вот только лучшими были части из бывших "немецких" и "австрийских" поляков, а уж затем французские:
Особые условия первоначального возникновения и развития польской вооруженной силы оставили своеобразный след на ее организации и подготовке. Разорванность политического тела Польши в момент начала великой мировой войны в связи с взглядами воюющих коалиций на будущее Польши предопределила собою различные пути и этапы, которыми пошло созидание и развитие польской вооруженной силы. В силу этого обстоятельства первоначальные ячейки польской вооруженной силы восприняли организацию и обучение армий тех стран, на территории которых они складывались. Наиболее полное развитие система вооруженных сил [66] будущей Польши получила в бывшей Австро-Венгерской монархии, где еще в мирное время существовали спортивные организации полувоенного типа в виде обществ «соколов» и «стрелков», послужившие кадрами для формирования с началом мировой войны польских легионов, идейным вождем и организатором которых явился один из вождей польской партии социалистов Иосиф Пилсудский, впоследствии «Верховный вождь» польской армии и «начальник государства» (президент).
Формирование польских частей в России также относится к началу мировой войны, т. е. к 1914 г. Бывшее императорское правительство недоверчиво относилось к этим формированиям, почему до 1917 г. они и пребывали в эмбриональном виде. Лишь февральская революция 1917 г. положила начало широкому формированию польских частей в бывшей русской армии. Формирование их подвигалось настолько успешно, что к Октябрьской революции они были уже сведены в отдельный корпус (1-й польский корпус ген. Довбор-Мусницкого) и были заложены ячейки еще двух корпусов. Эти части сыграли видную контрреволюционную роль в судьбах русской революции. Они были разоружены германцами весной 1918 г. при вторжении их в пределы Украины и Белоруссии, ввиду их явно франкофильских симпатий; большинство кадров этих корпусов в рассеянном виде пробралось впоследствии в Польшу.
Наконец, позже всех, на путь формирования польских частей вступила Франция. Ее формирования относятся к концу мировой войны и преследовали, главным образом, цели создать надежные кадры для борьбы с революцией. Лишь с конца 1918 г. начинается объединение различных ячеек польской армии на родной территории, и с тех пор как во главе государства и армии становится Пилсудский, он энергично принимается за организацию польских вооруженных сил.
Кроме этих кадров, польское правительство в деле формирования и комплектования своих вооруженных сил могло рассчитывать на рассеянных по территории республики демобилизованных солдат бывших русской, австро-венгерской и германской армий, прошедших военное обучение в рядах этих армий.
В основу пополнения армии в начале был заложен принцип добровольчества, от которого вскоре, однако, пришлось [67] отказаться и перейти к началам обязательной воинской повинности, причем 15 января 1919 г. был объявлен первый призыв, родившихся в 1899 г. В марте 1919 г. сеймом было утверждено положение о всеобщей воинской повинности и объявлен призыв пяти возрастов (1896–1901 гг.). В июне
1919 г. в Польшу начали прибывать из Франции части армии ген. Галлера{17}, в составе 1, 2, 3, 6 и 7-й дивизий и с Кубани 4-я дивизия ген. Желиговского{18}. Эти дивизии были реорганизованы в пехотные, получившие порядковые номера 11, 12 и 13, а 4-я дивизия ген. Желиговского, слившись с кадрами нескольких полков, образовала 10-ю пех. дивизию. Весной
1920 г. польская армия состояла:
1) пехота: 21 дивизия и 2 отдельные бригады (1-я и 7-я резервные) — всего 88 пех. полков, 2) кавалерия: 6 кав. бригад и 3 отдельных кав. полка — всего 21 кав. полк и 21 дивизион конных стрелков, придаваемых по 2 эскадрона пехотным дивизиям, 3) артиллерия: 21 пол. артиллерийский полк и столько же дивизионов тяжелой артиллерии, всего 189 полевых и 63 тяжелых батареи, 4) соответствующее количество вспомогательных и технических войск. В апреле 1920 года общая численность польской армии определялась в 738 000 человек. К этому же времени все полки, бригады и дивизии получили общую порядковую нумерацию. В момент широкого развития наступательных операций Красной армии летом 1920 г. польское правительство (15 июня 1920 г.) призвало под знамена родившихся в период времени с 1895 по 1902 гг.;
15 июля того же года были призваны под знамена лица, родившиеся в 1894, 1893, 1892, 1891 и 1890 годах, а 4 сентября в ряды армии влились возрастные классы 1889, 1888, 1887, 1886 и 1885 годов, а генерал Галлер приступил к организации добровольческой армии, причем запасные части выделяли кадры для формирования новых полков, эскадронов и батарей; из этих частей была образована 22-я добровольческая [68] дивизия. По данным польского военного министерства всего на фронт было отправлено: в период с 1 декабря 1919 г. по 1 июня 1920 г. (6 м-цев) — 4080 офицеров, 260 000 солдат; с 24 июля по 15 сентября 1920 г. в течение 7 недель на фронт было отправлено 1986 офицеров и 163 889 солдат. Таким образом, в момент наивысшего напряжения своей военной мощи Польша имела под знаменами 16 возрастных классов и, кроме того, около 30 000 добровольцев, причем общая численность армии достигла 1 200 000 человек.
