Тебе отдельное спасибо за выложенные во "всемирную сеть Интернет" цены.
Молотые шишки для диктатуры пролетариата.
В блокадном Ленинграде в 1942 году производилось взрывчатое вещество под названием «МШ». Означала эта аббревиатура молотые шишки, которые были одним из компонентов суррогатной смеси. Если мы попробуем развить на основе этого факта теорию о том, что следовало с конца 30-х производить это замечательное взрывчатое вещество из природного сырья, то нелогичность такого подхода будет вполне очевидна. «МШ» будет уступать тротилу по бризантности, сроку хранения и любым другим характеристикам. Однако в менее очевидных случаях предложения осваивать в мирное время «молотые шишки» кажутся вполне обоснованными. Несомненно, В.И.Спасибо обратился к актуальной проблеме взаимодействия армии, промышленности и политического руководства страны. Но при этом изменения в составе вооружения Красной Армии, произошедшие с началом войны, объясняются исключительно ошибками планирования, допущенными в предвоенный период. Предположение, что эти изменения есть следствие обстоятельств вступления в войну отметаются с порога. Однако пристальное изучение вопроса показывает, что не боевой опыт был главным действующим фактором.
Характерным примером является вопрос с противотанковыми ружьями. М.Н.Тухачевский открыто называл ПТР оружием слабейших армий. Это мнение было вполне обоснованным, к противотанковым ружьям обращались, лишь не имея противотанковых орудий в достаточном количестве. Простота и эффективность противотанковых ружей всего лишь миф, навеянный кинематографом. В реальности обеспечение сколь нибудь приемлемой бронепробиваемости ПТР было нетривиальной задачей. При освещении перипетий принятия на вооружение в 1939 г. ПТР Рукавишникова с последующим снятием с него в августе 1940 г. часто забывают о проблеме боеприпаса. Обычно приводят цифру 20 мм брони на дистанции 500 м, предоставляя читателю самому додумывать ТТХ патрона на дистанции 100 или 200 м. На полигонных испытаниях в 1940 г. ПТР Рукавишникова с 400 м действительно пробило по нормали броневой лист толщиной 22 мм. Но на дистанции 200 м и 100 м при испытаниях лист толщиной 30 мм пробит не был вообще (хотя должен был быть пробитым). Проблема была в 14,5-мм патроне с пулей Б-32 со стальным сердечником. Патрон с пулей БС-41 с металлокерамическим сердечником был принят на вооружение только в августе 1941 г.(а производство его началось только в октябре месяце) и отсутствие эффективного боеприпаса было существенным аргументом против противотанковых ружей в предвоенный период. Кроме того, ПТР Рукавишникова было на колесном лафете (мотоциклетные колеса) и с расчетом из четырех человек. Вариант на сошках, фотографии которого кочуют по страницам книг и журналов, был, но стрелять из него вследствие большого веса ружья было невозможно. Неудивительно, что армия от такого «сокровища» с невысокой бронепробиваемостью отказалась. Немудрено, в 1941 г. писали в рекомендациях по использованию ПТР: «патрон с пулей БЗ-39 к 14.5-мм ружью и патрон Б-32 к 12.7-мм ружью пробивает только нижнюю боковую часть корпуса между первым и вторым катками, поражая водителя, и между пятым и шестым катками, пробивая радиатор». И не надо думать, что появление БС-41 радикально решило проблему, оно лишь дало возможность бронебойщикам уверенно поражать немецкие танки в борт и корму. Невысокие пробивные возможности ружей заставляли вести огонь с минимальных дистанций, что было очень тяжело психологически. При этом заброневое действие их пуль в общем случае было ничтожным. В танк мало было попасть, мало было пробить броню, нужно было поразить экипаж или жизненно важные части танка. В общем случае немецкие танки и сопровождающие их пехотинцы безнаказанно расстреливали из пулемётов выдававших себя облаками пыли или снега от дульных тормозов ПТР бронебойщиков. Бойцы откровенно не любили свои «удочки», говоря «ствол длинный, жизнь короткая». Скорострельная 37-мм или 45-мм противотанковая пушка была намного лучше. Во-первых, она обладала устойчивым лафетом с оптическим прицелом, во-вторых, имела осколочно-фугасный снаряд, пригодный для поражения пулеметных гнезд и, наконец, в-третьих, не оснащалась демаскирующим дульным тормозом. Единственным достоинством ПТР по сравнению с противотанковой пушкой была дешевизна и простота производства. Однако по мобилизационному плану 1941 г. МП-41 РККА была полностью укомплектована 45-мм противотанковыми пушками и 76-мм дивизионными пушкам, и потребности в сверхштатных противотанковых средствах не было.
