На сайте ynet опубликованы воспоминания Давида Царфати, рядового роты "Гимель" бригады "Голани".
В самом конце войны, в ночь с 21 по 22 октября 1973 года, рота "гимель" 51-го батальёна бригады Голани, под командованием Игаля Песо, была послана захватить укрепленный пункт на горе Хермон. Одним из бойцов был Давид Царфати, определенный в то время как "проблематичный боец", успевший отсидеть в тюрьме. Но именно Царфати был рядом со своим командиром Игалем Песо, з"л в последнием минуты его жизни, и смерть командира полностью изменила его жизнь.
В последний день войны Судного Дня бригада Голани была послана захватить назад, в рамках операции "Кинуах" ("Десерт") израильский укрепленный пункт на горе Хермон, захваченный сирийцами в начале войны. Израильский укрепленный пункт был захвачен сирийцами в первые часы войны, несмотря на уверенность израильского командования в том, что сирийцы не смогут этого сделать.
"В то время я служил в роте гимель батальёна 51 бригады Голани, рядовым бойцом в звании "тат - турай" (младший рядовой?). Старослужащий Свиса Ихиель нес за меня ответственность.Примерно за полдня до того, как мы ушли в бой, с нами встетился командир бригады, Амир Дрори. Около часа он говорил о насущной необходимости захватить назад укрепление на Хермоне. Часть солдат восприняли его слова с воодушивлением, но я в то времай был "рош катан" ( идиома, означающая желание не прыгать выше головы), и честь бригады Голани меня мало трогала. Вправду, ни Дрори и не комбат не обьяснилли нам точно, как выполнить задачу, но... приказ есть приказ.
Мы, бойцы роты Гимель, получили обьяснения от нашего комроты, Игаля Песо. В конце он сказал нам, что он не хочет видеть геройских поступков, или неподготовленных атак. Он хотел что бы мы кончили сирийцев по одному.Перед выходом нас спросили, кто не хочет принимать участие в операции, или плохо себя чувствует. только два солдата из всей роты отказались. Один просто исчез (после войны он сказал мне, что чувствовал, что станет жертвой). Второй пожаловался на плохое самочувствие. Рано вечером мы начали подниматся через Маджаль Шамас. Поднимались длинной колонной по одному, потом разобрались в колонну по два. Наша артиллерия обстреливала десятки метров перед идущими, иногда они ошибались, и снаряды рвались слишком близко. В какой то момент они поняли, что могут нас зацепить, и перестали стрелять. Сзади над нами подняли две огромные осветительные ракеты. Нам обьяснили, что это тактика второй мировой, дескать, ракеты слепят сирийцев. Мне кажется ,что эти ракеты сирийцам только помогли, в дополнение ко всем преимуществам которые у них были и так.
они были хорошо окопаны, одеты в теплые куртки (стоял дикий холод) ,у них было прекрасное и безотказное оружие. Мы же тащили с собой UZI, FN и американские базуки времен WW2 и опознавательные ленточки на касках. Впереди меня в колонне шел Свиса Ихиель, а после меня - командир отделения Авраам Перец, мой лучший друг. Все время войны мы были рядом, неоднократно говорили о возможности нашей гибели в войну, о реакции наших семей.
Мы достигли высот 16 и 17, примыкающих к укрепраёну Хермон. Сейчас, уже после войны, я знаю что с самого начала войны ЦАХАЛь пытался захватить украпраён назад, но поторпел неудачу, так как сирийские коммандос закрепились на этих высотах. мы разсыпались на гористой площадке, полной камней и колючих кустарников. Когда я прятался между камнями, меня клонило в сон, и Ихиель бросал в меня камни, что бы разбудить. "Когда начнется стрельба, он шватит от меня пулю" - со злостью думал я.
Через десять минут неожиданно на вершине горы началась стрельба. Мы видели зеленые трессеры сирийских коммандо, использовавших Калашников (прим. - никогда зеленых трессеров в Калаше не видел).
после этого мы увидели зеленые трассеры в сторону сирийцев. Видимо, это было трофейное оружие в нашей роте - захваченное во второй день войны. Непонятки усилились, когда в нашу сторону начали стрелять красными трассерами - такими, какие использует ЦАХАЛь. Во время стрельбы понял командир головного взвода, что ребята получают ранения и погибают. Он приказал подниматся в атаку. Часть солдат ушла в хвост, но основная масса кинулась вперед, и неожиданно нарвалась на сирийцев, окопанных в считанных метрах перед солдатами роты. В этом месте лежали раненные от первого огневого удара. Раненные кричали и стонали. "Я убит, я убит" - кто то надрывно кричал. В этот момент я прижался к земле, так как ребята сзади тоже открыли огонь.И тут я начал просыпатся "что я делаю на поле боя? Как я вообще сюда попал? Гораздо лучше было бы, если бы я не попал в боевые части, и не попал бы в подобную ситуацию. Лучше бы мне было остатся в тюрьме, получать сухой хлеб, горох и воду, чем оказатся здесь."
