Re: “Шлите телеграфом главу “Теркин на первомайском параде в Москве”
> >[166K]
держиморды и "Теркина" забанили. Лисичкин-Шелепин во время оно выдумали даже "касту идеологов" внутри КПСС, которой, впрочем, давали отпор и ИВС и ЛВБ. Книжка "3ья мировая инфоврйна" 2000г
Твардовский. 1943-45
“Шлите телеграфом главу “Теркин на первомайском параде в Москве”
Когда вышла поэма, мнения в её оценке разделились. Читатели приняли поэму восторженно, критика – настороженно. Твардовского упрекали в отрыве от исторической достоверности, в том, что недостаточно отражена роль партии в войне, не упоминается имя Сталина, допускается пренебрежительная ирония по отношению к армейским высшим чинам. Родину автор ни разу не назвал «социалистической», солдата – «советским». Василий Тёркин часто говорил уклончиво, как будто недоговаривая: «Я не то еще сказал бы, про себя поберегу…» Правда фронтовой жизни, описание тяжкого солдатского быта, картины мучительных отступлений двух первых лет войны ставились Твардовскому в вину...
Шел наш брат, худой, голодный, Потерявший связь и часть, Шел поротно и повзводно, И компанией свободной, И один, как перст, подчас.
Полем шел, лесною кромкой...
Шел он, серый, бородатый, И, цепляясь за порог, Заходил в любую хату, Словно чем-то виноватый Перед ней. А что он мог!.. Из главы “Перед боем”
Днями я получил новую порцию огорчений в связи с “указаниями” по моей книге. Три дня ходил как больной… Трудно писать, то и дело озираясь на строчки, которые “могут быть поняты не так”. Я уже боюсь, что начинаю следить за собой. К жене 24.II.1943 г.
Именно в этот период на меня свалились новые “замечания”, которые буквально измучили меня. Так трудно вычеркивать (из книги, выходящей отдельным изданием) места, наиболее удачные, обороты, наиболее любимые читателем и запоминающиеся. Но у нас больше всего печется начальство о том, что ему – читателю – можно, а что нельзя…
…Помилуй бог, чтоб я написал такую штуку, чтоб она не встретила препон. Это лучше уж менять профессию…
К жене 3.III.1942 г.
Все зависит от начальства, А начальство все учло. Все концы и все начала, Сердца вздох, запрос души Увязало, указало И дозволило – пиши.
Отрази весну и лето, Место осени отмерь, И задача у поэта Просто детская теперь. Разложи перо, бумагу, Сядь, газетку почитай, Чтоб ни промаху, ни маху Не случилось. И – катай,
И пойдет, польется как-то, Успевай хоть сам прочесть. Ну, ошибся? Есть редактор. Он ошибся? Цензор есть.
Из черновиков главы “От автора”, 1943 г.
…Двойственность высказываний о поэме А.Т., исходивших из литературных кругов (Фадеев, Асеев), усиливали настороженное отношение к “Теркину” военной бюрократии. Это можно было заметить по требованиям А.А. Лузина, теперь предложившего новые сокращения поэмы. Оказавшись вскоре на руководящем посту во Всесоюзном радиовещании, Лузин снял выступления Д.Н. Орлова, читавшего монтаж глав “Книги про бойца” по радио. Не допускался к микрофону с поэмой и ее автор.
Из воспоминаний М.И. Твардовской готовившееся в Воениздате печатание двухмиллионного тиража поэмы было отложено без разъяснений. В декабре 1943 года Твардовский написал письмо секретарю ЦК, кандидату в члены Политбюро Георгию Маленкову: «На “Теркина” пала тень неизвестного, но столь авторитетного осуждения, что он был вдруг запрещен к передаче по радио, вычеркнут из плана издания в Воениздате и журналах, обращаясь ко мне за стихами, стали просить “что-нибудь не из «Теркина»”. Редактор фронтовой газеты, где я работаю и где “Теркин” печатался по мере написания новых глав, попросту сказал мне: “Кончай”.
Понятно, окончить книгу независимо от собственного моего плана я не мог. Я продолжал работать, но печатать новые главы было все труднее. Не пересказываю всего дурного и обидного, что пришлось перетерпеть в этот период. Создалось в конце концов такое положение, что книгу мою будто бы не запрещают, но и не выпускают… В статьях, где в какой-либо связи упоминается Теркин, редакторы вычеркивают его. И никто толком ничего не знает.
…Я обращаюсь к Вам, товарищ Маленков, после долгого и терпеливого раздумья… Я хочу и имею право знать, чем она (книга. – А. Т-в) нехороша, если есть о ней такое мнение». Из письма, переданного в ЦК ВКП/б/ 17-18.XII.I943 г.
Приехав в Москву, аудиенции у Маленкова не дождался, однако и в немилость у высшего руководства не впал. Продолжил трудиться и как поэт, и как военкор, а по поводу любимой поэмы сетовал в рабочей тетради: «Теркина до поры до времени мне не «рубать».
Жена его приободряла На днях получил глупую телеграмму, кажется, от красноармейского радио, через ПУРККА: “Шлите телеграфом главу “Теркин на первомайском параде в Москве”. Чиновники-идиотики всё знают: какие мне главы писать, а то без них я не знаю. Одно во всем этом интересно, что у меня просят Теркина, – это впервые за два года. Но не буду сбиваться на тон огорчений и сарказма. Мне хорошо от самого себя, от своей работы. Я надеюсь с ней пережить все прошлые, настоящие и предстоящие огорчения. …На всю остальную жизнь, коль уж так суждено мне остаться живым на этой войне, на всю остальную жизнь мне хватит думать и выражать то почти невыразимое, чем наполнилась моя душа за эти годы, она даже опасалась наполняться вполне, потому что она, душа, у меня слабая, можно сказать, бабья – и не выдержала бы. И, конечно, я уже говорил как-то, что никогда мне, о чем бы я ни писал впредь, не уйти от внутреннего фона, если так можно сказать, который все освещает собой, самое далекое от него. …Не то удивительно, что я не пропал на этой войне физически, – ведь я не воевал, а то, что я не пропал как поэт и как поэт пригодился множеству людей, живых нынче и мертвых также, пока они были живы. Впрочем, это уж, кажется, гордыня.
К жене 22.IV.1945 г.
На первом послевоенном заседании комитета по Сталинским премиям генсек по традиции решал, кого первым делом продвинуть в лауреаты. Александр Фадеев рассказывал потом автору «Теркина»: не увидев в списке Твардовского, Сталин удивился, а ему сказали, что поэма, дескать, не завершена, еще печатается в периодике и вообще неведомо, чем там все закончится.
Однако вождь уже все решил: «Не думаю, чтобы он слишком испортил ее при окончании», — и своим красным карандашом вписал нужную фамилию в список представленных к Сталинской премии 1-й степени за 1944–1945 годы.
ч.2 Орест Верейский создал к «Василию Тёркину» иллюстрации. Портрет Тёркина дался ему нелегко. Твардовский отвергал наброски один за другим. Найти нужный образ бойца помог случай. В редакции газеты появился молодой поэт Василий Глотов.
неуставное ношение ушанки правда. уже на обложке 63г Я эту книжку и первопубликацию в "Правде" где-то за городом на чердаке сохранил. Читал уже в сознательном возрасте