В этих условиях высшее руководство РККА считало целесообразным принять на вооружение стрелковых рот нечто более совершенное, чем ПТР. В 1940 г. взгляды военных обратились к автоматическим пушкам. Конкурентом ПТР Рукавишникова стала 23-мм пушка Таубина-Бабурина. Она весила ненамного больше, 78 кг, и монтировалась на том же колесном станке, что и ружье Рукавишникова. Было принято решение работы над ПТР приостановить поскольку «результаты с пехотной пушкой Таубина-Бабурина с приемником на 9 патронов более предпочтительны». Идея витала в воздухе, немцы разработали для аналогичных целей 2 cm ErdKampfGeraet (буквально — «устройство для наземной борьбы»), созданное на базе 20-мм зенитного автомата. Ёще одной аналогичной разработкой был автомат 2-cm-MG. C/34 фирмы Рейнметалл, весивший всего 45 кг. Однако перспективная ротная зенитно-противотанковая пушка до начала войны в СССР доведена не была.
Глубоким заблуждением представляется тезис, что принятие на вооружение и производство ПТР перед войной могло уберечь СССР от немецких мотоциклистов в Химках. Перед летней кампанией 1941 г. у РККА было более чем достаточно противотанковых средств, превосходящих по своим возможностям противотанковые ружья: 12 470 45-мм пушек образца 1937 и 4 900 45-мм пушек образца 1932 г. Противотанковыми свойствами обладали также свыше 8 тыс. 76-мм дивизионных пушек. Если бы к этому количеству прибавилось несколько тысяч ПТР, то судьба у них была бы та же самая, они были бы потеряны в боях лета 1941 г. с сомнительным эффектом воздействия на Панцерваффе. Точно так же, как не помогли Польше в сентябре 1939 г. 7 610 7,92-мм противотанковых ружей Марошека образца 1935 г. Причины успехов танковых войск Германии в 1941 г. и в 1939 г. лежат в плоскости тактики и оперативного искусства, а не в плоскости системы вооружения их противников.
Причиной, побудившей начать массовое производство противотанковых ружей, была отнюдь не эффективность этого оружия, осознанная после начала войны, а необходимость восполнять огромные потери лета 1941 г. Сходные причины побудили начать производство ПТР Германию. Войну Вермахт в сентябре 1939 г. встретил с… 62 штуками 7,92-мм ПТР Pz.B.38, что выглядит скорее как эксперимент с данным средством борьбы с бронетехникой. Необходимость быстро насытить войска противотанковыми средствами вынудила производить ПТР в огромных количествах. В 1940 г. было выпущено 9 645 Pz.B.39 и 705 Pz.B.38 в 1941 г. — 29 587 Pz.B.39. В 1940—41 гг. к ним прибавились тяжелые ПТР Pz.B.41 с коническим стволом. Утверждая: «в германской армии в ходе войны отказались от ПТР в пользу реактивных противотанковых гранатометов и безоткатных орудий, которые эффективно применялись для борьбы с танками на малых дистанциях» В.И.Спасибо несколько торопит события. На смену Pz.B.41 было даже разработано тяжелое ружье Pz.B.42 с коническим стволом калибра 27/37 мм, доставшееся впоследствии в небольших количествах эсэсовцам. В 1942—43 гг. продолжали производиться Pz.B.41 и Gr.B.39 (ружье-гранатомет, выстреливавшее из мортирки на конце ствола противотанковую гранату холостым патроном калибра 7,92 мм). В войсках это оружие находилось до 1945 г.
