Принципиальное различие, условно говоря, русской и европейской морали. Или православной и протестанской - так будет точнее.
Один мой приятель, учившийся в Академии внешней разведки, поведал мне (не ручаюсь за достоверность) как им рассказывали на лекциях про методы получения информации.
Лектор серьезным взглядом обвел аудиторию, прочел лекцию о том, какими подлыми методами в иностранных разведках добывают информацию из задержанных, привел все названия психотропных аппаратов, привел российские аналоги (которые используются, типа, в мирных целях) - ну, в общем, прочел лекцию по пыткам. Потом внушительно сказал: "Запомните - наша разведка не пользуется такими методами. Никогда так не делайте. Разве что очень припрет". Не знаю, насколько этот рассказ правдив, хотя он мне кажется достоверным, но, по-моему, он адекватно отражает уровень сознания. присущий именно нашей цивилизации.
В нашей православной традиции грех считается чем-то вполне естественным, свойственным человеку. Не грешить невозможно; важно отдавать себе отчет, что ты поступил нехорошо.
Протестантская традиция, напротив, исходит из понятия "спасения верой", т.е., дает спасение тому, кто совершает безразлично какие дела, лишь бы он преследовал благую цель. Таким образом, грех - это не выполнить некое предписание, не соответсвовать своему предназначению. Если ты остаешься в рамках некоего признанного предписания, - ты не совершаешь греха, что бы ни делал.
Из-за этой разницы регламентация пыток кажется нам чем-то диким. У нас тоже пытают - прекрасно осознавая греховность и наказуемость этого поступка и зная, что лучше не попадаться - но "для дела надо". В протестантских странах так не могут, чисто психологически - им нужен регламент.
Что лучше - я судить не берусь. С разных точек зрения и та, и другах мораль кажется циничной и ханжеской, но мне, как русскому, конечно ближе православный подход. Я лучше сделаю плохое тайно, чем буду чувствовать формальную принадлежность к греховной организации.
Кстати, не думаю, что пытки были как-то регламентированы даже в сталинском НКВД. Я не удивлюсь, если узнаю, что за них могли наказать особо ретивого следователя, - и, тем не менее, они процветали. Какой стресс лежал на людях, служивших в "органах" мне известно из рассказов деда, который скрывал свою мать-немку 10 лет, чтобы ее не вывезли в Казхахстан. Об этом прекрасно знал начальник местного отделения МГБ но, будучи расположен к моему деду, никуда не сообщал, нарушая инструкции. Перед "проверками" он тайком приходил и предупреждал. В силу такого рода отношений. он был откровенен и признавался деду, что приходилось делать крайне неприятные вещи, чтобы добиться признаний - тоже без всякого приказа; по "подразумеванию" - и что от этого можно с ума сойти. Вот так, помимо регламента, творилось и добро, и зло.
Типовой европеец, думаю, людей бы не пытал или пытал бы по приказу, но дед у меня точно сгнил бы в лагерях - строго по закону.
