Из неопубликованных воспоминаний:
После окончания курсов нас сформировали по экипажу, обмундировали в новое обмундирование и отправили в Западную Украину, в трофейный танковый батальон, получать трофейные танки. Танки были в Болехове и Рожнятове. В этой местности были сильные бои, наши всыпали немцам крепко, много побили фашистов. Они, улепетывая, побросали много техники. В батальоне были танки мимроди, зрении Т-6, Туран один с 46 мм пушкой, Туран два с 75 мм пушкой, но кроме пушки на Туранах стояли крупнокалиберные пулеметы. Наш Туран один стоял на окраине Рожнятово. Мы ждали летучку, чтобы отремонтировали наш Туран.
Однажды после беда пришел хозяин, возле чьего двора стоял наш Туран, а мы стояли у них на квартире. Он сообщил нам, что сегодня ночью ожидается переход бендеровцев из одного леса в другой. Но они не пройдут тихо, чтобы что-нибудь не натворить. Советую вам быть в полной боевой готовности. Мы стали готовиться к ночи. Проверили пушку, пулемет, кроме пушки и пулемета, у нас было два автомата, целый ящик гранат Ф1, снарядов к пушке, пулеметных и автоматных патронов было в большом количестве. Вокруг танка мы вырыли окопы. Двое сидели в танке, а двое с автоматами и гранатами сидели в окопе. Мы приготовились к встрече с противником. Всю ночь были слышны пулеметные, автоматные очереди, одиночные винтовочные выстрелы, взрывы гранат возле моста в Рожнятове, что был через реку Н, но так и не удалось бендеровцам взорвать или сжечь мост. Вокруг Рожнятова в эту ночь бендеровцы сожгли 11 мостов, но к нам бендеровцы не подходили. Наш хозяин дома никогда не ночевал, он был дома только днем. Он говорил, что все, кому не хочется попасть в руки бендеровцев, все собираются ночевать в большое здание, что стоит неподалеку от моста. А то, что хорошего: или убьют, или уведут с собой в лес и заставят стрелять в партийных работников, в солдат и офицеров.
Пришла летучка, отремонтировали наш Туран, и мы поехали догонять свой батальон. Наш батальон в это время был уже в Ужгороде. Когда мы добрались до перевала через Карпаты, было уже темно. Мы ночевали в деревне Туфелька. Уже хорошо рассветало, когда мы поднялись на перевал, но на крутом повороте, где мы должны спускаться вниз, вот тут на повороте у нас случилась беда. Как на грех, как говорил после мех-водитель, что у него что-то заело левый рычаг, и он не смог повернуть Туран на дорогу, и наш Туран пошел под откос. Мотор заглох благодаря тому, что у Турана была включена первая скорость. Туран по инерции медленно стал спускаться под крутой откос. Кроме мех-водителя, мы все ехали на жалюзях. Мы спрыгнули с Турана и стали бросать под гусеницы камни, толстые поленья, что лежали у нас на жалюзях. Туран перелазил через все эти препятствия и медленно шел к опасному обрыву. Мех-водитель, вероятно, стушевался, и он тоже выпрыгнул из танка через люк командира машины старшего сержанта Егорова. Но на наше счастье на пути Турану попалось высокое толстое одинокое дерево. Наш Туран уперся гусеницей в дерево и остановился в расстоянии метров 20-25 от обрыва. Когда мы подошли к обрыву, обрыв был метров 15 глубиной, на дне виднелась вода. Пришла летучка, отремонтировала нам Туран, и когда механик с летучки стал выводить Туран на дорогу, он сделал большой крен, все ахнули, думали, Туран перевернется под откос. Но все обошлось благополучно. Туран вывели на дорогу.
В Мукачеве мы остановились, чтобы нам подзакусить, заехали к хозяину, живущему недалеко от шоссейной дороги. В этом доме мы встретили экипаж танкистов с нашего батальона. Они нам сказали, что их танк утонул в реке Стрий, и мы пробираемся до своего батальона. А как утопили они свой танк, мы не допытывались. Мех-водитель им сказал, раз утопили свой танк, поедемте с нами. Шоссейная дорога Мукачев-Ужгород, выложенная квадратными кирпичиками, блестит, как стекло. Вот на этом перегоне у нас снова получилось ЧП. Наш Туран шел километров 25-30, но вдруг что-то оторвалось от Турана и с шумом упало на шоссейную дорогу. Нашего Турана круто повернуло вправо, и он носом ткнулся в кювет. Мотор заглох, и наш Туран встал, как вкопанный. Трое с утонувшего танка и я сидели на жалюзях, а сержант Мироненко сел в танк на мое место. Когда Туран ткнулся носом в кювет, нас всех как вихрем смело с Турана, и мы оказались на земле. У всех вроде все обошлось благополучно, а я зашиб сильно левую руку в кисти. Когда мы осмотрели свой Туран, оказалось, что у ведущего колеса отлетела одна звездочка. У Турана у ведущего колеса приклепаны две звездочки. Так и ехали до самого Ужгороде, что с одной стороны гусеницу крутила Турану одна звездочка.