Однако вернемся в 1941 г. Катастрофическое развитие событий вынудило советское руководство пойти на шаги, которые до войны не могли привидится даже в «тяжком сне после обеда». К таким решениям относятся, в частности, производство копий немецкого противотанкового ружья Первой Мировой войны под патрон калибра 12,7 мм (так называемое ПТР Шолохова) и попытка скопировать Pz.B.39 в сентябре 1941 г. (которое В.И.Спасибо почему-то «принял на вооружение» Красной Армии) За этими импровизациями последовали вполне полноценные «молотые шишки» — 14,5-мм противотанковые ружья Дегтярева и Симонова. Приписывать ПТР успехи Красной Армии под Москвой было бы ошибкой: куда более значимым фактором были установленные на прямую наводку 76-мм и 85-мм зенитки ПВО Москвы, способные поражать любые немецкие танки на дистанции свыше 1000 м.
Если мы попробуем проследить место ПТР в организационной структуре стрелковой дивизии, то довольно четко проглядывает роль этого оружия как замены противотанковых пушек. Если до войны ПТР рассматривали как оружие роты, то в декабре 1941 г. в штате № 04/750 взвод ПТР был введен на полковом уровне. Всего в дивизии по штату было 89 ПТР, а 45-мм пушки были исключены из батальона еще в июле 1941 г. Расцветом «молотых шишек» стал 1942 г. По мартовскому штату №04/200 на уровне полка была рота ПТР (27 ружей), по роте ПТР получил также каждый из батальонов стрелкового полка (вместо довоенных 45-мм ПТП), ещё одна рота ПТР была в противотанковом дивизионе. Всего штат предусматривал 279 ПТР. 45-мм противотанковых пушек было 30 единиц вместо 54 орудий по предвоенному штату. Впрочем почти три сотни ПТР в стрелковой дивизии не помешали немцам дойти до Волги и Кавказа. К 1943 г. звезда ПТР в Красной Армии начала клониться вниз. По декабрьскому штату №04/550 1942 г. стрелковая дивизия получала сорок восемь 45-мм пушек, «сорокапятки» вернулись в батальоны, а количество ПТР просело до 212 единиц. Это количество ПТР осталось в дивизии и по штату №04/550 июля 1943 г. Доведение количества 45-мм пушек до довоенных 54 штук в декабре 1944 г. привело к уменьшению числа ПТР до 111 единиц. И это несмотря на то, что на поле боя формально было вполне достаточно целей для противотанковых ружей, в частности БТРы.
Противотанковые ружья были в большей степени средством психологической защиты личного состава, чем реальным средством борьбы. Достаточно объективной характеристикой востребованности оружия является расход боеприпасов. Например, в 1-й танковой армии в сражении на Курской дуге ПТР были лидером снизу с большим отрывом. За период оборонительной фазы сражения было израсходовано всего 0,5 боекомплекта 14,5-мм патронов. Винтовочных патронов было израсходовано 1,2 боекомплекта, 76-мм выстрелов — 2,1 боекомплекта, а 45-мм выстрелов всех типов — 1,5 боекомплекта. Аналогичная картина наблюдается и в Вермахте. Начав войну с 25 тысячами ПТР и 14 тысячами 37-мм противотанковых пушек, немцы к концу 1941 г. израсходовали боеприпасов к Pz.B.39 в 2,4 раза меньше, чем к 37-мм ПАК 35/36. Расход боеприпасов к Pz.B.41 за тот же период равнялся расходу выстрелов к… 305-мм трофейной французской мортире. Комментарии, как говориться, излишни.
