестве жертв, но тем не менее, мы имеем представление о масштабе данного явления (5).
Если к этим жертвам добавить жертв депортации 1945-48 гг. из восточных областей Германии и стран Центральной и Восточной Европы, то мы получим число, сопоставимое с немецкими боевыми потерями Второй мировой войны, или даже превышающее их.
Но об этом – вторая часть статьи (оную не прилагаю – Ярослав Тинченко)
1. Nawartil, Heinz Schwarzbuch der Vertreibung 1945 bis 1948. Das letzte Kapitel unbewältigter Vergangenheit. – 4., völlig überarbeitete Auflage – München: Universitas Verlag, 1999. –248 S.
2. Cм. об этом: Айзенштат Я. Записки секретаря военного трибунала. - Лондон: OPI, 1991, с. 106-109, Мондич М. СМЕРШ, Джилас М. Беседы со Сталиным. - любые издания
3. Те фронтовики, которые участвовали в подобных акциях так аргументировали своё поведение в отношении немецких женщин в том числе и в беседах с автором этих строк: “Немцы это делали у нас, куда больше и страшнее, почему мы не могли это сделать у них? Они начали войну и первые пришли на нашу землю...”
4.
5. Имеет смысл усомниться – довоенное население Германии составляло около 70 миллионов человек. Если допустить, что цифра канадского журналиста верна, то получается, что только от вышеописанных явлений после 09.05.45 погибло около 8 % населения Германии – столько же, сколько за 7 лет Мировой войны.”
Я, конечно, понимаю, что посетителям форума захочется узнать что-нибудь о русскоязычных авторах по интересующей нас теме. Что ж, извольте.
В 1945-1946 годах через демаркационную линию между советскими войсками и союзниками перешло довольно много нашего народу, не желавшего оставаться под Сталиным. Эти люди также писали мемуары, в том числе – и о зверствах. Мне попадалось три таких мемуара, но в домашней библиотеке сохранился только один. Вот он: Сабик-Вогулов, “В побежденной Германии”, февраль 1947 года, б.м. Автор – советский подполковник, которого “достало” тотальное мародерство собственных генералов и офицеров, и который предпочел свободу. Со временем могу предоставить и другие два названия книг (кстати, книгами этот вопрос не исчерпывается. Довольно много статей о советских освободителях публиковалось в различных эмигрантских периодических изданиях, например – журнал “Воля” (Великобритания, конец 40-х – нач. 50-х) и “Калифорнийский Вестник” (70-80-е).
Непосредственно о Гольдапе и Гумбиннене писал украинский мемуарист Степан Лазурко в книге “На шляхах Європи”, если не ошибаюсь – 1971 года издания. Там на С.157-161 довольно подробные воспоминания и о советских танкистах, и о растерзанных и раздавленных женщинах, и о прочем.
Наконец, могу также сослаться на классиков литературы – участников войны. Хотя бы – на Эфроима Севеллу – русскоязычного писателя, литовского еврея, который в своих произведениях довольно красочно описал как зверства с одной, так и с другой стороны (в частности, у него есть рассказ о немке, которая спустя 17 лет со своей юной дочерью приехала по турвизе в СССР. Попав в Союз, у нее произошло затмение: чуть ли не в каждом встречном мужчине она видела одного из десятков насильников – советских освободителей, кои над ней зверски надругались в 1945-м).
И еще. Всем любителям военной истории хочу напомнить, что война обостряет самые низменные человеческие инстинкты. Не надо идеализировать советских солдат. Они – часть нашего народа (в данном случае не важно – украинского или русского). А наш народ, к сожалению, в том далеком 45-м был в своей массе еще более люмпенским, чем ныне.
Не хочу никого обижать, просто призываю смотреть на вещи и события более объективно и менее однобоко
P.S. Хотел бы добавить по поводу своего деда. И.Н. Тинченко, защищавший Севастополь, ненавидел советскую власть не потому, что она не дала ему заслуженной награды, не потому, что обидела, и не потому, что посадила его отца. В 60-е годы дед безуспешно добивался разрешения съездить в Севастополь (тогда – закрытый город), чтобы показать места, где он собственноручно похоронил то ли командира, то ли комиссара своей бригады, а также очень многих боевых товарищей. В Севастополь его не пустили. А по поводу захоронений ответили что-то очень нецензурное. С добавлением традиционного “У нас никто не забыт, ничто не забыто”
