ОТВЕТИМ ЛИ МЫ КОГДА-НИБУДЬ НА ВОПРОСЫ
ПО КУРСКОЙ БИТВЕ, ПОСТАВЛЕННЫЕ ТРИ С ЛИШНИМ ДЕСЯТИЛЕТИЯ ТОМУ НАЗАД?
Прошло более 60 лет с тех пор как на Курской дуге были окончательно похоронены надежды гитлеровского командования захватить стратегическую инициативу на Восточном фронте. Подробности сражений под Курском летом 1943 года по-прежнему привлекают внимание ветеранов, отечественных и зарубежных историков и просто любителей военной истории. К сожалению, за прошедшие десятилетия эти события были окутаны мифами и неумеренным славословием. Советской пропаганде важно было показать преимущества советского строя и непогрешимость политического и военного руководства. Поэтому некоторые официальные советские историки из конъюнктурных соображений и в угоду политическому заказу во многих случаях неверно рисовали картину многих событий Второй мировой войны, особенно тех, в которых участвовали очередной вождь и другие руководящие деятели страны и вооруженных сил. Стремясь в выгодном свете показать действия советских войск, они порой не считались с очевидными фактами, искажали соотношение сил и средств сторон в сражениях, всячески завышали потери противника и умалчивали о своих. Этому способствовала закрытость наших военных архивов.
Лишь в последнее десятилетие исследователи получили более широкий доступ к фондам советских архивов (не ко всем). Под давлением общественности в стране стали открыто обсуждаться многие ранее запретные темы. Дело дошло до беспрецедентного шага - 12 июля 1993 года в Москве состоялась встреча, посвященная 50-летию Курской битвы, на которой встретились бывшие противники. Участники международной конференции с немецкой стороны получили возможность высказать свои взгляды на подготовку и проведение операции “Цитадель”. Обсуждение проблем, связанных с событиями на Курской дуге, было продолжено позднее на встрече историков в ФРГ. При сопоставлении взглядов и документов сторон выяснилось, что действительный ход боевых действий, в том числе и результаты “знаменитого” встречного танкового сражения 12 июля под Прохоровкой разительно отличаются от картины, нарисованной в мемуарах участников и в советских официальных изданиях. Именно поэтому итоги встреч не получили должного освещения в средствах массовой информации.
К счастью, в эпоху Интернета скрыть другую, противоположную точку зрения на те или иные события невозможно. В научный оборот вводятся все новые и новые документы Центрального архива МО РФ и военного архива ФРГ, использование которых позволило по-новому взглянуть на, казалось бы, известные события. Однако давно обветшавшие стереотипы оказались весьма живучими. В многочисленных публикациях, особенно приуроченных к юбилеям битвы, по-прежнему повторяются легенды и домыслы, во многом рожденные на основе требований идеологической и военной цензуры. При этом замалчиваются просчеты и ошибки командования в организации и ведении боевых действий, которые привели к тяжелым потерям в людях, вооружении и боевой технике. Причины потерь, значительно превышающих официальные данные, тщательно скрывались и скрываются от народа, потому что противоречат мифам, созданным советским агитпропом.
По этой же причине в свое время не получили развития и результаты широкой дискуссии, развернувшейся в годы “хрущевской оттепели”. В 1968 году состоялась научная конференция, посвященная 25-й годовщине победы в битве под Курском, организованная Институтом военной истории МО, Военно-научным управлением Генштаба и Центральным Домом Советской Армии. На основе научных сообщений, сделанных на конференции, докладов видных военачальников и статей ряда военных историков в 1970 году был издан труд “Курская битва”. Сборник, включивший в себя богатый фактический материал, вызвал резкий подъем общественного интереса к проблемам военной истории Отечества. Однако в нем не нашли отражения многие аспекты сражений в июле-августе 1943 года. [1]
В заключительной статье заместителем редактора книги начальником отдела истории Великой Отечественной войны института В.П. Морозовым был намечен ряд направлений дальнейшего изучения Курской битвы. В статье было подчеркнуто, что “при изучении Курской битвы необходимо обращать внимание не только на положительный, но и на отрицательный опыт, поскольку последний бывает не менее ценным извлечения практических уроков” (выделено Л. Л.). Это требование не потеряло своей актуальности и в наши дни.
Исследователям предложили найти ответы на вопросы, которые не получили должного освещения в военной печати и остались за рамками сборника. К ним, в частности, были отнесены периоды битвы, в которых советские войска по тем или иным причинам действовали не лучшим образом:
- в чем причины недостаточной эффективности артиллерийской и авиационной контрподготовок, которые были проведены по изготовившемуся к наступлению противнику;
- почему противник, находившийся на орловском и белгородско-харьковском плацдармах, не был полностью разгромлен и уничтожен, а оказался как бы вытолкнутым из этих районов;
- насколько правильно были использованы стратегические резервы Ставки, прежде всего армии Степного фронта, и почему белгородско-харьковской группировке врага удалось избежать полного разгрома;
- каковы причины, которые не позволили войскам Воронежского и Степного фронтов с ходу преодолеть сопротивление отошедшего на исходный рубеж противника после успешного осуществления советскими войсками контрудара в районе Прохоровки;
- в чем заключаются недостатки в использовании всех наших пяти танковых армий новой организации, впервые получивших боевое применение в сражениях на Курской дуге.
Поднятые проблемные вопросы в той или иной мере касались Воронежского фронта. Но самое главное - по существу, от имени редакции был сделан довольно смелый для того времени вывод:
“При исследовании событий Курской битвы, как и других битв и операций минувшей войны, крайне желательно подвергнуть специальному рассмотрению вопрос о потерях, показав при этом соответствие затрат достигнутым результатам. Всестороннее раскрытие этого важного вопроса позволило бы увидеть сравнительный вклад фронтов и армий в общее дело разгрома врага под Курском, дало бы возможность более объективно оценить роль отдельных объединений и военачальников в достижении победы в Курской битве [2]”.
Ну, это было совсем уж чересчур! Подобные изыскания могли завести очень далеко и затронуть интересы не только многих военачальников, находящихся в то время в руководстве Вооруженными Силами, но и сами основы советского строя. Редакция не учла, что в России за оттепелью всегда следуют заморозки, а потом и морозы...
Чтобы ответить на эти вопросы, не хватило и трех десятилетий. За прошедшие годы лишь немногие историки и серьезные исследователи (не считая некоторых спекулятивных выступлений) попытались честно ответить на вопросы, поставленные временем. Автор со своей стороны тоже пытался найти ответы на некоторые из них [3]. И эта статья - продолжение на ту же тему.
К ВОПРОСУ ОБ ЭФФЕКТИВНОСТИ КОНТРПОДГОТОВКИ.
Предыстория Курской битвы общеизвестна. Напомним, главным образом для молодежи, лишь некоторые моменты. Зимняя кампания 1942-43 годов закончилась к началу апреля 1943 года. В боевых действиях наступила своеобразная пауза, которую обе стороны стремились использовать для восполнения потерь в личном составе, вооружении и боевой технике. В ходе наступления советских войск и последующего контрнаступления противника в районе Курска образовался выступ, на 200 км вдававшийся в расположение войск противника. Такая конфигурация линии фронта создавала возможность для нанесения мощных ударов по флангам крупных группировок противника в районе Орла и Брянска, Белгорода и Харькова с последующим выходом в их тыл. Сложившееся к началу апреля в пользу советских войск общее соотношение сил и средств на всем советско-германском фронте можно было использовать для продолжения наступления на одном из стратегических направлений. Некоторые военачальники предлагали упредить противника в переходе в наступление и, используя охватывающее положение советских войск, разгромить его фланговые группировки.
Однако Ставка ВГК, учитывая усталость войск, недостаточную укомплектованность соединений и трудности с созданием необходимых запасов в период весенней распутицы, от наступления временно отказалась. Это, прежде всего, касалось Воронежского фронта, войска которого в марте понесли большие потери при отступлении. К тому же стратегические резервы находились еще в стадии формирования. При этом, несомненно, учитывались и уроки крайне неудачного исхода Харьковской наступательной операции 1942 года, которая началась с барвенковского выступа также с целью упреждения противника. Ведь войска Центрального и Воронежского фронтов, глубоко вклинившиеся в оборону противника, сами могли подвергнуться ударам со стороны его фланговых группировок.
Гитлеровское командование решило использовать выгодное положение своих войск в районе Курской дуги для проведения крупной наступательной операции с целью овладеть стратегической инициативой и тем самым повернуть ход войны в свою пользу. Расположение советских войск в образовавшемся выступе сулило врагу большие перспективы. Планом операции “Цитадель” предусматривалось нанесение двух встречных ударов под основание выступа в общем направлении на Курск с целью окружения и разгрома советских войск. Операция планировалась как “единый бросок”, позволяющий быстро отсечь всю Курскую дугу до подхода в этот район крупных советских резервов. Ударные группировки, наступающие с севера и юга, должны были на четвертый день наступления соединиться восточнее города и замкнуть кольцо окружения.
Обе стороны в первой летней операции 1943 года ставили перед собой решительные цели по разгрому противостоящего противника. Однако советское командование на первых порах сознательно отдавало инициативу противнику, чтобы использовать выгоды преднамеренной и хорошо подготовленной обороны.
Закончилась весенняя распутица, наступило лето. Обе стороны продолжали совершенствовать свою оборону и в то же время готовились к наступлению. Наши войска, предупрежденные о возможности наступлении противника, были готовы к отражению его удара. Но немцы почему-то наступления не начинали. Гитлер несколько раз переносил сроки начала операции в связи с медленным поступлением в войска новых типов танков, на которые он возлагал особые надежды. Странное поведение врага вызывало беспокойство в штабах всех уровней. Генштаб 6 июня поставил штабам фронтов задачу: в течение пяти суток всеми видами разведки определить местонахождение танковых дивизий противника. Штабы прислали донесения, что группировка танковых соединений противника не изменилась. Наконец, в середине июня поступили достоверные данные, что противник полностью готов к наступлению. Но и в этот раз немцы не начали наступление.
В это время особую нетерпеливость проявлял командующий ВФ Н.Ф. Ватутин, который перенос сроков наступления расценивал как колебания противника и его неготовность к активным действиям. Он заявил представителю Ставки A.M. Василевскому, что мы зря теряем время, лучше начать первыми, что сил для этого достаточно. Доводы последнего, что наступление советских войск будет выгодно лишь противнику, его не убедили. Сталин тоже был неспокоен и решил вызвать для доклада командующего и члена Военного совета фронта в Москву. Ватутин доложил свои соображения о необходимости упреждения противника. В целях окружения и разгрома его белгородской группировки предлагалось нанести два удара по сходящимся направлениям - в полосе 40-й армии и южнее Белгорода - в полосе 7-й гв. армии. После тщательного анализа обстановки предложение Ватутина о нанесении упреждающего удара было отклонено. Но прежнее распределение сил и средств между армиями, соответствующее планам командования Воронежского фронта упредить противника в переходе в наступление, осталось.
В ночь на 2 июля поступили достоверные данные о том, что противник готов начать активные действия. Наша разведка засекла выдвижение танковых дивизий в исходные районы для наступления, которое Манштейн планировал осуществить в ночь с “х-5” на “х-4”, то есть с 30 июня на 1 июля. В 2.15 2 июля начальник оперативного управления и заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант А.И. Антонов доложил Сталину по телефону написанное им предупреждение войскам. Сталин утвердил текст без изменений, и директива без промедления была направлена командованию Западного, Брянского, Центрального, Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов. В ней говорилось:
“По имеющимся сведениям, немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3-6 июля. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений.
2. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника.
3. Об отданных распоряжениях донести”.
О готовящемся наступлении вскоре стало известно и из показаний пленных. Один из них, перебежчик, показал, что его саперная часть получила задачу разминировать участки минных полей и снять проволочные заграждения перед передним краем своих войск. Он также сообщил, что личному составу выдан сухой паек и водка на пять дней. Примерный срок наступления - 5 июля.
В 16 часов 4 июля 75 бомбардировщиков Ю-88 и Ю-87 в сопровождении 27 истребителей подвергли бомбардировке позиции усиленного боевого охранения соединений 6-й гв. армии по линии: высоты в районе Бутово, южнее Герцовки, лес восточнее Бубны. Через десять минут пехота противника с 65 танками при поддержке огня артиллерии атаковали позиции боевого охранения дивизий первого эшелона. Перед фронтом 71-й, 67-й и 52-й гвардейских стрелковых дивизий наступали части 332 пд и 167 пд, находившиеся в непосредственном соприкосновении с нашими войсками, и разведывательные батальоны 11 тд и мд “Великая Германия” противника.
Подразделения нашего боевого охранения несколько часов сдерживали противника. Но противнику на некоторых участках удалось выйти к переднему краю главной полосы обороны. По признанию немцев их передовые батальоны понесли большие потери в людях. Какие потери понес противник в бронетехнике не совсем ясно. Согласно данным военного архива ФРГ на 4 июля в 48 тк 4 ТА насчитывалось на 71 танк меньше и на 23 штурмовых орудия больше, чем на 1 июля. В строю осталось: танков - 464, штурмовых орудий - 89, всего — 553 [4]. Во 2 тк СС стало, соответственно, на 34 танка и 8 штурмовых орудий меньше. В строю осталось: танков - 356, штурмовых орудий - 95, всего - 451. При этом количество танков Т-II и Т-III уменьшилось на 21 единицу, зато количество T-IV с более мощным орудием и усиленным бронированием увеличилось на 12. Таким образом, поставка в части модернизированных танков и штурмовых орудий продолжалась до последнего часа. Некоторое снижение общего количества бронетехники можно объяснить потерями при бое за позицию боевого охранения. Видимо, какая-то часть танков вышла из строя и по техническим причинам при выдвижении из районов сосредоточения.
За почти трехмесячное относительное затишье нашим войскам удалось создать значительные запасы боеприпасов - от двух до трех боекомплектов (по некоторым видам боеприпасов и более). С целью срыва или ослабления силы первого удара противника, изготовившегося к наступлению, в полосе трех армий заблаговременно была спланирована артиллерийская и авиационная контрподготовка. В ходе боя за позицию боевого охранения отпали последние сомнения относительно направления главного удара противника. И командующий Воронежским фронтом принял решение о проведении контрподготовки в полосе 6-й и 7-й гв. армий.
В контрподготовке в полосе 6-й гв. армии приняли участие две пушечные бригады, один армейский артполк, два минометных полка, четыре гвардейских полка PC, а также артполки четырех дивизий первого эшелона, артиллерия, минометы и огневые средства пехоты стрелковых полков первого эшелона. Всего - 686 орудий и минометов, из них 36 45-мм пушек и 230 82-мм минометов. В 22.30 4 июля был осуществлен 5-минутный огневой налет по 46 объектам, в том числе 17 районам сосредоточения танков и пехоты противника, 12 артиллерийским батареям, 17 наблюдательным пунктам и ряду других выявленных целей [5]. В 3 часа 5 июля артиллерийская контрподготовка была проведена в полном объеме: огневой налет - 5 минут, методический огонь - 15 мин. и повторный огневой налет - 5 мин.
В полосе 7-й гв. армии, где противник наносил вспомогательный удар, в контрподготовке участвовало примерно 700 орудий и минометов. Особенно эффективным оказался огонь артиллерии по живой силе и огневым средствам противника на ранее захваченном плацдарме в районе Михайловки у Белгорода. Это признали сами немцы. Например, сосредоточенным огнем артиллерии 7-й гв. армии была сорвана попытка противника навести наполовину готовый 60-тонный мост для переправы на плацдарм на восточном берегу р. Северский Донец тяжелых танков “тигр”. При этом саперные подразделения врага понесли большие потери, так как под каждой опорой моста находилось 40-60 человек [6]. Противник был вынужден отказаться от наступления с плацдарма и перенести главный удар южнее. На перегруппировку танковых частей ушло значительное время.
