Владимир Луговской - очень известный советский поэт. Следуя топичности изложения - поэт киплинговского направления, в 20-30-е годы много писавший о гражданской войне и борьбе с басмачеством. Программные стихи тех времён - "Песня о ветре", "Басмач", "Курсантская венгерка", да много их, отличных:
Итак, начинается песня о ветре,
О ветре, обутом в солдатские гетры,
О гетрах, идущих дорогой войны,
О войнах, которым стихи не нужны...
Мужество - его тема. Увлекался историей военного дела, коллекционировал оружие, во многих воспоминаниях фигурируют стены его квартиры, увешанные шашками, пистолетами и кинжалами. Его ценили, он ездил в долгие творческие командировки и за границу, и по республикам СССР. Были и резкие отзывы в печати, даже постановления, но это можно сказать почти про любого пишущего тогда. К слову, для фильма Эйзенштейна он написал знаменитые строки:
Вставайте, люди русские,
На славный бой, на смертный бой.
Вставайте, люди вольные,
За нашу землю честную!
Всё сломалось в 41-м. Поехал в командировку на Северо-Западный фронт, попал под обстрел, потом под бомбёжку в поезде. Вернулся насмерть перепуганным человеком. О его медвежьей болезни тогда говорили открыто, даже в изданных в СССР послевоенных воспоминаниях пишут, правда, в обтекаемых формулировках. При первой возможности вместе с членами Союза писателей уехал в Ташкент. Друзья (которые ездили на фронт, сидели в ленинградской блокаде и т.п.) от него отвернулись. Сильно опустился в эвакуации. "Луговской - старая пьяная развалина .... Пьет, валяется в канавах, про него говорят "Луговской пошел в арык"...". Ему было чуть больше сорока.
Любопытный штрих: в эвакуации были писатели, которые в 44-45-м устроили себе творческие командировки на фронт, войдя таким образом в историю, как участники войны, фронтовые писатели. Он отказался наотрез, о причинах можно только гадать. Не исключаю, хотел достичь глубины унижения, но это моё имхо. У Симонова, в "20 днях без войны" он появляется как эпизодический персонаж.
После 1956 года, незадолго до смерти, выпустил блестящую книгу поэм "Середина века". Поэма "Алайский рынок" туда, кажется, не вошла, хотя и предназначалась. Потрясающее произведение, единственное в своём роде:
