ВИФ2 NE

	От	Алекс Антонов
	К	ZaReznik
	Дата	04.11.2006 12:48:28
	Рубрики	WWII; Униформа; Армия;

Во во, настоящие асы ремнями не пристегиваются, ни в воздухе, ни на дороге.

Ну а те кто сломал шею при капотаже, или вылетел через лобовое стекло, те значит были не асы.

"...И вот лечу на сложный пилотаж в зону. Помню наказ майора Покрышкина сделать ранверсман — поворот на горке. Привязался только поясным ремнем. Плечевые ремни решил не надевать совсем: они мешают вести круговой обзор. Вон вдали, на синеватом фоне протянулись две тоненькие ниточки инверсии: вражеские «охотники»! Высматривают добычу. Невдалеке, стремительно набирая высоту, ушла на перехват дежурная пара наших истребителей. С высоты хорошо просматривается даль. Внизу, в кудрявой зелени садов станица Поповическая. К северной ее околице прижалось огромное поле нашего аэродрома.

Настроение прекрасное, на душе легко: стал ведь уже «настоящим» истребителем!.. Рядом надежные товарищи. Да и сам не промах: веду круговой обзор, набрался храбрости, ищу противника. Самолет полностью снаряжен боекомплектом. Чуть что, могу сразиться с врагом. Семь огневых точек — сила!

Зона. Одна за другой выполняются все горизонтальные фигуры, начинается комплекс вертикальных. Закончив его, самолет некоторое время идет со снижением, потом осторожно подбирается ручка — больше, больше. Линия горизонта убегает, а сверху наползает синева, мелькают белесые тонкослойные облака. Вот-вот самолет, описав по вертикали полукруг, выйдет в верхнюю точку, ляжет на крыло и, опустив нос, перейдет в пикирование.

Все идет своим чередом. Но что это? Истребитель, словно бы отяжелев, теряет скорость. Дать газ? Но техник ведь предупреждал: ни в коем случае не форсировать мотор!

Пока размышляю, самолет лег на спину и... сразу же перешел в перевернутый штопор.

Этого еще не хватало! Обычный штопор не так уж и давно тревожил летчиков, пугал их. И хоть в далеком 1916 году знаменитый русский летчик Константин Арцеулов, проявив новаторство, разгадал причину этого «грозного» явления и победил дракона, унесшего не одну жизнь, на мгновение вдруг ощутил себя на месте Арцеулова, пытающимся разгадать причину перевернутого штопора и найти способ обуздать его. Но как мало времени, какие слабые возможности! Неведомая сила отрывает от сиденья. Ноги сошли с педалей, и вот уже болтаюсь из стороны в сторону в просторной кабине. Пытаюсь за что-нибудь ухватиться — уж очень неловко и неудобно чувствовать себя в состоянии невесомости. А тут еще ремень слабо затянут, к тому же на педалях не оказалось контрящих ремешков.

Положение странное: земля оказалась над головой. Значит, повис «вверх колесами». Ручка вибрирует, никак ее не захватить, бросает из стороны в сторону. Убран газ, дан снова, но ничего не получается: педали не достать, руль поворота бездействует. Мало того, фишка рассоединилась, и радиосвязь прервалась.

Виток за витком, к земле. Машина неуправляема. Высота три тысячи метров, две с половиной, полторы... Земля мелькает где-то рядом. Ах, Арцеулов, победивший штопор! Отважный и решительный сокол, подскажи, что должен делать пилот в подобной ситуации на истребителе типа «аэрокобра»?

Мысль работает быстро, четко. Под комбинезон холодными мурашками заползает страх: еще два-три витка и, как говорят пилоты, «полон рот земли». Мозг в какие-то мгновения успевает перебрать советы, инструкции, рекомендации, читанные в приказах, слышанные от бывалых «пилотяг». Нет, ничего дельного так и не вспомнилось. Да и некогда вспоминать. Выход один...

Рывком хватаю справа красную ручку — и дверца кабины в мгновение, ока отваливается. В кабину гудя врывается тугая струя воздуха. Миг — и замок привязных ремней открыт. Какая-то сила выхватывает меня из кабины.

Собравшись в комок, выкатываюсь на правую плоскость и соскальзываю с нее в бездну. И тут вижу, как самолет из перевернутого перешел в обычный штопор...

Над головой вспухает белый купол. Скорость падения уменьшилась, упругая сила начинает медленно раскачивать, как на качелях...

...Хожу сам не свой, спотыкаюсь, как лунатик. Зашел в землянку — «тактическую академию», сел на привычное место. Ребята молчат.

Появляется Покрышкин. Начинает разбор. Говорил мало, только по существу. Первому дал слово мне.

Поборов смятение и волнение, стал коротко, а главное, честно, откровенно излагать, как все было, проанализировал свои ошибки, высказал мнение о причине случившегося.

За то, что привязался только поясным ремнем, Покрышкин похвалил. Объяснил еще раз: плечевые ремни «подтягивают» пилота к спинке сиденья и мешают осмотрительности. А вот за то, что привязался слабо, дал взбучку. И снова объяснил всем, что происходит с летчиком в подобном случае." (C) Сухов Константин Васильевич,
"Эскадрилья ведет бой"

А вот версия самого Покрышкина:

"...В первый вечер, когда я подсел к летчикам за стол, Карманов рассказывал историю, дошедшую к нам из Испании. Я уже слышал о ней.

— Так что, — заключил он, — плечевые привязные ремни тоже могут подвести летчика.

— Никогда не думал об этом, — усомнился молодой, но уже совсем седой лейтенант. — Что-то не верится.

— "Не думал", — обиделся Карманов. — Это произошло с человеком, которого я лично знаю. Было такое, понимаешь, а он — "не верится". Девушка, чайку! — бросил рассказчик официантке и продолжал: — Мне тот летчик, как вот я тебе за столом, рассказывал о своей беде. В Испании он воевал. Однажды его подбили, самолет загорелся. Когда пламя проникло в кабину, надо было прыгать, а тут как раз и зацепилась лямка парашюта за плечевой ремень. А эту проклятую шнуровку, сам знаешь, не перервешь и не перекусишь зубами. Понял ситуацию?

— Понял. Но ведь это редкий случай.

— Такой случай в гроб может загнать. В машинах есть тоже свои аппендиксы. Их нужно вырезать и выбрасывать.

— Это плечевые ремни-то? — удивился кто-то.

— Случай не может быть основанием для вывода, — настаивал на своем седой лейтенант.

— Нет, — возражал ему Карманов. — Если поучительный случай подробно описать, это принесет громадную пользу...

...я пошел вместе с седым лейтенантом. Оказалось, что нам по пути.

Шли молча. Ночь стояла темная, холодноватая, сырой, свежий ветер пронизывал по-осеннему.

— Летчик чудесный, но любит поболтать, — тихо сказал лейтенант. — Ремни — аппендикс... Как это несерьезно! Наслушавшись такого, кто-нибудь возьмет да и отрежет их.

— Этот разговор ходит по всем полкам, — заметил я. — В моем звене один так и сказал: "Отрежу и выброшу этот аппендикс".

— Точно?

— Не выдумываю. "А тебе-то, — говорю, — зачем их отрезать? Ты же такой щуплый, что при надобности сам выскользнешь из ремней".

— Не разрешил?

— Нет, конечно.

— Правильно! Не всяким советам нужно следовать. Наслушаешься иных наставников и сам соображать перестанешь. А в трудную минуту надо прежде всего к голосу собственного разума прислушиваться...

[...]

...Отрулив машину на стоянку, выключаю мотор и некоторое время сижу неподвижно. Настолько устал, что нет сил выбраться из кабины. Перед глазами встают картины только что проведенного боя. Снова, как наяву, вижу круги винтов, желтые коки, горящий "мессершмитт", дымящийся самолет Семенова. Тяжело сознавать, что не успел защитить его. А то, что разведка не удалась, меня не тревожит. Не по моей же прихоти завязался бой. Важно только, чтобы Семенов возвратился...

Поднимаю голову и глазам своим не верю: ко мне бежит Семенов. Я, как при аварийной выброске, бью по замку парашюта, чтобы спали плечевые ремни, и выскакиваю из кабины...

[...]

- Да, вы слышали о Миронове?

— Нет. А что с ним?

Наклонившись над ящиком с инструментами, техник молчал.

— Ну, чего умолк, говори!

— Скончался в больнице.

— Костя?

— Все из-за тех же ремней, товарищ командир.

— Не может быть!..

— Да вот товарищи только что возвратились с похорон... Рассказывают, что при посадке самолет попал в канаву и скапотировал. А плечевых ремней у Миронова не было, отрезал тогда, в Бельцах... Ну и выбросило его. Переломало позвоночник.

Миронов Костя!.. В полку он был для меня самым близким человеком. Два года совместной службы... Я шел на КП, мысленно прощаясь с другом..."

...Темно, как ночью. Воздушная струя тянет меня из кабины. Зависаю на ремнях. Чувствую, что-то бьет меня по лбу — фонаря кабины нет, его сорвало во вчерашнем бою. Что это, пули? Так почему же не убивают? Ничего не вижу. Вываливаюсь из тучи и проскакиваю мимо вражеских истребителей. Снова вверх — и с доворотом, снизу, на вертикали прошиваю очередью ближайшего "мессера". Он задымил, скорее "запарил" — белая полоса потянулась за ним. Подбил....

...Чтобы выйти на "Т" в темноте, надо придерживаться этого ориентира. Я потуже затянул плечевые ремни: при неудачной посадке не выбросит из кабины..."

Как видим, вопреки показаниям Сухова, умудрившегося по причине непривязывания плечевыми ремнями и незатянутости поясного разбить истребитель, сам Покрышкин плечевыми ремнями даже не перед посадкой, а в полете, пристегивался.
Выводы? Не "теории" про "аппендиксы" нужно
разводить, а соблюдать те правила, за которые между прочим кровью заплачено, и не считать себя самым умным, самым ловким, самым быстрым, для которого правила не писаны.

С уважением, Александр