К сожалению, других подобных примеров эффективности нанесенных ударов обнаружить не удалось. Всего было израсходовано до половины боекомплекта боеприпасов. Противник понес урон в людях и технике, огонь его артиллерии был в какой-то мере дезорганизован. Несомненно, личный состав его частей, изготовившихся к наступлению, испытал и психологический шок. Какое-то время немцы надеялись, что русские покинут свои оборудованные позиции и перейдут в атаку. Это был бы для них самый выгодный вариант. А так немецкое командование было вынуждено с сожалением констатировать, что “противнику стал известен срок начала наступления, поэтому выпал элемент внезапности”. В свою очередь, огонь сотен орудий и минометов благотворно повлиял на моральное состояние наших войск, длительное время находившихся в напряженном ожидании наступления врага.
По плану авиационной контрподготовки авиация Воронежского (2 ВА) и Юго-Западного (17 ВА) фронтов должна была нанести упреждающий удар по восьми вражеским аэродромам. В 4.30 с аэродромов 2 ВА поднялось 320 самолетов. Бомбардировщики и штурмовики действовали под прикрытием истребителей. К сожалению, наша авиация опоздала с нанесением удара (к тому же вылет самолетов 17 ВА еще более задержался из-за сильного тумана, накрывшего аэродромы). При подлете к намеченным вражеским объектам выяснилось, что большая часть самолетов противника уже находилась в воздухе. Восемь наших штурмовиков ИЛ-2 удачно атаковали аэродром противника в Рогани. Но в целом удар нашей авиации по аэродромам противника оказался недостаточно эффективным [7].
В советской военной энциклопедии отмечалось, что по размаху и количеству участвующих сил эта контрподготовка не имела себе равных.
И что в результате ее проведения противник понес существенные потери в живой силе и технике, сила его первоначального удара была в значительной мере ослаблена, а переход в наступление был задержан против ЦФ на 2,5 часа, а против ВФ — на 3. Анализ архивных документов, в том числе и немецких, показал, что устоявшиеся за многие десятилетия представления о столь значительных результатах контрподготовки - всего лишь миф.
Рассмотрим подробнее, прежде всего, тезис о задержке наступления. В наступление немцы перешли в полосе 6-й гв. армии ВФ в 6 часов 5 июля. С учетом предполагаемой задержки получается, что начало операции противник намечал на 3.00. Ну, зачем же так оглуплять врага? Неужели немцы могли начать крупную операцию с применением огромной массы танков с преодоления в темноте сплошных минных полей (5 июля время восхода солнца - 4.54, “артиллерийский” рассвет, когда можно наблюдать за результатами артогня, наступает примерно в 4.10)?
Манштейн, решившись на атаку позиций боевого охранения 4 июля, пошел на риск преждевременно раскрыть направление удара, потому что ему нужны были “удобные наблюдательные пункты, необходимые для руководства наступлением” [8]. До рассвета могли перейти в атаку лишь передовые батальоны с тем, чтобы установить истинное начертание переднего края и позиции огневых средств, которые плохо просматривались с имеющихся наблюдательных пунктов. Собственно так и произошло на направлении удара 2 танкового корпуса СС. Его передовые и разведывательные подразделения в соответствии с планом операции атаковали позицию боевого охранения 52 гв. сд в 4.30 5 июля с задачей занять высоты, необходимые для артиллерийского наблюдения. В период артподготовки враг планировал разведать минные поля перед нашим передним краем и проделать в них проходы.
Допрошенный в присутствии члена Военного совета Воронежского фронта Н.С. Хрущева пленный заявил, что “наступление начнется в 3.00 с началом рассвета”. Пленный не врал: он, как и все в немецкой армии, жил и воевал по берлинскому времени. То есть начало операции намечалось на 5.00 (3.00 по среднеевропейскому времени) 5 июля. Трудно представить, что на третьем году войны наше командование (особенно переводчики) не знало о разнице во времени. Скорее боялись опоздать с открытием огня, боялись, что противник упредит с началом артподготовки. Тем более стало известно, что войска ЦФ уже провели огневой налет в 2.20. В результате артиллерийская контрподготовка началась преждевременно. Иначе как объяснить, что вылет авиации для упреждающего удара по аэродромам назначили на 4.30? Это уж потом советские историки, обыграв двухчасовую разницу во времени, создали легенду о задержке наступления гитлеровцев противника в связи с большими потерями и дезорганизацией управления войсками.
Анализ немецких документов позволяет внести окончательную ясность относительно времени перехода противника в наступление. Так, время атаки позиций нашего боевого охранения в день “х-1” (4 июля) задолго до начала операции было назначено на 42 часа (истинное время в документах шифровалось путем прибавления к нему числа 27, то есть - на 15.00). Переход в наступление в день “х” (5 июля) планировался на 34 часа, то есть - на 7.00 [9]. Автору удалось обнаружить приказ, которым время начала наступления - по немецкой военной терминологии "y-Zeite" (время начала пристрелки и артподготовки) было уточнено и перенесено на 30.00, то есть на 3.00 (5.00 по московскому времени) [10].
Ну, а уже российские военные ученые не решились отказаться от устоявшегося за многие десятилетия стереотипа. Хотя для этого надо было всего лишь заглянуть в трофейные немецкие документы. Видимо, начальство по понятным причинам не разрешило это сделать. В то же время они были вынуждены признать “относительно низкую эффективность контрподготовки вследствие преждевременности ее проведения, когда войска противника еще не заняли исходное положение для наступления” [11]. Половинчатая позиция всегда приводит к новым противоречиям. Если противник планировал перейти в наступление в 3.00 5 июля, то к этому времени его войска уже должны были занять исходное положение. И пехота 167 пд и 332 пд действительно заняла его еще накануне, после захвата позиции боевого охранения. Но при этом все батареи, поддерживавшие бой передовых батальонов 4 июля, сменили огневые позиции. А мотопехота танковых дивизий врага выдвигалась из глубины вслед за танками на машинах и бронетранспортерах под прикрытием уже начавшейся артподготовки. В статье военной энциклопедии, на наш взгляд, просматривается попытка оправдать преждевременное проведение контрподготовки с привлечением 2460 орудий и минометов (в полосе двух фронтов), огонь которых велся, в основном, по площадям и недостаточно разведанным целям и объектам.
И преувеличивать результаты контрподготовки, проведенной Воронежским фронтом, в целом не следует. Во-первых, при тех средствах разведки, которыми располагали наши войска, трудно было установить точное местоположение конкретных целей и объектов поражения. Опытный военачальник фельдмаршал Манштейн принял все меры, чтобы обеспечить скрытное выдвижение ударной группировки. Согласно трофейным документам выход в районы сосредоточения, выбранные на достаточном удалении от линии фронта и несколько в стороне от направления главного удара, противник осуществил в ночь на 1 июля. При выдвижении части соблюдали строжайшие меры маскировки и режим радиомолчания. В исходные районы, располагавшиеся вне зоны досягаемости огня артиллерии, танковые дивизии противника выдвинулись за сутки до начала наступления.
Во-вторых, судя по составу и группировке артиллерии (средняя плотность не более 12 орудий и минометов на 1 км) и намеченным участкам сосредоточенного огня, огневые усилия были равномерно рассредоточены перед фронтом всех четырех дивизий первого эшелона армии. Огонь велся, в основном, на глубину 3-4 км. При таком количестве целей и объектов - свыше 46 в полосе более 60 км — плотность огня, а значит, и его эффективность была низкой. Тем более что корректировать огонь в сумерках было невозможно.
Некоторое представление об ущербе, нанесенном противнику в живой силе, могут дать следующие цифры. По данным немецкого архива части тд “Мертвая голова”, находившиеся в непосредственном соприкосновении, то есть в зоне досягаемости почти всех наших огневых средств, потеряли 152 человека, из них убитыми - 31. А все соединения 4 ТА с 18.00 4 июля до 18.00 5-го потеряли 1048 человек, из них убитыми – 187 [12]. Но сюда вошли потери в ходе боя за позицию нашего боевого охранения 4 июля при контрподготовке и в ходе начавшегося наступления.
По мнению автора, более удачно была спланирована и проведена артиллерийская контрподготовка на ЦФ. Характерным для нее было более решительное массирование огневых усилий на вероятном направлении главного удара противника. Несомненно, сказался боевой опыт К.К. Рокоссовского, правда, несколько своеобразный и не совсем удачный. Бывший командующий 16-й армией в 1941 году уже готовил контрподготовку в районе Ярцево на стыке с 19 армией. В ней должны были принять участие 300 орудий калибра 76 мм и выше обеих армий.
С началом операции “Тайфун” противник в 7.00 2.10.41 года начал артподготовку. Из донесения штаба 16 А: “Наша артиллерия немедленно ответила контрподготовкой по заранее разработанному плану. Атака противника была сорвана, его огневые средства приведены к молчанию” [13]. Этот пример вошел в учебники для советских военных учебных заведений. Но, как всегда, в них “забыли” упомянуть, что на этом участке фронта немцы лишь демонстрировали наступление, а главный удар они нанесли значительно севернее - в стык 30-й и 19-й армий, правофланговая дивизия последней была усилена лишь одним артдивизионом. И Рокоссовский, единственный из командующих, быстро раскрыл эту уловку противника и доложил командующему Западным фронтом И.С. Коневу. Но тот не принял решительных мер по усилению обороны на направлении прорыва противника. А незадолго до этого он отклонил вторую часть плана обороны 16-й армии, в которой Рокоссовский предусматривал порядок действий на случай вынужденного отхода (“отступать больше не будем!”). Закончилось все это катастрофой под Вязьмой.
Контрподготовка ЦФ, в которой участвовало более тысячи орудий и минометов (507 орудий калибра 76 мм и выше, 460 минометов и 100 реактивных установок), была проведена в полосе 13-й армии на фронте не более 35 км при средней плотности более 33 орудий и минометов на 1 км, а на важнейших направлениях - до 60. В огневом налете в 2.20 по артиллерии, командным и наблюдательным пунктам участвовало 595 орудий и минометов, а также два полка реактивной артиллерии. Основной удар был нанесен после того, как артиллерия противника в 4.30 начала огневой налет. В результате из 130 разведанных батарей врага огонь смогли продолжать только 58. В назначенное время - в 5.30 немцы атаковали на участке шириной 40 км - в полосе 13 А и ее флангах, то есть там, где их ждали. Они получили должный отпор. К сожалению, в нашем распоряжении пока нет данных о реальном уроне, нанесенном противнику в результате этой контрподготовки.
Таким образом, несмотря на отдельные удачные примеры применения артиллерии и авиации, контрподготовка 5 июля в целом оказалась не эффективной, и серьезно ослабить удар противника не удалось. По мнению авторов статьи в военной энциклопедии это стало одной из основных причин больших потерь наших войск в Курской битве и, в частности, в оборонительной операции. Оказывается, “к началу наступления противника разработка плана арт. контрподготовки во фронтах не была завершена. ... Огонь в ряде случаев велся по площадям, что позволило противнику избежать больших потерь, за 2,5-3 часа привести войска в порядок, перейти в наступление и в первый день вклиниться в оборону советских войск на 3-6 км”. А двумя страницами далее: “К исходу [первого] дня ему удалось прорвать гл. полосу обороны 6 гв. А и на узком участке выйти ко второй полосе юж. Яковлево (а это уже на глубине 10-12 км - Л. Л.)” [14].
Дело, конечно, не в недостаточно проработанных планах контрподготовки. При существовавших в то время средствах разведки и поражения невозможно было сорвать столь масштабное и хорошо подготовленное наступление противника. Но нанести противнику значительно больший урон было вполне по силам. Для чего, например, использовать ночные бомбардировщики, чтобы сорвать планомерную подготовку к вылету авиации противника. Затем поднять в воздух как можно раньше - до рассвета наиболее подготовленные эскадрильи и экипажи. Остальная авиация нарастила бы удар. Артиллерийскую контрподготовку можно было бы начать позже, осуществив при этом более решительное массирование огня по наиболее важным и хорошо разведанным объектам ударной группировки противника.
Ну, а выставлять недостаточно эффективную контрподготовку в качестве одной из основных причин потерь, измеряемых сотнями тысяч убитых, раненых и пропавших без вести солдат и офицеров Воронежского фронта, просто глупо. Причины огромных потерь в ходе оборонительной операции и битвы в целом лежат, конечно, значительно глубже. О некоторых из них уже говорилось [15]. Поэтому остановимся на другом вопросе.
ОСНОВНЫЕ ПРИЧИНЫ ОТНОСИТЕЛЬНО БЫСТРОГО ПРОРЫВА ТАКТИЧЕСКОЙ ЗОНЫ ОБОРОНЫ ВОРОНЕЖСКОГО ФРОНТА
В 5.00 противник начал мощную артиллерийскую и авиационную подготовку. Над позициями наших войск закружились десятки Ю-87 и Ю-88, сменявшие друг друга. При этом немцы не жалели ни бомб, ни снарядов, чтобы сокрушить оборону советских войск и расчистить дорогу танкам. Уже потом подсчитали, что в период Курской битвы расход боеприпасов немецко-фашистской армией достиг наивысшего уровня за всю войну. В 6.00, как и планировалось, противник перешел в наступление на двух отдельных направлениях [16].
Главный удар силами 4-й танковой армии генерал-полковника Г. Гота, в составе которой была тысяча танков и штурмовых орудий, был нанесен в полосе 6-й гв. армии генерала И.М. Чистякова. Армейская группа “Кемпф” (свыше 400 танков и штурмовых орудий) нанесла удар против войск 7-й гв. армии генерала М.С. Шумилова на корочанском направлении с последующим поворотом на север ее основных сил. Тем самым Манштейн, сторонник нестандартных решений, все-таки попытался осуществить свою идею более глубокого охвата советских войск в Курском выступе.
Автор не ставит своей целью подробно рассматривать в этой статье ход боевых действий на первом этапе оборонительной операции. Задача войск Воронежского фронта в этот период состояла в том, чтобы остановить противника в пределах тактической зоны обороны, где за три месяца были подготовлены главная и вторая полосы, наиболее насыщенные силами и средствами. В связи с господством противника в воздухе и подавляющим превосходством в силах, прежде всего в танках, на избранных им направлениях ударов, противнику удалось в первый же день прорвать главную полосу обороны на двух участках. Несмотря на упорное сопротивление наших войск, удары авиации и ввод в бой танковых и противотанковых резервов армии, остановить противника не удалось.
Ватутин отменил запланированный на второй день операции контрудар, использовав соединения 1-й танковой армии и двух резервных танковых корпусов для усиления второй полосы обороны. Однако главным силам 2-го танкового корпуса СС удалось на узком участке Яковлево, Лучки прорвать и вторую оборонительную полосу. На направлении прорыва противника восточнее Ольховатки не было заблаговременно подготовленных позиций и рубежей. Это позволило противнику развить успех в северном и северо-западном направлениях. Уже к исходу второго дня операции он продвинулся на отдельных участках на глубину 20-25 км. Передовому отряду тд “Рейх” удалось выйти к армейскому (тыловому) рубежу в районе станции Прохоровка, до которой оставалось 10 км, и захватить важную высоту 258.2 на глубине 28 км. Возникла угроза оперативного прорыва нашей обороны. Так что средний темп продвижения противника в первые дни наступления оказался выше, чем об этом говорится в официальных изданиях - 10-12 км в сутки.
Ставка потребовала “остановить стремительное продвижение противника на рубеже р. Псел, захватив в свои руки инициативу”. Н.Ф. Ватутин 8 июля решил добиться перелома в обстановке контрударом по правому флангу вклинившейся группировки 4 ТА противника силами четырех танковых корпусов (примерно 600 танков, без учета 1-й танковой армии). Выполнить поставленные задачи войскам не удалось, но было выиграно время для усиления обояньского направления за счет маневра с не атакованных участков фронта и выдвижения резервов из глубины. И к 9 июля войска 6-й, 7-й гвардейских, 69-й и 1-й танковой армий совместно с резервами фронта в основном приостановили продвижение противника на обоих направлениях. В целом наша оборона устояла, и отсечь Курскую дугу до подхода наших стратегических резервов гитлеровцам не удалось. Продолжительность первого этапа составила 5 суток - с 5 по 9 июля.
Считается, что основная причина столь быстрого продвижения противника и глубокого вклинения его в оборону ВФ заключается в том, что Ставка ВГК допустила ошибку, сделав вывод, что наиболее сильную группировку противник создает против ЦФ. На это указал заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г.К. Жуков. “На самом деле более сильной оказалась группировка против Воронежского фронта. ...Этим в значительной степени и объясняется то, что Центральный фронт легче справился с отражением наступления противника, чем Воронежский” [17]. “Из анализа действий противника чувствовалось, что в районе Белгорода его войсками руководят более инициативные и опытные генералы. Это действительно было так, во главе группировки стоял генерал-фельдмаршал Манштейн, один из способнейших и волевых полководцев немецко-фашистских войск” [18].
Действительно в полосе ЦФ в наступление перешло три корпуса противника, из них два танковых. На южном фасе Курского выступа наступала группировка противника в составе пяти корпусов, в том числе три танковых. В ходе операции Ставка не сразу определила, что главная опасность советским войскам грозит с юга. И 27-я армия из состава Степного фронта, переданная сначала Рокоссовскому, тут же была повернута на юг, и развернулась в тылу Воронежского фронта. Вообще-то, при анализе уже совершившихся событий правильнее будет учитывать не корпуса противника (от 52 ак и корпуса “Раус” наступали всего три пехотных дивизии), а дивизии и батальоны, в первую очередь танковые, и количество танков и штурмовых орудий в них.
В связи с ограниченным доступом к материалам федерального и военного архива ФРГ (ВА-МА) автор воспользовался данными иностранных исследователей и историков.
Таким образом, в наступлении в полосе Воронежского фронта с самого начала противник задействовал 14 дивизий (тд - 8, мд - 1, пд - 5). При этом не следует забывать, что 4 ТА был придан 39 танковый полк 10-й отдельной танковой бригады в составе двух батальонов “пантер”. По количеству танков (200 T-V) этот полк превосходил любую танковую дивизию. Численность войск ГА “Юг” составляла на 1 июля 331,9 тыс. человек, в том числе: 4 ТА - 223907 человек, группы “Кемпф” (без 42 ак, противостоящего советскому Юго-Западному фронту) - 108 тыс.[20]. В состав ударной группировки ГА “Центр” входили 15 дивизий, в том числе 6 танковых, одна моторизованная и 8 пехотных. Так что по количеству танковых и моторизованных соединений она не на много уступала ГА “Юг”, но танков и штурмовых орудий в ней было в 1,6 раза меньше. ЦФ в этом отношении превосходил противника почти в 2 раза [21].
По данным военной энциклопедии в полосе Воронежского фронта наши войска превосходили противника: по личному составу в 1,4, по орудиям и минометам в 2, по танкам в 1,2 раза (число самолетов было примерно одинаковым) [22]. По данным исследования, проведенного в 60-е годы, в составе Воронежского фронта по списку числилось: 625591 человек (в боевых частях — 466236), танков — 1706, в том числе тяжелых — 105, средних - 1158, легких - 443 (в боевых частях - 1657), САУ - 42, орудий и минометов - 8718 (в боевых частях - 8581) [23]. С учетом приведенных выше цифр превосходство советских войск над противником по личному составу становится еще большим - почти в 2 раза, по орудиям - подавляющее, по танкам и самоходным (штурмовым) орудиям - соотношения примерно равное. В книге “Гриф секретности снят” указана другая численность фронта к началу операции - 534700 человек. Трудно понять, за счет чего образовалось столь значительное расхождение в численности войск фронта - почти в 90 тысяч.
Таким образом, с точки зрения соотношения сил оборонительная операция Центрального и Воронежского фронтов не является типичной. Ведь оборона - вид боевых действий, обычно применяемый в целях отражения наступления превосходящих сил противника. В районе Курска крупная стратегическая группировка с самого начала создавалась не только для обороны, но и в целях последующего перехода в решительное контрнаступление.
Так почему ЦФ смог отразить удар группировки Моделя без привлечения стратегических резервов? Только ли потому, что удар наносился меньшими силами, чем на юге? Может быть, дело не только в этом просчете Ставки?
В официальных изданиях и исторической литературе обычно упоминаются три возможных направления главного удара противника с юга: Белгород, Обоянь; Белгород, Короча и Волчанск, Новый Оскол. Ватутин 12 апреля 1943 года представил в Генштаб свои соображения о возможном характере действий противника. Он считал, что “противник перед фронтом сможет создать ударную группировку силой до десяти танковых дивизий и не менее шести пехотных дивизий, всего до 1500 танков. ... противник вероятнее всего будет наносить главный удар из района Борисовка - Белгород в направлении на Старый Оскол и частью сил на Обоянь и Курск (выделено Л. Л.). Вспомогательные удары следует ожидать в направлении Волчанск - Новый Оскол и Суджа - Обоянь - Курск” [24].
Ставка частично приняла во внимание точку зрения командования Воронежского фронта. В директиве Ставки ВГК, подписанной Жуковым, предусматривалась возможность вспомогательного удара, рассекающего наш фронт, - между реками Сейм и Псел из района Ворожба на Курск. Не исключалась даже возможность удара противника и в полосе ЮЗФ. Командующий ЦФ К.К. Рокоссовский по этому поводу сказал, что удар с запада по центру Курского выступа в худшем для нас случае может привести только к вытеснению наших войск из него, а это невыгодно противнику [25].
Среди этих возможных направлений ударов противника и нужно было выбрать наиболее опасное для наших войск и, значит, наиболее выгодное для противника. И сосредоточить на этом направлении основные усилия обороны. В этом и состоит искусство военачальника. Между тем, неопределенность в отношении наиболее вероятного главного удара противника сохранялась вплоть до начала операции, и при подготовке обороны на южном фасе Курского выступа были допущены серьезные просчеты.
В связи с этим несколько слов об инженерном оборудовании курского плацдарма. Наши войска максимально использовали трехмесячную паузу в активных боевых действиях для создания мощной обороны общей глубиной 250-300 км. К началу немецкого наступления в каждой армии первого эшелона Воронежского фронта было оборудовано три полосы обороны общей глубиной 30-50 км: главная (протяженностью 244 км), вторая (235 км) и третья (тыловая, 250 км). На случай вклинения или прорыва главной полосы обороны оборудовались отсечные и промежуточные позиции и промежуточный рубеж (86 км), занятый соединениями 35 ск, а также фронтовой отсечный рубеж протяженностью 125 км. Наиболее укреплено было направление Томаровка, Обоянь. Между второй и третьей оборонительными полосами был подготовлен армейский промежуточный рубеж Мирополье, Мокрушина, Ольховатка [26]. На важнейших направлениях рубежи заблаговременно занимались войсками.
Но, видимо, меры по дезинформации, предпринятые Манштейном, в какой-то мере сыграли свою роль. На направлении Мирополье, Обоянь в полосах обороны 38-й и 40-й армий были оборудованы четыре армейские отсечные позиции. Между тем, как мы знаем, противник нанес главный удар несколько восточнее - в обход армейского промежуточного рубежа и этих позиций. В то же время в полосах 7-й гв. и 69-й армий восточнее и северо-восточнее Белгорода отсечные рубежи и позиции, к сожалению, не были подготовлены. Противник не преминул воспользоваться этим.
Все армии первого эшелона фронта имели примерно одинаковые состав и средства усиления. В 60-е годы многие исследователи на основе ставших известными архивных документов, касающихся Курской битвы, справедливо утверждали, что, в отличие от ЦФ, командование Воронежского фронта не сумело определить направление главного удара противника. Поэтому оно рассредоточило силы и средства в полосе трех армий первого эшелона из четырех на фронте 164 км из 244, что составляло две трети общей протяженности линии фронта [27]. Другими словами, оборона фронта строилась без четко выраженной идеи сосредоточения основных усилий на определенном направлении. Кстати, существует крылатое выражение: “кто обороняет все, не обороняет ничего”.
Маршал К.К. Рокоссовский высказался вполне определенно: “Центральный фронт правильнее расставил силы. Мы сосредоточили их на том участке, который для войск фронта представлял главную угрозу”. В полосе 95 км (а это 31% от общей протяженности фронта ЦФ) сосредоточили 58% всех стрелковых дивизий, 70% артиллерии и 87% танков и САУ. В это смелое решение Рокоссовского был заложен элемент риска. Но данные разведки и партизан подтверждали намерения противника нанести удар именно под основание выступа. По мнению командующего ЦФ удар на другом направлении мог привести лишь к вытеснению наших войск, а никак не к их окружению и разгрому.
В связи с критикой командования ВФ разгорелась дискуссия. В защиту Н.Ф. Ватутина выступил Г.К. Жуков. Отвечая на критику решений командующего фронтом, он писал, что среднюю плотность артиллерии и танков подсчитали неправильно. “На участках 38-й и 40-й армий артиллерийская плотность была незначительной, а что касается танков, то их в этих армиях имелись единицы”. И далее: “Чтобы правильно определить силу сопротивления обороны в крупных сражениях, нужно для подсчета брать средства и силы не только тактической обороны, но и находящиеся в оперативной глубине, тогда не будет ошибки” [28].
Не очень удобно возражать прославленному маршалу. Но надо же разобраться в причинах столь быстрого преодоления противником хорошо подготовленной тактической зоны обороны. Сначала о плотностях артиллерии и танков. Количество орудий и минометов в трех армиях было практически равным. Танков в армиях были не единицы, а в сумме больше, чем в 1-й танковой армии М.Е. Катукова. При этом в 6 гв. армии меньше, чем в других, хотя полоса обороны этой армии была шире на 10 км, нежели в соседних 7 гв. и 40-й. Оппоненты Рокоссовского почему-то в своих расчетах объединяют 6 и 7 гв. армии, противопоставляя их двум другим. Но при этом они умалчивают о том, что главный удар противник - двумя танковыми корпусами (более тысячи танков и штурмовых орудий) - нанес все-таки в полосе 6-й гв. армии. А на участке 7-й гв. армии наносился вспомогательный удар силами менее 350 танков. После прорыва ее главной полосы обороны и создания плацдарма на восточном берегу р. Северский Донец две пехотные дивизии корпуса “Раус” перешли к обороне. А 3-й танковый повернул на север и нанес удар опять-таки в полосу 6-й гв. армии. Для парирования этого удара пришлось привлечь основные силы 69-й армии и резервного 35 ск, которым пришлось сражаться вне подготовленных ими рубежей.
Можно и дальше приводить десятки цифр, характеризующих оборону фронтов, но сделаем проще - сравним две армии, по которым пришелся главный удар противника. 6-я гв. армия ВФ имела два стрелковых корпуса, в первом эшелоне которых в полосе шириной 60 км оборонялись четыре стрелковые дивизии (14-15 км на дивизию), во втором - две и одна дивизия находилась в резерве (18-20 км на дивизию). Это не позволило создать в обороне достаточно высокие средние плотности артиллерии и противотанковых средств на направлении вероятного главного удара противника. И наращивать усилия на угрожаемом направлении пришлось уже в ходе операции в условиях острого недостатка времени и под непрерывными ударами с воздуха. Это не всегда удавалось сделать своевременно.
13-я армия, оборонявшаяся в полосе в два раза меньшей, чем 6-я гв. армия, к 1.7 имела в своем составе четыре корпуса (сд - 12), в среднем 0,34 дивизии на км фронта - в три раза больше, чем в 6-й гв. армии. Численность личного состава армии - 133,3 тыс. человек (плотность: более 4 тыс. на км фронта, а в 6-й гв - менее 1,6 тыс.).
Поэтому средние плотности артиллерии в соединениях 6-й гв. армии составляли: в 67 гв. сд орудий и минометов - 12-13, ПТР - 15 на 1 км фронта (без учета 50 мм минометов и боевых машин ГМЧ); в 52 гв. сд орудий и минометов - 15-16, ПТР - 13, в 375 сд - 20-21 орудий и минометов, 22 ПТР29. Средняя плотность противотанковых средств (без учета минометов) была еще меньше. Сравнительные данные по средним плотностям в тактической зоне обороны приводятся в “Сборнике материалов по изучению опыта войны”, изданном в 1944 году. Эти материалы предназначались для использования в продолжающихся боях на советско-германском фронте и были свободны от конъюнктурных изысков некоторых послевоенных советских историков.
“Сравнительная плотность на 1 км фронта артиллерийских средств дивизий первого эшелона составляла: в 13-й армии Центрального фронта - 19 орудий, в 6-й гв. армии - 9,5 орудий (с учетом полковой и дивизионной артиллерии и артиллерии усиления, дивизии второго эшелона средств усиления не имели). Степень сопротивляемости первым массированным ударам противника на Центральном фронте была значительно больше, чем на Воронежском” [30]. И далее: “В отличие от Центрального на Воронежском фронте основная масса истребительно-противотанковых артиллерийских частей и соединений была передана армиям первого эшелона. В резерве фронта из тридцати одного иптап и шести иптабр были оставлены лишь одна бригада и пять полков” [31]. С одной стороны, это позволило создать в армиях сильные противотанковые резервы. Так, противотанковый резерв 6 гв. армии включал: две иптабр, два иптап и батальон ПТР (всего 45-мм орудий - 22, 76-мм орудий - 68, 120-мм минометов - 31, ПТР - 468, 10 тыс. мин на машинах и 2 тыс. на подводах), а также 27-й батальон собак-истребителей танков [32]. Но, с другой стороны, это, несомненно, сузило возможности командующего фронтом влиять на ход боевых действий при непредвиденном развитии обстановки.
Обычно вопросы развития тактики оборонительного боя в наших военно-учебных заведениях рассматриваются на примере Курской битвы. Рисуются красивые схемы обороны соединений и частей, как правило, на примере 13-й армии ЦФ. Между тем, боевой порядок 52-й гв. стрелковой дивизии, оборонявшейся на направлении главного удара противника, как и ее полков, был построен в один эшелон. Так что восемь стрелковых батальонов дивизии из девяти были растянуты в “ниточку” на фронте до 15 км. Но разве могла она долго сдерживать наступление двух танковых дивизий СС, в составе которых было более 250 танков и около 70 штурмовых орудий. На участке прорыва шириной 6 км противнику противостояли всего четыре батальона на первой позиции. Положение не могли спасти и 39 устаревших американских танков 230-го отдельного танкового полка, расположенных в глубине ее полосы обороны. Невольно складывается впечатление, что Ватутин изначально решил пожертвовать дивизией с тем, чтобы затем уничтожить вклинившегося в оборону противника ударами по сходящимся направлениям 1 ТА с запада и резервных 2 и 5 гв. танковых корпусов с востока.
В десятках диссертаций и в официальных изданиях отмечается широкий и умелый маневр силами и средствами в полосе Воронежского фронта, в том числе и резервами, находящимися в оперативной глубине. Действительно, в течение 6-8 июля на обояньское направление было переброшено с участков 38-й и 40-й армий три отдельных танковых бригады, четыре танковых полка, три истребительно-противотанковых бригады и восемь полков, два батальона ПТР [33]. Но при этом авторы стыдливо умалчивают, чем же был вызван столь значительный размах сложных и массовых перегруппировок войск. А для совершения маневра, особенно не предусмотренного планом операции, требовалось значительное время. К тому же противник принимал все меры по срыву маневра с не атакованных участков и воспрещению подхода резервов из глубины. В целом ряде случаев наше командование, даже имея необходимые силы и средства, не успевало усиливать оборону на направлениях прорыва танков противника.
Особенно сложно было собрать из положения обороны и перебросить на новый рубеж стрелковую дивизию. В ходе боев пришлось переместить 12 стрелковых дивизий вместо пяти по плану. В связи с некомплектом транспорта и средств тяги соединения выходили в назначенные районы с минимальным запасом боеприпасов. При выдвижении они подвергались ударам авиации противника. Зачастую частям приходилось развертываться и отражать удары танков противника на неподготовленной местности. Это особенно характерно для соединений 69-й армии. Так, 305 сд, выдвигавшаяся из района Корочи на направление прорыва 3 тк противника походным порядком, в связи с некомплектом лошадей оставила на ранее занимаемых позициях 8 орудий и четверть боеприпасов (хотя каждый солдат на марше нес по одному-два снаряда). При этом соединение “село на голое место”, где не было ни одного окопа [34]. Положение выдвигающихся соединений усугублялось трудностями в организации взаимодействия с впереди действующими и отходящими войсками. Например, соединения 31 тк опоздали с выходом на назначенный рубеж, так как мосты через р. Солотинка были взорваны отходящими частями 6-й гв. армии.