Одной из причин задержки с производством ПТР Рукавишникова в 1940 г. была загруженность предназначенных для него производственных мощностей срочным заказом — пистолетом-пулемётом Дегтярева. С ним связана другая линия развития стрелкового оружия в предвоенный период. Излагая перипетии принятия на вооружение ППД, В.И.Спасибо совершенно упускает из виду те аргументы, которые выдвигались против оружия этого типа заказчиком. Претензии были не политического, а тактического характера: «Пистолет-пулемет непригоден для огневого боя на дистанциях, превышающих 200 м. Вооруженные этим оружием должны, следовательно, оставаться в бездействии на этих дистанциях, в то время как самозарядная винтовка может работать превосходно» (Техника и вооружение. №10. 1937, С. 15). Кроме того, цена плановой закупки ППД-34 в 1936 году составляла аж 1350 рублей. Для сравнения, 7,62-мм винтовка обр.1891/1930г в том же году заказывалась армией по цене 90 рублей, револьвер Нагана —50 рублей, автоматическая винтовка Симонова — 1393 рубля, а ручной пулемет Дегтярева — 787 рублей. Пистолет-пулемет в свете всего этого представлялся роскошью с весьма сомнительными тактическими возможностями. Куда более перспективным было вооружение частей РККА самозарядной винтовкой Токарева, стоившей перед войной 880 рублей и обладавшей высокими характеристиками на всех дистанциях боя. Но неудачи в столкновении с финской армией в ходе печально известной «Зимней войны» привели к переоценке пистолетов-пулеметов. Реально «Суоми» были у финнов эрзацем, неравноценной заменой станковых и ручных пулеметов. Для сравнения, по штату в полку финской армии было 72 пистолета-пулемета, 72 ручных и 36 станковых пулеметов. Штат советского полка 1939 г. предусматривал 142 ручных и 54 станковых пулемета. Противотанковые и 75—76,2 мм пушки в финском полку отсутствовали вовсе. Невооруженным глазом видно качественное и количественное превосходство РККА. Однако по итогам финской кампании заказчик в лице армии попытался списать промахи боевой подготовки солдат и офицеров на промышленность и потребовал оружие, аналогичное финскому «Суоми». Оружейники пошли навстречу армии, поддержанной высоким политическим руководством, и к началу войны РККА вооружалась параллельно самозарядными винтовками и пистолетами-пулеметами. Число последних в наиболее боеготовых дивизиях приграничных армий доходило до сотен единиц. С тактической точки зрения пистолеты-пулемёты в РККА дублировали самозарядные винтовки. Отделение советской стрелковой дивизии штата №04/400 апреля 1941 г. состояло из 11 человек. Командир отделения вооружался самозарядной винтовкой (СВТ-40). Ручной пулемет ДП-27 обслуживали пулеметчик с пистолетом или револьвером в качестве личного оружия и помощник пулеметчика с самозарядной винтовкой. Два бойца-автоматчика в отделении вооружались пистолетами-пулеметами ППД-40, остальные вооружались поровну обычными и самозарядными винтовками. Таким образом, в отделении было 5 (пять!) самозарядных винтовок. Иная ситуация была в Вермахте. В составе немецкого пехотного отделения из десяти человек было девять рядовых и один унтер-офицер, вооруженных семью карабинами 98к, двумя пистолетами, одним пистолетом-пулеметом МП-40 (у командира отделения) и одним пулеметом МГ-34. Фактически помимо традиционного для обеих армий пулемета, в немецком отделении было единственное оружие с высоким темпом стрельбы, да и то применимое только на коротких дистанциях боя. Решение, которое выглядит отнюдь не идеальным. Оно было вполне оправдано лишь экономически, МП-40 стоил 60 рейхсмарок, что было даже меньше, чем карабин 98к, 70 рейхсмарок. Советская система была более оправдана тактически. И.В.Сталин совершенно справедливо в своем выступлении перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г.: «Один боец с самозарядной винтовкой равен 3 бойцам, вооруженным обыкновенной винтовкой». Добавим «на всех дистанциях боя».
