От Сергей Зыков Ответить на сообщение
К All
Дата 09.11.2010 06:11:54 Найти в дереве
Рубрики Прочее; 1917-1939; Версия для печати

взрывы на расстоянии

История с Филипповым впечатляет. Прямо иллюстрация к роману Стругацких "за миллиард лет до конца света"

--------------------------------------------
К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В. И. ЛЕНИНА

ВЗРЫВЫ НА РАССТОЯНИИ

Л. Львов

ОСЕНЬ НЕ НАСТУПИЛА
Утром 12 июня 1903 года Василию Михайловичу Соболевскому, редактору «Русских ведомостей:», принесли конверт городской почты. Он привычно взрезал его, скользнул глазами по ровным строчкам письма... нет, это невероятно! — перечитал еще раз:

«В ранней юности я прочел у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит воину. Речь идет об изобретенном мною способе передачи на расстояние волны взрыва, причем — судя по примененному методу — передача эта возможна и на расстояние тысяч километров, так что сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дешев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мной указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук...» Подписано: «Михаил Филиппов» [1].
Что делать? Печатать всерьез? Но цензура ни за что не пропустит: такое открытие, буде оно сделано, нарушает европейское равновесие; это предлог для нападения на Россию, пока она еще не вооружилась по-новому. А политические террористы... Способ прост и дешев — почему бы не шарахнуть из какой-нибудь Лебедяни по Царскому селу? Подать, как курьез, чудачество? Но кто же в Петербурге не знает основателя и бессменного редактора журнала «Научное обозрение» Михаила Михайловича Филиппова? Доктор философии Гейдель-бергского университета, математик, химик и экономист — три университета окончил, светлая голова...

Милейший Василий Михайлович топтался у стола, вытирая очки и лысину, когда позвонил Столыпин из «Санкт-Петербургских ведомостей»:
— Вы тоже Получили письмо Филиппова? Что собираетесь делать?
И снова звонок — Суворин из «Нового времени»:
— Будете, конечно, давать некролог о Филиппове?
— Какой... некролог? — вконец растерялся Соболевский.
— Ах не знаете еще? Сегодня утром Филиппов найден мертвым в своей лаборатории на улице Жуковского. Идет следствие. К бумагам никто допущен не будет: покойник то был социалист. Откуда нам известно? Ну, газета все-таки... Готовим ехиднейший фельетон о безграмотных прожектерах. Цензура? Я думаю, письмо пропустят: как-никак последняя воля покойного, святыня. Но комментировать пока не рекомендуют. Вот так.
— И как же это с ним... случилось? С Михал Михалычем-то?
— Воля божья, — четко ответил Суворин.— Паралич сердца.
«Значит, осень уже не наступит,— подумал Соболевский,— в мемуарах Академии наук не будет публикации. Армии, пушки, бомбы — все останется, как было» А на письме написал синим карандашом: «В набор»...

Многие добрым словом проводили в последний путь доктора философии Филиппова: и учитель физики из Калуги Константин Циолковский, чью работу «Исследование мировых пространств реактивными приборами» журнал опубликовал в 1897 году, и революционеры-марксисты за рубежом — Плеханов, Ленин, Вера Засулич. Три экономические статьи Владимира Ильича, написанные им в ссылке в селе Шушенском Минусинского уезда, были опубликованы Филипповым: в 1899 году — «Заметка к вопросу о теории рынков» и «Еще к вопросу о теории реализации», а год спустя — «Некритическая критика».
Азбучной истиной марксизма является, что конец войнам положит только победа социализма во всем мире.

Однако изобретение, подобное изобретению Филиппова, могло иметь большое военное значение.
Все задумывались: какую же тайну унес с собой этот незаурядный человек?