Все это позволило врагу, сохраняя созданное им подавляющее превосходство в силах, особенно в танках, последовательно наносить поражение нашим частям и соединениям, в том числе и выдвигающимся резервам. В итоге высокие потенциальные возможности наших войск на южном фасе Курского выступа по удержанию наиболее подготовленных в инженерном отношении главной и второй полос обороны не были реализованы в полной мере.
Для солдат и офицеров, отражающих в данный момент массированную атаку танков и мотопехоты врага, не имеет значения кто и как считает средние плотности и соотношение в силах. Они могут рассчитывать только на свои силы с учетом средств усиления, а также на своевременную помощь соседей и резервов. А командиры и старшие начальники должны обеспечить им благоприятные условия для выполнения поставленной боевой задачи по удержанию конкретного рубежа. Ибо, какие бы ни были совершенными заблаговременно подготовленные полосы укреплений и заграждений, основа обороны - люди. И то, что противнику не удалось осуществить свой план быстрого отсечения Курской дуги, заслуга, прежде всего, советских солдат, стойкость, массовый героизм и самоотверженность которых позволили во многом компенсировать просчеты командования.
В чем же причина стратегического просчета Ставки и командования Воронежского фронта в определении направления главного удара ГА “Юга и его силы? Ведь в обыденном сознании прочно утвердился стереотип об успехах нашей разведки при подготовке битвы под Курском. Ставка и лично Сталин всегда уделяли особое внимание московскому стратегическому направлению. Здесь были сосредоточены основные усилия всех видов разведки. Советской агентурной разведке с помощью партизан и подпольщиков удалось установить практически все танковые и моторизованные соединения врага в районе южнее Орла, в том числе и выведенные из ржевско-вяземского выступа. Командующему ЦФ К.К. Рокоссовскому на основе тщательного изучения группировки войск и знания тактических и оперативных приёмов противника удалось правильно определить направление его главного удара. И в соответствии с этим создать наибольшую плотность сил и средств и в тактической зоне обороны, и в отношении более или менее глубоких оперативных резервов.
Условия для ведения разведки в полосе ВФ и ЮЗФ были намного сложнее, чем на московском направлении. В ходе харьковской наступательной операции наша агентура на освобожденной территории была легализована, партизаны покинули свои базы. Их отряды были расформированы, а личный состав обращен на доукомплектование армий. В ходе контрнаступления немецко-фашистских войск в марте 1943 года наши войска потерпели поражение и были вынуждены оставить Харьков и Белгород. Времени для восстановления агентурной сети в полном объеме не было. Не успели эвакуировать из Харькова даже госпиталя с ранеными. И хотя группировка, состав и местонахождение почти всех соединений ГА “Юг” были установлены, предназначение танковых дивизий противника, находившихся на значительном удалении от линии фронта, по-прежнему оставалось неясным. Их могли использовать для удара не только по кратчайшему направлению на Курск, но и в стык Воронежского и Юго-Западного фронтов.
По мере выдвижения танковых дивизий противника в районы сосредоточения, приближения их к линии фронта, исходя из условий местности и наличия водных преград, направление главного удара противника вырисовывалось все яснее. Однако ни Ставка, ни командующий фронтом не приняли всех мер по усилению обороны 6-й гв. армии. И они должны разделить ответственность за то, что армия, а затем и фронт оказались в тяжелом положении и понесли высокие потери.
Н.Ф. Ватутин действительно был талантливым военачальником, но длительная работа в штабах наложила отпечаток на его методы работы (он сам это признавал). Хрущев мало смыслил в военных вопросах, но неплохо разбирался в людях. Он говорил, что Ватутин был больше штабистом, чем командующим. И ему, видимо, не хватало решительности в должности командующего фронтом.
На этот счет есть интересные наблюдения К.К. Рокоссовского. В ноябре 1944 г. в полосе 1 УФ, которым командовал Н.Ф. Ватутин, противник перешел в наступление и снова овладел Житомиром. Положение становилось угрожающим. Сталин, находившийся в то время на переговорах с Рузвельтом и Черчиллем в Тегеране, пошел на беспрецедентный шаг. Он по телефону ВЧ приказал командующему соседним Белорусским фронтом К.К. Рокоссовскому срочно выехать к Н.Ф. Ватутину в качестве представителя Ставки, разобраться в обстановке на месте и принять все меры к отражению наступления врага. При этом ему предписывалось, в случае необходимости, немедленно вступить в командование 1 УФ, не ожидая дополнительных указаний.
К.К. Рокоссовский вспоминал: “Меня несколько удивляла система работы Ватутина. Он сам редактировал распоряжения и приказы, вел переговоры по телефону и телеграфу с армиями и штабами. А где же начальник штаба? Генерала Боголюбова я нашел в другом конце поселка. Спросил его, почему он допускает, что командующий фронтом загружен работой, которой положено заниматься штабу, Боголюбов ответил, что ничего не может поделать: командующий все берет на себя.
- Нельзя так. Надо помочь командующему...
Поговорил я и с Ватутиным на эту тему. К замечанию моему он отнесся со всей серьезностью. Смутился:
- Сказывается, что долго работал в штабе. Вот и не терпится ко всему свою руку приложить” [35].
Два командующих разобрались в обстановке и сообща наметили, как выправить положение. Рокоссовский доложил Сталину, что Ватутин, как командующий фронтом, находится на месте и войсками руководит уверенно. Вскоре положение на 1 УФ было выправлено.
В связи с критическими высказываниями в адрес Ватутина Жуков высказал свое мнение о нем: “это был высокоэрудированный и мужественный военачальник”. Для характеристики полководческих качеств такой фигуры, как командующий войсками фронта, оценка своеобразная. Малоизвестный факт: оказывается, Н.Ф. Ватутин не был награжден за форсирование Днепра и успешную операцию по освобождению столицы Украины - Киева. По свидетельству начальника штаба фронта СП. Иванова это было связано с резким обострением личных взаимоотношений между Ватутиным и Жуковым (скорее, это было связано с неудачными действиями войск фронта при отражении контрудара противника под Житомиром и миссией Рокоссовского). “Тов. Жуков органически ненавидел тов. Ватутина и неоднократно грозил, что он его заатестует, называл его “пузырем” и прочее” [36]. Получается, что Г.К. Жуков не столько защищал Н.Ф. Ватутина, сколько пытался оправдать просчет Ставки ВГК (и свой), поскольку она утвердила план обороны Воронежского фронта.
Несмотря на отмеченные недостатки и просчеты, командование фронта, командующие армиями в дальнейшем принимали в целом верные решения по противодействию наступающему противнику. Маневр на угрожаемые направления, непрерывные удары по флангам ударных группировок противника не позволили ему развить первоначальный успех и вырваться на оперативный простор. Хотя контрудары и контратаки не имели решающих успехов, они заставили немецкое командование держать значительные силы для обеспечения флангов, что исключило возможность их использования на направлении главного удара. В результате исключительного мужества и непоколебимого упорства и стойкости наших войск противник был измотан и вскоре утратил свои наступательные возможности. Войска фронта успешно завершили оборонительную операцию, создав выгодные условия для перехода в решительное контрнаступление в целях разгрома белгородско-харьковской группировки противника.
Основную роль в достижении победы в Курской битве сыграл советский солдат, от которого, в конечном счете, зависит осуществление всех замыслов и решений командиров. Солдат потом и своей кровью компенсировал все ошибки, просчеты и недоработки командования. Это он, наперекор всему, устоял перед натиском бронированной армады врага и заставил его повернуть вспять. В связи с этим хотелось бы еще раз подчеркнуть особую роль русского солдата в достижении победы, которого, как говаривал прусский король Фридрих Великий, “мало убить, его надо еще и повалить”. Русский солдат показал любовь к своей великой Родине, способность к преодолению неимоверных трудностей, взаимовыручку и готовность к самопожертвованию ради спасения своих товарищей.
