От Бульдог
К Pavel
Дата 13.10.2004 11:45:11
Рубрики WWII;

хроника была ничего

но создалось ощущение, что упор делался на факти типа "экипаж Громова был из дворян, поэтому их зажимали", а "Полина была штатным сотрудником ОГПУЮ, сажавшим летчиков"...
От Dmitriy Makeev
К Бульдог (13.10.2004 11:45:11)
Дата 13.10.2004 13:01:39

Re: хроника была...

>но создалось ощущение, что упор делался на факти типа "экипаж Громова был из дворян, поэтому их зажимали", а "Полина была штатным сотрудником ОГПУЮ, сажавшим летчиков"...

Я многое пропустил, но мне потом рассказывали, что в фильме говорилось о том, что при спасении экипажа Гризодубовой погибло 18 человек. Это правда? То, что погибли?
От Роман Алымов
К Dmitriy Makeev (13.10.2004 13:01:39)
Дата 13.10.2004 13:05:37

Могло быть (+)

Доброе время суток!
В фильме сказали, что на следующий день после того, как нашли место вынужденной посадки, прямо над ним в воздухе столкнулись ТБ-3 и ДБ-3 кажется, погибли 18 человек, 4 спаслись на парашютах. Принимая во внимание численность экипажей и то что наверняка набилось много любопытных, клорреспондентов и начальства - вполне может быть что правда.

С уважением, Роман
От Андрей Сергеев
К Роман Алымов (13.10.2004 13:05:37)
Дата 13.10.2004 13:09:49

Как это было (из рассказа участника поисково-спасательной группы А.И.Оляшина)

Приветствую, уважаемый Роман Алымов!

*****

Что же случилось в небе над дальневосточной тайгой через несколько суток после рекордного полета? Об этом мне рассказал полковник в отставке Алексей Олянишин.

-- В то время я служил 202-й воздушно-десантной бригаде на Дальнем Востоке, -- вспоминает Алексей Иванович. -- В нашу бригаду прибыл командующий авиацией 2-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии, герой гражданской войны и Хасана комдив Яков Сорокин. Он приказал срочно организовать из лучших десантников поисково-спасательную группу, которая должна была высадиться на месте приземления самолета "Родина" и вывести экипаж из тайги. Командиром группы назначили меня.

На рассвете 4 октября мы вылетели из Хабаровска на тяжелых бомбардировщиках ТБ-3РН и ТБ-3 в Комсомольск-на-Амуре. Там дозаправились и взяли курс на тайгу.

В первой машине летели комдив Сорокин, основная группа парашютистов, корреспонденты газет. Во второй -- командир авиабригады Еременко, начальник парашютно-десантной службы капитан Полежаев, военврач Тихонов и я. Предполагалось, что сначала над местом приземления "Родины" прыгнем мы с капитаном и врачом.

На подлете к месту, где уже несколько дней ожидали помощи бесстрашные летчицы, нас догнал неизвестный "Дуглас". Откуда он взялся, никто из летевших с нами начальников понятия не имел. То, что произошло потом, я до сих пор вспоминаю, как кошмарный сон. Пилот "Дугласа", наверное, решил обойти справа неповоротливый ТБ-3РН, который не спеша полз на 500-метровой высоте. Возможно, летчик допустил ошибку в расчетах, ибо взоры у всех были прикованы к земле, но "Дуглас" неожиданно ударился крылом в хвостовую часть, а затем -- в правое крыло бомбардировщика, вспыхнул и стал падать. Перевернулся и повалился в тайгу и громоздкий ТБ-3РН. От него отделились несколько точек. Это были те, кто успел выпрыгнуть или кого просто от удара выбросило из кабин от удара. Впоследствии выяснилось, что спастись на парашютах удалось немногим.

"Надо спасать потерпевших!" -- крикнул комбриг. Я бросился в бомболюк, врач Тихонов -- к дверце. Капитан Полежаев вывалился в воздух через люк, в котором на турели вращается пулемет.

Многие из нас приземлились на деревья. Обрезав стропы и спустившись на землю, бросились через бурелом на помощь товарищам. Столкнувшиеся самолеты упали недалеко друг от друга. Высота ведь была небольшая, а падали они почти вертикально. "Дуглас" горел. В разбитом ТБ-3РН стонал тяжело раненный парашютист Сосков. В самолете мы нашли тела 16 десантников.

В кабине "Дугласа" по обгоревшим ромбам на петлицах мы опознали комбрига Бряндинского, флагманского штурмана ВВС 2-й армии. За пару месяцев до гибели за успешный перелет из Москвы на Дальний Восток на бомбардировщике ДБ-3Ф Бряндинский вместе с известным летчиком Владимиром Коккинаки был удостоен звания Героя Советского Союза.

*****

С уважением, А.Сергеев
От Pavel
К Бульдог (13.10.2004 11:45:11)
Дата 13.10.2004 12:06:26

Re: хроника была...

