> Тут уж скорее наоборот. А Пикник - это кажется 65й год
>
> Тогдашние 20-летние родились в 45м году. Какие ещё сталкеры и копатели?
>
был такой ленинградский журнал, по тем временам малотиражный, и после долгого перерыва АБС выдали качественную вещь(в 71 был еще "Малыш" - там же).
Получив люлей в 1966-67, они надолго приумолкли. А "Аврора" пользовалась определенной репутацией -там был либеральный главред. Там чуть позже был инцидент с публикацыией стихов Нины Королевой( так кажется), в которых впервые была закодирована тема расстрела царской семьи ("царица с ребенком")
>и кончались стихи так
"и я задыхаюсь в смятенье помочь им невластна
причастна злодейству и смерти причастна"
Был скангдал на высоком уровне,
после чего главреда"Авроры" уволили, а журнал затух до перестройки - тогда он опять развернулся. Уже по-другому. "Интердевочка" Кунина.
За АБС "присматривали" , и вот типичная рецензия на Пикник с ароматом того времени
Из готовых номеров "Авроры" снимались цензурой целые материалы. Требовали подтверждения открытости тех или иных сведений от различных организаций (военных, ведомственных). Журнал лихорадило. Поводом для скандала, завершившего карьеру редактора, стала публикация стихотворения Нины Королевой "Оттаяла или уснула...", в котором обнаружили сочувствие уничтоженной в 1918 году большевиками царской семье.
И в год, когда пламя металось
На знамени тонком,
В том городе не улыбалась
Царица с ребенком.
Начались поиски виновного. Заведущий отделом поэзии журнала Александр Шевелев, увековеченный в названии станции Выборгского направления железной дороги ("Шевелево"!), сохранил листок оригинала стихотворения с подписью В. Торопыгина и предъявил его. Это означало, что виноват главный редактор, только он. Отставку "монархиста" ("по собственному желанию") одобрил Секретариат Ленинградской писательской организации. Лишь Федор Абрамов возражал, но к нему не прислушались. По другую сторону был обкомовский куратор Н. С. Пантелеймонов. Когда Г. В. Романов вызвал его и спросил, как все произошло - случайно или же к этому все вело, Пантелеймонов, по свидетельству тогдашнего помощника секретаря Обкома, решительно произнес: "Вело, вело". И вопрос был решен.
О том, как Торопыгин переживал случившееся, можно понять хотя бы по тому, что он даже повесть написал о сложных коллизиях, сложившихся в его журнале, названную им, кажется, "Парус", - повесть, так и не увидевшую свет.
-------