|
|
От
|
Kosta
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
19.09.2010 16:25:43
|
|
|
Рубрики
|
WWI;
|
|
Россия и победа в ПМВ
Могла бы Россия оказаться среди победителей в Первой мировой? Если брать чисто материальную сторону дела - вполне. Все наши "объективные предпосылки", как-то недостаток тяжелой артиллерии, исчекрпаннность людских ресурсов, развал транспорта - говорят скорее о цене вопроса, но не предрекают окончательный ответ. Хотя бы потому, что проблемы по этим (или дргуим не менее важным) позициям были у всех. И немецкая «брюквенная зима» как бык овцу покроет продовольственные трудности Петрограда до февраля 1917 года. Но революция начинается у нас, а не в Германии - почему?
Ответ, что дело тут в пресловутом политморсосе масс и слабости правительсва видится мне хоть и банальным, но верным. Не хочу идти при этом по проторенной дорожке поисков предателей в рядях оппозиции режиму, прежде всего думской оппозиции. Хотя бы потому, что и тут наши проблемы не уникальны. И Клемансо вел подрывную, с точки зрения Пуанкаре, работу. И рейхстаг - с точки зрения Людендорфа. Разлагали всех, а разложились в первую очередь мы. Чтобы понять почему, предлагаю искать не сходства, а отличия. И вот это субъектиное отличие и предопределилою по моему сугубому ИМХО, наше поражение.
Только в России не был задействован последний довод королей - «диктатура народного доверия». Только у нас к власти в годы войны не пришел признанный национальный лидер. В Англии Асквита сменил Ллойд Джордж. Во Франции Пуанкаре, скрипнув зубами, возвел в премьеры «тигра» - и был тут же отодвинут от принятия ключевых решений. В Германии Вильгельм II сопротивлялся больше года, но все же поменял Фальгенгайна на диумвират Гинденбург-Людендорф. «Если ваше величество согласится на Гинденбурга и Людендорфа, то ваше величество перестанет быть императором», - сказал Фалькенгайн. Но с другой стороны Бетман-Гольвег озвучил ему следующую мысль: «Молодому кайзеру простили отставку Бисмарка, а зрелому – не перенести оставки Гинденбурга»...
И только в России Николай II... и другие руливившие страной в годы ПМВ режимы - не захотели победы... ценой подрыва собственной власти.
То, что запрос на «народного диктатора» был отчетливо войной сформирован - ИМХО, очевидно. (к примеру: «Где тот истинный «диктатор, по которому стосковалась Земля Русская», - Маниковский Барсукову 6 июня 1916 года). Отсюда растут ноги у требования думской оппозиции - дайте нам «министерство народного доверия». Не «отвественное», а народного доверия - почувствуйте, как говорится, разницу. Сам Николай на национального лидера не тянул. Других - не пустил.
И дело тут даже не в психологической боязни «сильного человека» в своем оружении, а в элементарной политической логике: такой диктатор становился политической фигурой, равной монарху. Ее появление само по себе явилось бы ударом по династии куда более сильным, чем парламент. Династия зависит от Гинденбурга уже не меньше, чем Гинденбург от династии - мысль, озвученная Вильгельму II еще до назначения фельмаршала в ОКХ.
Кстати, при отце Николая II такая фигура едва не появилась, я имею в виду коллизию Александр III - Скобелев. Когда после немилостивой аудиенции генерала у царя умнейший Победоносцев, даром что истый «неограниченный монархист», в отчаянии писал Александру: «Я считаю этот предмет настолько важным. что рискуя навлечь на себя недовольтсво вашего величества, смею повторить снова - необходимо привлечь Скобелева сердечно... Скобелев стал великой силой и приобрел на массу громадное нравственное влияние, то есть люди ему верят и за ним следуют». Не исключаю, что Победоносцев рассказывал о ситуации вокруг Скобелева своему воспитаннику, и даже изложил версию насчет того, зачем на самом деле Скобелев хотел начать войну с Германией.
Тогла все сложилось для династии более чем удачно, но не всегда люди такого политического калибра отдают концы столь вовремя. Так что... Перефразируя фразу Эрцбергера, если с Гинденбургом Вильгельм мог себе позволить даже проиграть войну, то Николай с «диктатором Х» не мог себе позволить ее даже выиграть. Это означало неразрешые послевоенные проблемы - неразрешимые в рамках той политической системы. которую царь твердо решил оставить после себя стране...
При таком раскладе правительство не могло не быть «слабым техническим кабинетом» с вытекающими отсюда неприятными февральскими последствиями.
Но значит ли это, что Бресткий мир был жестко детерменирован февралем 1917-го? Не думаю. Да, приказ №1, да, «армия обезумевших темных людей»... Но опять же, было бы желание – у Керенского такого желания навести порядок вместе с Корониловым в августе не возникло. Причина очевидна: вторым-третьим кандидатом на фонарь после окончательного наведения порядка был бы сам Александ Федорыч. По этой же причине, полагаю, так и не была дана отмашка многочисленным проектам по созданию фактически добровольческой армии на фронте.
А вот у власти встают большевики, моментально сменившие лозунг «поражение своему отечеству» на революционное оборончество. Ну что ж... «Есть немало солдат, унтер-офицеров, офицеров и генералов, готовых честно и мужественно отразить немцев, в случае если переговоры о мире сорвутся… я полагал, что если таких солдат и офицеров извлечь из дивизий и собрать в кулак, то после полного переформирования получатся стойкие части…», - взывает Бонч-Бруевич.
В самом деле, даже 10-15 боеспособных дивизий станут для немцев трудноразрешимой проблемой на Востоке, учитывая наши возможности для маневра и нависающий на другом конце Европы Западный фронт. В конце концов, посмотрите, каким сравнительно мягкими условиями отделалась в том же 1917 году Румыния, окруженная после краха русской армии со всех сторон... Но еще более трудноразрешимой проблемой станут эти 10-15 дивизий для большевиков. И поэтому, «Николай Васильевич (Крыленко) терпеливо и даже учтиво выслушивал меня… но вместо распоряжения о формировании частей завесы неизменно отдавал очередное приказание об ускорении демобилизации и освобождении от службы тех, из кого я расчитывал формировать новые части».
А просто Николай Васильевич не самоубийца, знаете ли. Лучше на время отказаться от армии вообще, чем пользовать старую. Да, стратегия опасная, поскольку вынужденно опирается на факторы, на которые сами большевики либо никак не могли влиять (сила сопротвиления союзников на Западном фронте), либо могли влиять в минимальной степени (революция в Германии). Это даже не стратегия а азартная игра в русскую рулетку с заряженным револьвером: бабахнет или пронесет? Но альтернативой была игра в русскую рулетку с заряженным ПМ: бабахнет или даст осечку? В 1918-м большевиков в критическое положение поставил 40-тысячный чехословацкий корпус, что было бы, восстань на них... ну. скажем, 200-тысячная русская армия?
В итоге получилось так как получилось. Поскольку война, по бессмертному выражению Клаузевица, есть лишь продолжение политики, так что ради политических раскладов пришлось жертвовать войной. То бишь победой в войне.
Такие, по моему сугубому ИМХО, дела.