В Ужгород мы приехали как раз на Октябрьскую. Уже стало смеркаться, мы подъехали к дому, где находились танкисты нашего трофейного батальона. Командир машины, старшина Спиридонов со своим экипажем вышел встречать нас. Они открыли нам ворота, и мы заехали во двор. В саду стояли замаскированные два танка Туран два. Мы тоже поставили свой танк в саду и замаскировали. Маскировать Туран нам помогал весь экипаж старшины Спиридонова. По дороге в дом, в котором находятся экипажи танков, старшина сказал нам, что от нашего трофейного батальона осталось только два Турана, что стоят вот здесь в саду, а ваш Туран будет третьим. И нас передали в пятую танковую бригаду.
Сейчас мы числимся в пятой танковой бригаде. Командир пятой танковой бригады - майор Морас, комбат - капитан Виноградов, комроты - старшина-лейтенант Винокуров. Нашим танкам нужен ремонт, мы ждем летучку. Старшина сказал нам о том, что один из местных жителей Ужгорода отдал ключи от винницы, которая полна бочками с вином, полковнику Никифорову. Он сказал: возьми, полковник, ключи, угощай солдат, только не безобразничайте, не ломайте двери и не ломайте бочки. Теперь возле винницы стоит часовой, и без разрешения полковника никто не возьмет вина. Но сегодня в честь праздника всем давали вина. Мы тоже принесли полный бачок ведра на полтора, а девчата медсестры принесли литру спирта. Так что праздник встретили на широкую ногу. Когда мы зашли в избу, я увидел: посреди избы стоял большой стол, накрытый белой скатертью. Три девушки в солдатской форме ставили на стол вино, закуску, разведенный спирт, ложили на стол вилки и ложки. На стене висела гитара и балалайка, на маленьком столике стояла гармонь. У них и правда получился пышный праздничный стол, - подумал я. На столе была колбаса, копченое сало, консервы, тушенка, селедка и т.д. В избу зашли старший сержант Еремеев с членами своего экипажа. Они принесли две большие скамейки и шесть стульев. Все это поставили к столу. Командир машины, старший сержант Еремеев как человек не пьет никаких спиртных напитков. Он сказал: вы гуляйте, ребята, а я пойду охранять танки. И он ушел. Мы познакомились с девушками. Одну звали Валей, другую Катей, третью звали Леной. Мы сели за стол, поздравили друг друга с праздником, стукнули стакан об стакан, и все выпили до дна. Потом выпили еще и еще, стали петь песни. Борис Ивченков снял со стены балалайку и стал играть подгорную, я стал подыгрывать ему ложками. Девчата пошли плясать и припевать частушки. В избу зашел офицер, а с ним была девушка в солдатской форме. Мы все встали, старшина сказал: это наш комроты, а девушка - землячка Еремеева. Старшина командиру роты хотел доложить о нашем приезде, но комроты махнул рукой и сказал: не нужно докладывать, я и так знаю, что пришел танк с полным экипажем, и еще знаю, что с ними приехал экипаж, который утопил свой танк в Стрие. Мы представились командиру роты, сказали свою фамилию и занимаемую должность в танке. Старшина сказал своему башенному стрелку, чтобы он пошел сменил с поста Еремеева. Скажи ему, что пришла его землячка, а то еще не пойдет, скажет, гуляйте, я все равно не пью. Комроты с Наташей сели за стол, выпили за праздник. Командир роты попросил старшину Спиридонова, чтобы он сыграл на гармошке. Старшина взял гармошку и стал играть вальс. Комроты подошел к Лене и сказал: пойдем, Максимовна, потанцуем. В избу зашел Еремеев. Он подошел к своей землячке и пригласил ее танцевать. С Валей стал танцевать мех-водитель Киреев, а с Катей - радист Ломакин, оба они с экипажа старшины Спиридонова. Потанцевали, комроты посмотрел на часы сказал: я ухожу, а вы танцуйте с барышнями до утра, веселитесь, пока есть возможность. Идет война кто знает, с каждым из нас что может случиться? До двух часов ночи мы пели песни, танцевали, веселились, выполняли наказ командира. Несколько раз мы пели любимую танкистскую песню.
Я лягу спать, а мне что-то не спиться,
Я лягу спать, а мне что-то не спиться.
Вчера в бою с друга потерял.
Такого друга, смелого танкиста,
С которым долго вместе воевал.
Нас было семь танкистов беззаветных,
Мы шли туда, куда был дан приказ.
Мы смерть врагу несли на своих танках,
Мы шли туда, где ожидала смерть и нас.
Но вот объект, где стонут пулеметы,
И пули с треском поднимают пыль,
А танки бьют и завешают дело,
И вражий стон рассеялся, как дым.
Мы отстреляли и ушли от цели,
Семерка танков по цепи легла,
Но вдруг разрыв, машина покачнулась,
И в черный дым окуталась она.
Его я помню первые атаки,
Громил врага на подступах Орла,
Громил врага на подступах Касторной
И защищал твердыню Сталинград.