Доброго времени суток!
>но создалось ощущение, что упор делался на факти типа "экипаж Громова был из дворян, поэтому их зажимали", а "Полина была штатным сотрудником ОГПУЮ, сажавшим летчиков"...
Это не ощущуние, они конретно так и подавали.Мне лично интересна личность Леваневского, почему его так "двигали"? получил ГСС не спасши ни одного Челюскинца, в оба перелета полетел практически без подготовки.Была помнится версия, что Сталин продвигал его в противес брату, который тоже был летчиком, но остался в Польше, кто-то ссылку давал на статью.
С уважением! Павел.
От Бульдог
К Pavel (13.10.2004 12:06:26)
Дата 13.10.2004 13:51:35

это сейчас можная тема - что Леваневского двигали

может на фоне остальных первых героев он и не очень смотрится, но все равно хватает заслуг
От Pavel
К Бульдог (13.10.2004 13:51:35)
Дата 13.10.2004 14:20:16

Re: это сейчас...

Доброго времени суток!
>может на фоне остальных первых героев он и не очень смотрится, но все равно хватает заслуг
Да никто не спорит, что заслуг хватает.Но вот, например, Бабушкин одного таки вывез плюс сам был Челюскинец-собрал ероплан в условиях льдины, а героя не получил.А вообще видимо Леваневский сложный был человек, так охаять машины патриарха авиации Туполева(а это факт, фильм здесь ни причем) этож надо за собой немалую поддержку чувствовать.Вообще-то много в его судьбе неясного.
С уважением! Павел.
От Андрей Сергеев
К Бульдог (13.10.2004 11:45:11)
Дата 13.10.2004 11:53:56

Не Полина (Осипенко), а Марина (Раскова) :)

Приветствую, уважаемый Бульдог!

Тут, кстати, не так давно постили статью про ее службу в НКВД.

С уважением, А.Сергеев
От Бульдог
К Андрей Сергеев (13.10.2004 11:53:56)
Дата 13.10.2004 13:46:33

сорри :) думал о другом, когда колотил (-)
От Андрей Сергеев
К Бульдог (13.10.2004 13:46:33)
Дата 13.10.2004 13:51:30

Вот, кстати, и сама статья:

Приветствую, уважаемый Бульдог!

НЕИЗВЕСТНАЯ МАРИНА РАСКОВА

Сделав формальные, но необходимые записи, кадровик взглянул с грустью в последний раз на фотографию молодой привлекательной женщины в форме капитана Военно-воздушных сил со звездой Героя и двумя орденами Ленина на груди и закрыл тощую папку.

Отражая свет настольной лампы, тускло поблескивали буквы; "НКВД СССР. Личное дело Расковой Марины Михайловны".

На четвертушке бумажного листа, прикрепленного к картонной обложке, кто-то из руководства начертал: "Сдать на хранение в архив ввиду гибели оперуполномоченного Расковой Марины Михайловны".

Вот и пылятся на архивной полке с того далекого февраля 43-го года пожелтевшие от времени бумаги, именуемые анкетами, характеристиками и другими составляющими личное дело каждого офицера документами.

Правда, если быть точным, листали все же современные архивисты это дело три года тому назад - по указанию начальства хотели удостовериться, точна ли опубликованная в "Военно-историческом журнале" автобиография Расковой.

К этой автобиографии тогда отнеслись с сомнением, поскольку даже в органах безопасности очень немногие знали о работе Марины Михайловны в Особом отделе НКВД, о том, что наша знаменитая летчица, штурман героического женского экипажа самолета "Родина", за рекордным перелетом которого в 1938 году из Москвы на Дальний Восток следила без преувеличения вся страна, несколько лет трудилась на Лубянке.

Этот факт длительное время обходили стороной журналисты и писатели. Считалось, что несколько лет чекистской работы - лишь эпизод, и далеко не самый важный, в жизни Расковой. Да и трудно было бы, наверное, объяснить читателям, почему известнейшая наша летчица, одна из немногих в довоенные годы награжденная двумя орденами, удостоенная звания Героя Советского Союза, вдруг стала рядовым работником НКВД.

Проще обойтись без лишних разъяснений - так решили, видимо, где-то в кабинетах цензоров и чиновников-секретчиков. Все давно привыкли к тому, что годами и десятилетиями биографии известных людей писались у нас с оглядкой на политическую конъюнктуру, превращавшую эти самые биографии в штампованные портреты.

Подобным образом обошлись и с Мариной Михайловной. Хотите убедиться? Пожалуйста. Полистайте энциклопедии и биографические справочники, даже самые последние по году издания. Ни слова о работе Расковой в НКВД не найдем мы и в мемуарной книге ее наставника в авиации генерала А.В. Белякова "Полет сквозь годы", второе издание которой появилось несколько лет назад. И даже биограф Расковой - писательница Галина Маркова решила не касаться щекотливой темы, "перескочив" от полета Марины Михайловны на самолете "Родина" сразу в 1941 год.