_________________
В какой то момент я решил - я не буду слушать ничьих приказов, я буду делать только то, что кажется правильным мне самому. Я лежал на земле в спокойствии, отдыхая и с холодным сердцем, но в уголке сердца чувствовал зависть к тем 30 бойцам, которые ведут бой с сирийскими коммандо, в нескольких десятках метров надо мной. Ихиель Свиса, который помогал перевязать и убрать раненых, вдруг крикнул мне - "Кто это там разлегся?" Я ответил - "Цафати". "Почему ты разлегся? Почему не помогаеш бойцам, которые дерутся?". Я отполз несколько метров от него, и продолжал лежать. Вдруг появился Амир Дрори, командир бригады, с целой обоймой солдат и связных, с кучей антенн за спиной. Он криками беседовал с Игалем Песо, командиром роты. Вдруг он увидел меня - "Солдат, вставай, занимай позицию, и начинай дратся!" И его я не послушал. Подумал про себя - лучше, если я перележу это время, пока положение не прояснится, и пока случайные пули не перестанут летать над головой.
После эвакуации раненых я вдруг остался один. В десятке метров от меня шел бой. Я подполз к бойцам. Они были испуганы, но упрямо продолжали бой. Я присоеденился к правому флангу. В десятке метров передо мной я вдруг увидел сирийцев, которые меняли позицию. Я не успел среагировать, и они исчезли. Я разозлился на себя, что упустил их, и начал старательно целится при стрельбе. Через какое то время я зацепил сирийцев. Вдруг прибежал Дрори, и начал орать - "Держитесь!" Я ответил ему, что нужно отходить, что ребята гибнут. Он ответил криком - "Заткнись! Очень важно захватить Хермон! Держитесь, помощ придет!" "Когда?" - "Сечас! Много!" и закричал - "Знамя Голани! Знамя Голани!"
Возле меня лежало тело солдата. Я подумал - "вот, солдат, даже имени его я не знаю. Он присоеденился к роте за месяц до начала войны, когда мы были в лагере беженцев Джебалия. Единственная разница между нами - в том, что он уже позади всех страхов смерти, а я еще должен терпеть."
Я продолжил бой. Возле меня упала граната, но не разорвалась. Я закричал, что бы подняли осветительные ракеты, так как сирийцев не было видно. Ребята вокруг меня гибли по одному. Они сражались как звери. Я видел солдат, которые вдруг поднимались в атаку на сирийцев, и падали. Я лежал, весь охваченый уважением к их мужеству, и говорил сам себе - "Вот, те ребята которые делают геройские поступки, о которых говорят, и за которые дают цалаши"
В течение боя Игаль пытался обойти сирийцев. Я слышал его, приказывающего пулеметчику прибыть к нему. Я тоже присоеденился к нему. Игаль приказал прикрывать его, пока он будет обходить сирийцев слева. Я начал стрелять и кричал ребятам, что бы тоже стреляли и прикрывали. Игаль успел убить одного сирийца, но потом начал кричать что бы прекратили огонь, так как начали стрелять и в него. "Царфати, скажи идиотам, что бы прекратили огонь!" вскоре после этого он закричал - "Идиоты, вы в меня попали!", лег и прекратил действовать.
Игаль был ранен уже в начале войны, осколком в ногу, но никому об этом не говорил, и даже взял с фельдшера клятву никому об этом не говорить. Я об эом узнал только после войны. И в перую встречу с сирийскими коммандо он был ранен в плечо, его перевязали и он продолжил действовать как обычно - до тех пор, пока ребята по ошибке его не подстрелили.
Затем над нами пронеслись самолеты, и сбросили ужасные бомбы. Там были и фосфорные бомбы. Я слышал, как Игаль ругался и кричал - "это - наши". Ребята ругались, и кляли ВВС, который бомбит своих. Я был возле него. Он просил что бы по связи передали приказ прекратить эту абсурдную ситуацию, но без успеха.