Комплектование польской армии в течение минувшей войны производилось по территориальной системе, для чего вся страна была разбита на девять генеральных округов пополнения. Для пополнения армии унтер-офицерами при окружных территориальных командованиях были учреждены окружные унтер-офицерские школы, а при частях войск открыты войсковые учебные команды. Кроме того, было установлено производство в унтер-офицеры за боевые отличия достойных солдат за отличное знание и выполнение службы. Для пополнения офицерского корпуса во время войны были установлены следующие положения. От будущего офицера требовалось:
1) известный общеобразовательный ценз;
2) обязательное предварительное пребывание в строю.
Кандидаты, удовлетворявшие двум вышеуказанным условиям, командировались в общую школу подхорунжих, независимо от рода оружия, к которому они принадлежали. Школа подхорунжих специальных родов войск давала своим воспитанникам познания по специальности, необходимые лишь для командира взвода. Заслуженным унтер-офицерам облегчался доступ в школы, но для них устанавливался более продолжительный срок обучения, главным образом, в отношении общего образования.
По окончании школы все ее слушатели выпускались в войска со званием подхорунжего. Офицеры ускоренных выпусков из школ подхорунжих должны были при первой возможности командироваться на краткосрочные курсы усовершенствования офицерского состава. Продолжительность обязательного предварительного пребывания в строю колебалась от трех месяцев до одного года; от продолжительности пребывания в строю зависела и продолжительность пребывания в школе подхорунжих, выражавшаяся обыкновенно сроком [69] от 6 недель до трех месяцев. Обучение в специальных школах длилось от 3 до 10 месяцев в зависимости от требований момента и предварительной подготовки обучающихся. Характерным признаком обучения в этих школах было преобладание практики над теорией. В течение всей войны эти школы выпустили около 6000 офицеров. Кроме того, значительную роль в деле пополнения польской армии квалифицированным командным составом сыграла французская военная миссия в Польше, давшая польской армии кадры инструкторов и специалистов-техников. Численность офицеров и солдат этой миссии превосходила 2000 человек.