Дальнейшее развитие событий уже было связано с переводом военного производства на мобилизационные рельсы в условиях эвакуации промышленности на восток. Доводить СВТ-40 до 1944 г., как американцы доводили свой Гаранд, у СССР возможностей не было. Отрицательную роль сыграла также технологическая сложность и высокая стоимость самозарядной винтовки Токарева в условиях, когда в «котлах» исчезали целые армии. Между рекой винтовок Мосина и ручейком винтовок Токарева на конвейере эвакуированного в Ижевск ТОЗа выбрали первое. Столь же не к месту оказался и станковый пулемёт Дегтярёва ДС-39. Большие потери боеприпасов вынудили использовать запасы 7,62-мм патронов образца 1908 г. выпусков 20—30-х годов с латунной гильзой. Такие патроны ДС-39 «потреблять» категорически отказывался, поскольку был создан под более прочную биметаллическую гильзу. Максим был в этом отношении «всеядным». Пистолеты-пулемёты оказались в более выгодном положении. Благодаря усилиям Г.С.Шпагина появилось оружие высокой технологичности и низкой стоимости — ППШ-41. Его цена в 1941 г. составляла 500 рублей, что уже было вполне сравнимо с ценой винтовки образца 1891/30 гг. в тот же период — 163 рубля. Это позволило пойти по немецкому пути и отказавшись от самозарядных винтовок разбавлять винтовки пистолетами-пулеметами, сознательно исключая вооруженных ППШ бойцов из боя на дальних дистанциях. Вскоре пришлось отказаться и от последнего пережитка предвоенного хай-тека — дискового магазина. Достаточно популярные в предвоенные годы дисковые магазины оказались неприспособленны для темпов производства и характера эксплуатации военного времени. Дисковый магазин это высокое качество пружинной стали, точность изготовления, высокая стоимость и, что самое главное, опытные пользователи, не практикующие запрещенное в инструкциях переставление магазинов с одного экземпляра оружия на другой. Всё это заставило и нас, и американцев отказаться от дисковых магазинов к пистолетам-пулеметам.
Если бы у нас была третьесортная армия вроде польской или финской, которой в мирное время нужны противотанковые ружья вместо противотанковых пушек и пистолеты-пулеметы вместо пулемётов, то останавливать немецких мотоциклистов в Химках уже не пришлось бы, они бы сами остановились на линии Архангельск—Астрахань. Если бы война повременила или началась в более благоприятных обстоятельствах, то Красная Армия вместо убогих «удочек»-ПТР получила бы 23-мм противотанково-зенитную пушку, доведенные до совершенства самозарядные карабин Токарева СКТ-41 и станковый пулемет Дегтярева.
Не нужно выдавать нужду за добродетель. Отказаться от многих предвоенных решений вынудило не запоздавшее тактическое «прозрение», а жестокая экономическая необходимость. Когда мы видим на фотографиях времен войны бойцов с ПТР или с ППШ с коробчатым магазином, мы должны помнить, что это не «чудо-оружие», с которым немцев остановили бы на старой границе, а всего лишь «молотые шишки», мобилизационные образцы эпохи тотальной войны.
По-моему, полная версия белее целостная. Вопрос. (+)
Привет, Алексей !
Хотелось бы всё-таки спросить : были ли у немцев попытки вооружиться самозарядными винтовками собственной разработки ? Я, увы, ничего об этом не знаю, мне всегда казалось, что они делали ставку на массированное применение пулемётов. Заранее благодарен.
Андрей.
"Соблюдать правила безопасности проще, чем исправлять последствия их нарушения !"
>Хотелось бы всё-таки спросить : были ли у немцев попытки вооружиться самозарядными винтовками собственной разработки ? Я, увы, ничего об этом не знаю, мне всегда казалось, что они делали ставку на массированное применение пулемётов.
Если верить Хану, то разработки самозарядных винтовок(уродцы с приводом автоматики от надульника) велись у немцев ещё до войны. ЫП появился, опять же, не на пустом месте.