Сколько людей - столько и мнений о Мэхэне)) ибо...
... он таки не сформулировал "Принципы морской стратегии", как Корбетт, а высказывал свои идеи в комментариях.
>Итак, Альфред Тайер Мэхэн утвердил принцип «SEA POWER», и попытался в своих сочинениях доказать что «не все могут обладать морской мощью. Вернее, могут, но не все» (с).
Мэхэн указывал на то, что для создания морской мощи, которая будет существовать долго, недостаточно денег и воли верховных правителей - "История доказала, что чисто военная морская сила может быть создана деспотом, как это и было сделано Людовиком XIV; и история же показала, что его флот, казавшийся таким прекрасным, исчез, как увядает растение, не имеющее корней".
И уж российские-то флотофилы лучше других должны бы знать, насколько верно это положение теории Мэхэна.
>Как ни странно, но теория Мэхэна была нужна именно в то время, поскольку очень дополняла теорию другого военно-морского исследователя – Филиппа Говарда Коломба.
Не скажу за Коломба (никак руки не дойдут), но вот для теории Мэхэна "генеральное сражение" не было необходимым. Его главный постулат (как мне кажется) относительно ведения морской войны - это решение вопроса выбора объекта действий в пользу вражеской морской силы, а не в пользу "конечных целей" (ulterior objects).
Что же касается этого стратегического вопроса, то можно решительно сказать, что слова «конечные цели» (ulterior objects) вполне выражают главную ошибку морской политики союзников. Конечные цели обратили в ничто надежды последних, приковав к себе их взоры и тем помешав им ступить на верный путь. В страстном сосредоточении своего внимания на этих целях — или, скорее, на частных, хотя и больших выгодах, поставленных этими целями — союзники, как слепые, не видели истинных средств, которые вели к их достижению; именно поэтому в результате войны они везде потерпели неудачу. Цитируем здесь опять уже приведенный выше вывод, что объектом войны для союзников было — «отмстить за нанесенные им обиды и положить конец тому тираническому владычеству на океане, на удержании которого за собою Англия настаивала». Месть союзников была мало благодетельна для них самих. Они, как думало то поколение, нанесли Англии вред освобождением Америки; но они не восстановили своих прав на Гибралтар и Ямайку; английский флот не потерпел никакого такого поражения, какое уменьшило бы его надменную самоуверенность; вооруженному нейтралитету северных держав дозволено было пройти бесследно... И английское господство на морях скоро сделалось таким же тираническим и еще более абсолютным, чем было раньше.
Минуя вопросы о подготовке и администрации, а также и о боевых качествах союзных флотов по сравнению с английским, и рассматривая только неоспоримый факт значительного численного превосходства их, должно отметить то обстоятельство, как главный фактор в ходе военных операций, что в то время, как союзные державы занимали наступательное положение, а Англия — оборонительное, образ действий союзных флотов в присутствии английского флота был обыкновенно оборонительным. Ни в больших стратегических комбинациях, ни на поле битвы со стороны союзников не видно никакого серьезного намерения воспользоваться численным превосходством для того, чтобы уничтожить части неприятельского флота, сделать численное неравенство в свою пользу еще большим, положить конец английскому владычеству над морями уничтожением организованной силы, которая поддерживала его. За единственным блестящим исключением Сюффреня, союзные флоты или избегали боя, или принимали его; сами же они никогда не вызывали на него противника. А между тем, пока английскому флоту таким образом дозволялось безнаказанно бороздить моря, не только не было обеспечения, что он помешает достижению конечных целей кампании,— что он и делал много и много раз, — но была также возможность, что каким-либо счастливым случаем, например, одер-жанием важной победы, он восстановит равновесие в силе. И факт, что он этого не сделал, должен быть приписан ошибке английского министерства, но если Англия поступила ошибочно, допустив, чтобы европейский флот ее так сильно уступал флоту союзников, то последние заслуживают еще большего порицания за то, что не воспользовались этою ошибкою. Сильнейшая сторона, решившись вести наступательную войну, не может ссылаться на те затруднения, которые объясняют, хотя и не оправдывают, нецелесообразное рассеяние сил обороняющейся стороны, озабоченной защитою многих пунктов.
Национальный предрассудок французов — который нашел выражение в образе их действий в рассматриваемой войне и который здесь опять и в последний раз критикуется нами,— разделялся, кажется, и правительством и морскими офицерами того времени. Он служит разгадкою к поведению французского флота и, по мнению автора, к объяснению факта, что этот флот не приобрел более существенных результатов для своего отечества в этой войне. Факт этот поучителен, как указание на то, что традиция владеет умами людей настолько, что корпорация высоко образованных и доблестных моряков приняла, и видимо без ропота, такую подчиненную роль в своей благородной профессии. Он носит также в себе, если рассуждения наши верны, предостережение о том, что ходячие мнения и общепринятые положения должны быть тщательно проверяемы, потому что, если они ошибочны, то ведут к верной неудаче и даже, может быть, к бедствию.
Эта идея, кмк, отнюдь не умирает с переходом от "генерального сражения" (когда вопрос чужой морской силы может быть решён за несколько часов) к "систематическим боевым действиям". Поскольку главное здесь не "бой" а чужая морская сила как объект действия.
Приветствую!
Мне как раз французская позиция кажется более правильной и более значимой. Флот не есть вещь в себе, флот - это средство для достижения выигрыша в войне (причем не обязательно даже в морской).
У Англии очень часто получалось, что она вела две войны - морскую (которую чаще всего выигрывала) и сухопутную (которую проигрывала). И именно в тот момент, когда флот ДОЛЖЕН БЫЛ РИСКНУТЬ, даже несмотря на возможность поражения (Чесапикский бой, в результате которого сдалась СУХОПУТНАЯ армия Корнуоллиса) разбить или нанести тяжкие повреждения французским силам - Роял Неви неожидано устранялся и армия обтекала.
Но зато потом в ничего не значащем сражении всех Святых (ах да, испано-французы планировали до кучи захватить и Ямайку)могдраться в полную силу, чтобы потом , после того как Георг III заявил: "в этот день мы перестали быть империей" что слил всю войну не он а армейские краснопузы. Ром, плеть и содомия - вот и все традиции Королевского флота