В течение минувшей кампании высшей тактической и стратегической единицей в польской армии являлась дивизия, состоявшая из всех родов войск и вспомогательных служб. Почти в течение всей кампании в состав дивизии входили четыре пех. полка и только лишь в самом конце ее поляки начали переходить на трехполковую организацию дивизии. Каждый пехотный полк состоял из трех батальонов, батальон из четырех рот; число станковых пулеметов в пехотном полку было определено в 24. Хотя по штатам военного времени число бойцов в полку и определялось в 2100 человек при 24 станковых пулеметах, но на практике число штыков в полку никогда не достигало до полного штата, колеблясь в пределах от 1000 до 1500 человек. Из числа вспомогательных и специальных войск в состав дивизии, кроме артиллерии, входили саперные части (обыкновенно рота или две), иногда авиа — и бронеотряды и по 1–2 эскадрона конных стрелков (дивизионная конница). Легкие артиллерийские полки, носившие соответствующий номер, придавались по одному каждой пехотной дивизии и состояли из трех дивизионов по три батареи в каждом и по 4 орудия и 4 зарядных ящика в каждой батарее. Полевая тяжелая артиллерия была сведена в дивизионы по три батареи в каждом, причем дивизиям пехоты иногда придавалось лишь по одной тяжелой батарее. Во время минувшей кампании польская армия располагала лишь четырьмя бронедивизионами и одним полком легких танков (три батальона; батальон из трех рот; каждая рота состояла из 24 легких танков). Тыл армии обслуживался 54 этапными батальонами; общая численность этапных войск достигала 25–30 тыс. человек при 430–540 пулеметах. Воздушный флот Польши состоял всего из 60 воздушных аппаратов. Кроме этих родов войск, [70] польская армия обладала также техническими войсками прочих назначений и войсками связи в соответствующей пропорции. Роль второлинейных войск выполняли запасные войска, назначение которых состояло, главным образом, в подготовке пополнений для своих полевых частей.
На вооружении польской армии в невыгодную для нее сторону отразилось возникновение ее организации в четырех различных государствах (Австрии, Германии, Франции и России) — в период минувшей войны польская пехота была вооружена австрийскими, германскими, французскими и русскими винтовками. Такое же явление наблюдалось и в отношении вооружения артиллерии, причем часто случалось, что батареи одного и того же дивизиона были вооружены орудиями различных систем.
В течение минувшей войны снабжение польской армии различного рода военным имуществом из-за границы, главным образом из Франции, носило весьма значительные размеры. Так, в течение 1920 г. в Польшу из Франции было ввезено:
орудий (разных калибров) 1 494
аэропланов 291
пулеметов 2 600
винтовок 327 000
грузовых автомобилей 250
В течение кампании военное ведомство должно было получать все продовольствие от органов министерства продовольствия. Вследствие нежелания населения сдавать государству сельскохозяйственные продукты по твердым ценам и слабой налаженности государственного аппарата, министерство продовольствия не справилось с возложенной на него задачей, и в начале 1920 г. продовольственное положение армии было чрезвычайно тяжело, но несколько улучшилось после прибытия из Америки транспортов закупленной там муки. В период операций польской армии на Украине ее продовольственное обеспечение производилось исключительно из местных средств, причем никаких затруднений в этом отношении не возникало. Снабжение мясом и фуражом было очень хорошим. Магазины 13-й дивизии в Казатине, например, настолько изобиловали продовольствием, что давали [71] возможность не только обеспечивать все резервы, прибывающие в дивизию, но и другие дивизии{19}.
Вещевое снабжение польской армии было не всегда налажено и во многом также зависело от подвоза из-за границы. Дивизии испытывали нужду, главным образом, в обуви; так, 13-я пех. дивизия в конце мая 1920 г. нуждалась в 4500 парах сапог, 2500 комплектах белья, 1200 мундирах и 600 шинелях.
Тактическая подготовка польской армии была неоднообразна и в ней смешивались методы обучения и подготовки нескольких европейских армий, из состава которых польская армия по преимуществу получила свой командный состав и свои первые организационные ячейки. В течение всей войны нередко наблюдались картины, когда офицер бывшей русской службы в бою должен был руководить и командовать солдатами, обученными по австрийскому уставу, и наоборот. Польское военное командование сознавало все неудобства такого положения, но выйти из него не могло до самого конца войны. Неоднородность командного состава в смысле обучения и подготовки отражалась, конечно, в отрицательном смысле и на работе штабов: часто случалось, что начальник из бывшей русской армии имел у себя начальником штаба офицера из бывшей австрийской армии, а начальниками отделов штаба были офицеры-легионеры. Подготовка старослужащих солдат польской армии не вызывала никаких особых нареканий, несмотря на ее разнообразие; иначе обстояло дело с укомплектованиями, 6– или 8-недельное обучение солдата оказалось необходимостью очень печальной и трагичной... к тому же в большинстве запасных батальонов внимание даже в самые критические моменты обращалось на строевую муштру в ущерб чисто боевому обучению и обучению стрельбе»{20}. Цитированный уже нами автор, майор Кур-циуш, также жалуется, что пополнение, прибывавшее в его дивизию (13-ю пех.), было плохо обучено. Известный исследователь польских поражений в войну 1920 г. майор Ружицкий отмечает следующие недостатки польского командования, проявленные им в течение войны: [72]
1) Привычка многих войсковых начальников к системе и приемам великой мировой войны (позиционной) и неприспособленность их к требованиям и условиям маневренной войны.