И генерал, и писательница, несомненно, знали, чем занималась Раскова в предвоенные годы, но решили об этом лучше умолчать, как говорится, от греха подальше. А грехом во второй половине 80-х годов многие стали считать сам факт работы в органах госбезопасности. Не соглашался и не соглашусь с такой постановкой вопроса. Нельзя чернить всех без разбора.

Марина Михайловна к моменту перехода в Наркомат внутренних дел была старшим лейтенантом, инструктором аэронавигационной лаборатории Военно-воздушной академии. На базе академии проводились разработки в области самолетостроения, совершенствования вооружения, тактики применения авиации, ее взаимодействия с другими видами войск. Несомненно, что к такому учебному и научному центру было приковано внимание военных разведок наших вероятных противников. Их усилия надо было нейтрализовать, не допустив утечки важных оборонных секретов за границу.

Надо полагать, что так или примерно так аргументировал свое предложение Расковой начальник третьего (авиационного) отделения Особого отдела ГУГБ НКВД капитан Рогачев. Он дал Марине время подумать (как практиковалось тогда, два-три дня, не больше) и принять решение. Рогачев, естественно, надеялся на положительный ответ, тем более что летать Марине никто запрещать не собирался.

В феврале 1937 года Марина Михайловна была зачислена штатным сотрудником Особого отдела. Должность эта не требовала занимать кресло в кабинете, на Лубянке. Как и многим ее новым коллегам, Расковой рекомендовалось в силу специфики решаемых задач не афишировать свою принадлежность к контрразведке. Она продолжала летать и для окружающих оставалась инструктором по слепым полетам штурманской кафедры академии.

Так продолжалось два года. Когда Ежов был арестован и ведомство внутренних дел возглавил Берия, в органах безопасности началась очередная чистка кадров. Берия объяснял это стремлением обеспечить законность и изгнать тех, кто ее нарушал. Теперь мы знаем, какую цель в действительности преследовал вновь испеченный Генеральный комиссар госбезопасности.

В Особом отделе ГУГБ произошли серьезные кадровые изменения. В его состав влилась большая группа военных работников: бывших пехотинцев, танкистов, летчиков. Впервые переступила лубянский порог и Раскова. Приказом по НКВД ее назначили оперуполномоченным в отделение по обслуживанию авиации. Того, кто оформлял ее на службу в органы - капитана Рогачева, Марина уже не встретила. Рассказывали, что, наотрез отказавшись подписывать сфальсифицированные материалы на высокопоставленных командиров Военно-воздушных Сил, он был обвинен в пособничестве "врагам народа" и на следующий же день арестован особой инспекцией. Больше его никто не видел...

Появление Расковой вызвало в отделении, да, пожалуй, и во всем управлении, удивление. Как вспоминала секретарь отделения, тогда 19-летняя Т. Чеканова, новые сотрудники, сами только что пришедшие в органы из авиационных частей и после окончания академии и, конечно же, знавшие Марину, были ошарашены, встретив ее на Лубянке. В отличие от них, Раскова имела опыт контрразведывательной работы. Этот опыт позволил ей быстро войти в курс дела и, как отмечалось в служебной аттестации, показать себя оперативно грамотным, хорошо освоившим методы профессиональной работы офицером. Способствовали этому, как зафиксировано в документах, ее "инициативность, находчивость и требовательность". Вскоре Марину Михайловну представили на повышение по должности, но предлагали использовать по административной линии: "По состоянию здоровья (в 1940 году болела пять месяцев, и сейчас врачами ее рабочий день ограничен до 8 часов) на оперативной работе использовать нецелесообразно, так как эту работу уложить в восемь часов нельзя", - читаем мы в одном из документов личного дела.

По всей видимости, не прошла для Расковой даром десятидневная "прогулка" по дальневосточным болотам в октябре 39-го, когда пришлось по приказу командира экипажа "Родины" Валентины Гризодубовой прыгать на парашюте с оставшегося без топлива самолета. Судя по сохранившейся записи телефонных переговоров Гризодубовой с Москвой, она настаивала на усиленном лечении Расковой. Марина же решила ограничиться медпунктом и в итоге несколько месяцев провела в больничной палате.

Выйдя на службу, Раскова в марте 1941 года подала рапорт начальнику военной контрразведки Михееву с просьбой направить ее на учебу на основной факультет Академии имени М.В. Фрунзе. Михеев не возражал и дал указание оформить в короткий срок все необходимые документы. Судьба, однако, распорядилась по-своему. Не суждено было Расковой освоить академический курс. Грянула война... Не увольняясь из военной контрразведки, она занялась организацией женских авиационных полков. С одним из них прибыла в действующую армию, воевала, а в январе 43-го погибла в авиационной катастрофе.

С уважением, А.Сергеев