Войска понесли немалые жертвы не напрасно, но их могло быть намного меньше. Люди, сделавшие патриотизм своей профессией, всячески противятся раскрытию всей правды о минувшей войне. Им следовало бы помнить, что истинный патриотизм заключается не только в гордости за нашу Победу, но и в народной скорби о невосполнимых потерях, которые народ принес на ее алтарь. А жертвенностью русского народа нельзя долго злоупотреблять.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Курская битва. Под редакцией И.В. Паротькина. М., Наука, 1970.
2. там же, с. 456. В.П. Морозов “Некоторые проблемы дальнейшей разработки истории Курской битвы.
3. Л.Н. Лопуховский. Прохоровское сражение. Мифы и реальность (в соавторстве с В.Н. Замулиным). М., ВИА, 2002-2003, №№ 33-39; Ответ на письмо В. Сафира. ВИА, 2004, № 10 (46); Прохоровка - без грифа секретности. ВИА, 2004, № 4 (50).
4. Zetterling N. and Frankson A., table 6.4, 6.5, 6.6, p. 187, 188 (BA-MA RH 21-4). David M. Glantz and Jonathan M. House. The Battle of Kursk. University Press of Kansas, 1999, p. 350, 351). D.M. Glantz - бывший руководитель отдела иностранных армий Военного института армии США, автор многих трудов по истории Красной Армии. J.M. House - профессор истории, исследователь (далее - D.M. Glantz and J.M. House).
5. Контрподготовка Воронежского фронта. Сборник материалов по изучению опыта войны, № 9, 1944, с. 49-54.
6. “Описание боевых действий 19 тд во время наступления на Курск с 5 по 18 июля 1943 г.”. Документ захвачен 5 августа под Томаровкой, где 19 тд попала в окружение. Ее командир генерал-лейтенант Рудольф Шмидт был убит осколком авиабомбы, а не покончил с собой после разгрома дивизии согласно широко распространенной версии. Его штабной автомобиль с документами был захвачен в качестве трофея. Перевод документа выполнен офицером разведотдела 27-й армии ст. лейтенантом Островым.
7. В.Д. Соколов. В небе над Курской дугой. Воронеж, 1985, с. 63-65. По свидетельству немецкого исследователя К.Х. Фризера, советские самолеты поднялись в воздух раньше немецких, которые к тому же действовали без соответствующих мер предосторожности и понесли большие потери.
8. Манштейн Э. Утерянные победы. М., Воениздат, 1957, с. 444.
9. Боевой приказ 167 пд № 24 от 1.7.43 (ЦАМО РФ, ф. 500 (трофейные документы), оп. 12462, д.729, л. 124-128).
10. Боевой приказ 2 тк СС № 17 от 30.6.43 (NARA. T354, R605, f422). NARA - Национальный архив США, где хранятся фильмокопии трофейных немецких документов, которые впоследствии были возвращены ФРГ: Т354 - фонд 4 ТА, R605 – номер пленки, f162 - номер кадра (микрофильм предоставлен автору В. Старостиным).
11. Военная энциклопедия. М., Воениздат, 1999, т. 4, с. 360.
12. NARA. T354, R605, f232.
13. ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 34, л. 10.
14. Военная энциклопедия, т. 4. М., Воениздат, 1999, с. 360 и 362.
15. В.Н. Замулин, Л.Н. Лопуховский. Прохоровское сражение. Мифы и реальность. М., ВИА, 2003, №№ 3 (39).
16. Против 52 гв. сд части тд СС “Рейх” в соответствии с планом перешли в атаку в 5.50, а тд “Лейбштандарт СС Адольф Гитлер” - в 6.05.
17. Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., АПН, 1978, т. 2, с. 142.
18. Г.К. Жуков. Курская битва, сборник. М., АПН, 1999, с. 49.
19. Niklas Zetterling and Anders Frankson. "Kursk 1943. A Statistical Analysis". table 2.1, p. 18 (Pz.AOK 4, BA-MA RH 21-4/422). London. Portland. Frank Gass, 2000, table 3.8, p. 32 (таблица дополнена автором). Н. Цеттерлинг - исследователь, старший научный сотрудник Шведского национального колледжа обороны. А. Франксон — автор и издатель нескольких книг по советской военной истории. В своем труде “Курск 1943. Статистический анализ” они используют данные федерального и военного архива ФРГ (далее - Zetterling N. and Frankson A).
20. Zetterling N. and Frankson A., table 2.1, p. 18 (Pz.AOK 4 , BA-MA RH 21-4/422).
21. По немецким данным из состава ГА “Центр” в операции приняло участие только 747 танков и штурмовых орудий (Zetterling N.and Frankson A., table 3.8, p. 32)
22. Военная энциклопедия. М., Воениздат, 1999, т. 4, с. 360.
23. Курская битва в цифрах. ВИЖ, № 6,1968; ЦАМО РФ, ф. 48-А, оп. 1147, д. 2, лл. 4-7.
24.
25. Кстати, Г. Гудериан упоминает о плане Манштейна, который предлагал не действовать по шаблону и не ломать Курскую дугу двусторонним охватом, а ошеломить противника фронтальным ударом с запада. Здесь были наиболее слабо оборудованные оборонительные позиции советских войск. После относительно легкого прорыва можно было рассечь группировку советских войск и поворотом на север и юг окружить и уничтожить ее по частям, вытолкнув русских на их же минные поля. Однако эта идея была отброшена якобы из-за недостатка времени для перегруппировки войск (Гудериан Г. Воспоминания солдата. Штутгарт, 1985, с. 282).
26. ЦАМО РФ, ф. 335, oп. 51I3, д. 235, лл. 9, 10.
27. ЦАМО РФ, ф. 203, оп. 2843, д. 426; Сборник материалов по изучению опыта войны, № 17, 1944, с. 112.
28. Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., АПН, 1974, т. 2, с. 177.
29. ЦАМО РФ, ф. 335, оп. 5113, д. 235, л. 12.
30. В этом отношении характерны расчеты, согласно которым плотность артиллерии в полосах обороны 6 и 7 гв. армий достигала 26-29, а с учетом второго эшелона и резервов фронта - даже до 50 орудий и минометов на 1 км (цит. по ВИЖ, № 9, 2003 г., с. 5). Из текста статьи, подписанной тремя большими артиллерийскими начальниками, невозможно понять, сколько же орудий и минометов было в составе фронтов. Так, ЦФ получил на усиление (перечисляются соединения и части) 8791 орудие и миномет, а ВФ всего имел 8219. Неискушенный читатель может сделать вывод, что оба фронта имели примерно равное количество артиллерии. Но ведь известно, что Центральный фронт имел почти на треть больше орудий и минометов (11076.), чем Воронежский.
31. Оборона Курского плацдарма. Сборник материалов по изучению опыта войны. 1944, № 11, с. 311.
32. ЦАМО РФ, ф. 335, оп. 5113, д. 235, л. 13.
33. Курская битва. Наука, 1970, с. 315, 317.
34. ЦАМО РФ, ф. 426, оп. 10753, д. 43, л. 13, 13 об.
35. К.К. Рокоссовский. Солдатский долг. М., Воениздат, 1988, с. 243-245.
36. РГВА, ф. 40997,оп 1, д. 3.л. 25, 26 (цит. По ВИЖ, 2003, № 10, с.12).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
ЛОПУХОВСКИЙ Лев Николаевич. Родился 14 апреля 1930 г. в г. Ржев Калининской области в семье кадрового военного. В 1948г. окончил с золотой медалью Воронежское суворовское военное училище, в 1950 г. – Ленинградское военное пехотное училище.
После окончания в 1962г. Военной академии им. М.В. Фрунзе служил в должности помощника начальника оперативного отдела штаба ракетного корпуса, заместителем, затем - командиром ракетного полка 38-й ракетной дивизии РВСН. По состоянию здоровья перешел на преподавательскую работу.
С 1972 по 1989 г. преподаватель, ст. преподаватель кафедры общей тактики Военной академии им. М.В. Фрунзе, кандидат военных наук, доцент. В настоящее время полковник в отставке.
С уважением, ID
Re: 2 Андю... - panzeralex25.09.2004 21:58:47 (51, 1539 b)
Re: 2 Андю... - БорисК24.09.2004 07:22:01 (171, 284 b)