2) Отсутствие органической связи между пехотой и артиллерией.
3) Неуменье применить маневр при обороне.
4) Неуменье организовать и использовать войсковую разведку{21}. Кроме различных уставов и руководств, неоднородных по своему происхождению, которыми руководствовалась польская армия в кампании 1920 г., верховное польское командование перед началом решительных операций на Восточном польском фронте преподало армии и ряд общих тактических указаний, относившихся главным образом к обороне. Эти указания нашли свое выражение в инструкции под названием «Директива для обороны Восточного фронта» от 21 марта 1920 г. В области обороны эта инструкция предписывала ограничиваться организацией «укрепленных узлов, имеющих тактическое значение» и располагаемых в три линии. Предполагалось, что эти узлы смогут и должны удержаться до подхода резервов, которые должны действовать всегда наступательно ввиду того, что «большевистские силы имеют слабую сопротивляемость при энергичном на них наступлении»; при этом, так как главной задачей являлось удержание позиции, на выделение армейских резервов не обращалось особого внимания; при наличии таковых они должны были занять в крайнем случае вторую оборонительную линию, если бы первая была прорвана.
Один из польских авторов характеризует эту систему, как «тень позиционной войны, живущую традициями и опытами, имеющими, несмотря на слабость сил, большие претензии на прочность и ненасытную страсть к захвату местности». Результатом этой кордонной системы ведения войны в чистом ее виде, от которой польское командование начало отучаться постепенно под влиянием ряда тяжких неудач, было то, что армейское польское командование в моменты наших решительных атак оставалось без резервов. Успех и решительные результаты наших двух наступлений на Западном фронте в мае и июле 1920 г. во многом зависели от такой тактики противника. [73]
Все указанные выше недостатки, очевидно, составляли деталь, заметную лишь для взгляда собственного и притом строгого наблюдателя. Извне польская армия в отношении и своей тактики, и управления ею производила впечатление вполне боеспособной и хорошо управляемой. Новый командующий Западным фронтом тов. Тухачевский так характеризовал польскую армию после первого нашего значительного столкновения с нею:
«Управление войсками у противника отличное: как состав штабов, так и способ ведения войны обращает на себя внимание в смысле подготовленности и постановки дела на масштаб регулярной маневренной войны... Тактическая подготовка у противника также хорошая. Отдельные единицы — дивизии, полки и батальоны прекрасно маневрируют. Все это указывает на тактическую слаженность частей и высокий уровень командного состава».
В заключение командзап подчеркивал, что «от польской армии веет европеизмом».
Беря среднее между вышеприведенными нами точками зрения на польскую армию, следует признать, что в отношении боеспособности и своей тактической подготовки, эта армия являлась достаточно солидным противником.
В течение минувшей кампании с лучшей стороны в отношении стойкости и боеспособности показали себя познанские дивизии, за ними следовали галлеровские формирования и, наконец, дивизии легионеров (формирования Пилсудского). Наиболее слабыми во всех отношениях оказались так называемые литовско-белорусские дивизии (1-я и 2-я); по свидетельству участников кампании эти части давали всегда наибольший процент перебежчиков, весьма охотно раскрывавших все планы своего командования.
Моральная и боевая консистенция легионеров немногим отличалась в лучшую сторону: они не отличались способностью к длительным боевым напряжениям; под влиянием неудач легко становились доступными панике и быстро разлагались.
Однако следует иметь в виду, что офицерские кадры молодой польской армии, состоявшие и пополнявшиеся городскими мелкобуржуазными кругами и галицийской интеллигенцией, отличались высоким уровнем националистических настроений, характерных для первых моментов восстановления польского государства