Его машина грозная такая,
Теперь, как прежде не идет туда,
Она сгорела вместе с экипажем,
Погиб герой! Ох, как его мне жаль!
Закончили веселье. Старшина Спиридонов взял под ручку Лену, старший сержант Еремеев - Наташу, мех-водитель Киреев - Валю, радист Ломакин - Катю и пошли провожать их. Дом большой, но хозяев в нем нет, они все бросили и убежали с немцами. Мы открыли дверь во вторую половину. В ней стояла койка со всеми спальными принадлежностями. В углу стоял сервант, в котором много было всякой хорошей посуды. В третьей комнате стоял шифоньер, закрытый на куренной замок, против шифоньера стояла койка. На ней лежала груда матрацев, одеял, подушек, возле койки лежал целый ворох разных книг. Под койкой лежали чемоданы. Мы взяли с койки матрацы, одеяла, подушки, расстелили их на пол в соседней комнате и легли спать, а койки оставили ребятам, которые ушли провожать девушек. Всю оставшуюся ночь я не мог уснуть. Открылась сильная ломота в руке, за ночь рука сильно опухла. Не то я ее растревожил, играя на ложках, не то еще из-за чего.
Утром я встал рано, еще все спали, и пошел в туалет. Навстречу мне шел башенный стрелок Воробьев, его сменил с поста радист Ломакин. По возвра-щению с туалета прямо по коридору я увидел в приоткрытую дверь - горел огонек. Я заглянул в дверь и увидел целую кладовую. Чего там только не было! На полках стояли банки с вареньем, тушенка, копченое сало, на полках, что были протянуты от стены до стены, висела копченая колбаса большими каталками, висели три тушки копченой утятины. Всего не пересчитаешь, что было в этой кладовой. Так вот откуда они все берут, - подумал я, прикрывая двери. Воробьев не лен отдыхать, он сидел на стуле возле столика, на котором стояла гармошка. Он играл на гитаре и пел песню: "Не губите молодость, ребятушки, не влюбляйтесь в девок с юных лет!" Я пошел в комнату, где спали ребята, прикрыл за собой дверь и лег в постель. Прошло часа два, как я лег в постель. Раздался голос Воробьева: подъем, вставайте есть тушеную картошку с утятиной! Мы встали, умылись, сели за стол, похмелились, крепко подзакусили и пошли все на улицу курить.
Руку мне нельзя было опускать вниз, так как ее сильно ломило. Я держал ее кверху, прижав к груди. К нам подошел командир роты, увидел, что у меня сильно опухла рука. Он не спросил, что случилось с рукой, что она так сильно опухла, а сказал: ты, сержант Горохов, пойдешь в резерв, а ты, сержант Мироненко, пойдешь за Горохова в экипаж к старшему сержанту Егорову. Как бы не хотелось покидать свой экипаж, - сказал я командиру роты. Мой разговор с мокроты продолжил наш мех-водитель Борис Ивченков. Он сказал: товарищ старший лейтенант, ведь не завтра же мы идем в бой, в руке перелома нет, трещины тоже не должно быть просто ушиб руки, будет делать компрессы, припарки, рука подживет. Как не хочется, чтоб экипаж лишился своего товарища, с кем чуть ли не полгода были вместе. Мы теперь стали как родные, привыкли друг к другу. Так-то оно так, но не могу оставить больного члена экипажа, когда есть кем заменить, а Горохов пускай спокойно лечится. Ну а насчет того, что не завтра же идти в бой, кто знает, когда дадут приказ, но идет усиленная подготовка к наступлению на Чеп, - сказал комроты.
Мы вчетвером ушли в резерв. В этом доме, где находился резерв, только ход с другой стороны дома, находился санинструктор нашего трофейного батальона. Я обратился к нему. Он стал мне делать спиртные компрессы, делал еще компресс с каким-то лекарством. Прошло несколько дней, опухоль с руки спала. Механик по ремонту Туранов был венгр, летучку ждали 8-го числа, но она не пришла. Она пришла только 10-го числа. Когда закончили ремонт танков и танки покинули Ужгород, уехали в населенный пункт Н, где находились танки пятой танковой бригады.
Вот и настал тот день, когда наши войска пошли в наступление на Чеп. С раннего утра началась артподготовка. Сначала были слышны одинокие пушечные выстрелы, потом все слилось в один гул. Пушки перестали стрелять, поднялись в воздух самолеты, чтобы проутюжить вражескую передовую линию. А от артподготовки все еще слышен был гул. Закончили самолеты бомбежку, и танки пошли в атаку, наш Туран один, в котором я раньше числился членом экипажа, до Чепа не дошел, его подбили, погиб мех-водителя и радист. По рассказам очевидцев Турану в бок попала болванка, пробила броню и насквозь прошила мех-водителя и радиста.
Интересный "кусок" Обращают на себя внимание искаженные названия венгерских танков, но "близкие" к оригиналу. И пулеметы с водяным кожухом, записаны в крупнокалиберные..