Рация была на спине убитого бойца, на открытом для обстела месте. Каждый, кто пытался приблизится к нему, получал пулю. Я вжал лицо в грязь и ожидал только "бум", который со мной покончит. Я почувствовал, что мое тело принадлежит "матери-земле", и оно - часть ее. Я почувствовал, что сила всевышняя управляет всем. И вдруг - я не знаю как, я атеист - я начал молиться. Я просил оставить меня в живых, просил, что бы мне дали еще несколько лет. Но бомбы не переставали падать. Наоборот, они приближались ко мне. Я больше не мог выдержать этот страх, и уснул, или потерял сознание - но я отключился от этого ужаса, который меня окружал. Я ожидал смерти. Все ребята вокруг меня полыхали огнем. Я так хотел присоеденитя к ним. Закрыл глаза, и ожидал смерти, корорая придет. Я так ее хотел. Через несколько часов этот шум прекратился. Я лежал один, парализованный, с отвращением к жизни, окруженный ребятами, которые уже были мертвы, и хотел к ним присоеденится. Я увидел еще одного бойца, получившего пулю в голову в бессмысленной попытке добратся до рации.
Вдруг за собой я услыхал Игаля - "Есть здесь еще кто то?" - "Да. Царфати". Было странное ощущение - как будто вся жизнь уже прошла, что порог смерти уже перейден.
Я спросил: "Что с тобой? Ты ранен?" Он ответил: "Да, я потерял много крови." "Выпей воды!" Он разозлился - "Нет, ты не понимаеш!" Я - "Почему? Выпей воды!" "Нет, ты не понял! Я должен умереть, я уже умер!" Он очень злился что у нес нет общего языка, что я не понимаю, что он уже умер. "Скажи, ты ранен? Как ты ранен?" "Нет, не ранен!" "Проверь, проверь!"
Недалеко от нас смотрел на нас сирийский солдат. Он закричал на иврите "Мы видели вас, как вы ночью шли в гору! Мы вас ждали!" Игаль закричал в ответ - "Вас подставили! Вы были фраерами, жервами!" "Нас подставили? Вы были приманкой, сейчас подойдут ваши основные силы!" Замолчали. В воздухе было какое то согласие, что обе стороны подставили.
Игаль спросил его - "Кто ты?" "Офицер!". Продолжили трепатся, обменялись адресами. Было ощущение разрядки, никто не знал, война закончилась, или это только временная передышка. Мы не знали, Хермон взят, или нет, мы не знали, должны мы сражаться дальше или уже нет.
Игаль пополз к рации. Сириец хотел его пристрелить, но не попал.Игаль сообщил по рации о нескольких живых солдатах, и сказал мне - "Ты будеш жить". Но я не хотел жить, я хотел умереть, как все. "Нет, ты будеш жить! Спустишся вниз, останешся в роте. Уедеш в Иерусалим, станеш учить экономику. У тебя будет семья, и ты будеш честным. Для меня. Ты должен быть честным." Он продолжал говорить :" Ты должен верить, что я разговариваю с тобой сейчас! Ты должен верить мне. Через несколько лет ты вернешся сюда, ты увидиш здесь только камни, и ты вспомниш этот разговор.Весь этот газетный шум вокруг Хермона будет забут, будут только эти камни. А сейчас я атакую и убью сирийца - а ты меня прикроеш". Но я мог только лежать как камень, не мог сдвинуть ни один член тела. Но он кричал "Царфати! Страляй, стреляй!" Я каким то усилием в последний момент выстрели. Игаль исчез. Я почувствовал, что я один, и плача начал кричать - "Игаль, Игаль" Я почувствовал большую злость к сирийцу, и решил его уничтожить. Сириец, уже раненый, подняв руки вверх, приближался ко мне. Я хорошо прицелился и изрешетил его со всех сторон.
После этого я немного отдохнул, спрятал свю амуницию за камнем, зарядил автомат одним магазином, и стал отползать влево. Через несколько десятков метров я увидел офицера ЦАХАЛя , из сил подкрепления, который ползком поднимался на высоту 16. Через еще несколько десятков метров я увидел Ави Рахамим, который прятался за скалой, и кричал - "Полное отступление!"
Продолжив свое отступление, я увидел еще одного офицера, с рацией не спине, который сросил меня - "Где высота 16? Где командир подразделения?" Я ответил - "я не знаю" и продолжил отступать. Весь путь был усеян нашими ребятами, убитыми и ранеными. Только несколько сирийских снайперов, видимо, без патронов, оставалось на месте.
я спустился вниз, к полевому госпиталю. Затем снова поднялся вверх, помог убрать убитых и раненых. Мне выпала судьба убрать тело моего командира, Игаля.
Давид Царфати сегодня экономист, начальник отдела в Службе Трудоустройства. Женат. Трое детей