Шестнадцать лет спустя, осенью 1919 года, в кремлевский кабинет Ленина вошел Сталин и сказал, что, по слухам, в Тифлисе меньшевики только что испытали новое оружие — взрывы на расстоянии. Будто бы " в горах возле Мцхета сам военный министр Гиоргадзе указывал рукой, куда стрелять, и тотчас же — не было ни пушек, ни самолетов! — в указанном месте вздымалась земля, летели в небо камни, грохотал разрыв. Открыл это какой-то бедный грузин, теперь его хотят увезти на крейсере в Англию, а страшное оружие применят против армян и, если потребуется, против большевиков. Но верные люди на Кавказе уже нашли.человека, каторый знает все секреты, фамилия его— Ботин, и к весне его доставят через границу в Москву.

КАПРИЗНИК
В Центральном партийном архиве бережно хранятся листки бумаги, на которых Ленин вел безмолвный разговор с наркомами во время заседаний, чтобы не мешать докладчику. На одном из них рукой Ленина написано: «Ботин? Слышали о нем? Изобрел-де взрывы на расстоянии?» Ниже — ответ Леонида Борисовича Красина: «Не слышал. Вероятно, ерунда» И снова быстрый ленинский почерк: «Он здесь. Скажите, чтобы ВСНХ направил его к Вам» [2].


Тогда же, в апреле 1920 года, Ленин вызвал к себе Акима Николаева, члена коллегии Наркомпочтеля, и познакомил с высоким, длиннолицым человеком, который невнятно назвал себя — Сергей Иванович. На диване сидел Беленький — начальник личной охраны Ленина.
— Прежде всего,— сказал Ленин,— кроме нас четверых, и еще Сталина,— никто об этом деле знать не должен. Документы хранить в сейфе, лабораторию оцепить караулами, работников набирать через Беленького. Товарищу Ботину создать все условия, чтобы он дал нам изобретенное им оружие через месяц, ну через два.
— Нужна радиостанция,— вставил Ботин.
— Да-да, радиостанцию ему дайте, отведите полигон, взрывчатки дайте, сколько надо.

В подмосковном селе Богородском, на даче, принадлежавшей какому-то сбежавшему сановнику, Николаев оборудовал неплохую электромеханическую лабораторию. Ботин жил тут же, работал по ночам и в это время категорически запретил кому-либо входить в комнату. Прежде чем лечь спать, он неизменно разбирал на части свой аппарат, который, по его словам, должен был излучать волну, способную вызвать взрыв любого заряда на любом расстоянии, если ее направить узким, прожекторным пучком.

Аким Николаев еще в эмиграции, в Париже, работал на радиозаводе, разбирался в генераторах и понимал, что Ботин пытается добиться чрезвычайно высокой частоты излучения, но действует как-то неуверенно, наугад. Короткими волнами в ту пору серьезно занимались Бонч-Бруевич и Вологдин в Нижегородской радиолаборатории [3]; можно было посоветоваться с ними. Но Ботин напоминал о полной секретности.

4 июня от Беленького приехал самокатчик, вызвал Ботина в Кремль. Владимир Ильич встретил его чрезвычайно озабоченный: он получил телеграмму с Южного фронта, в которой Сталин требовал решить вопрос с Врангелем — либо атаковать его в Крыму, либо заключить1 перемирие. Сам факт, переговоров с белым бароном мог вызвать множество неприятнейших последствий и за границей и внутри—среди враждебного подполья. Значит, атаковать Турецкий вал? Но каждый раз, когда Ленин пытался представить себе, как по узкому перешейку к валу бегут красноармейцы, а сверху белые их бьют на выбор из пулеметов и пушек, забрасывают гранатами, он зябко ежился и откладывал решение. Ботин по обыкновению отвечал уклончиво, а Ленин торопился —- разговора не получилось. На следующий день в Богородское привезли сразу два письма: одно Ленин написал днем, другое — в половине двенадцатого ночи, перед сном:
«Т. Ботин! Вы сказали т. Беленькому, что опыты могут быть в пятницу (т. е. сегодня). Случилось одно особое военно-политическое обстоятельство такого рода, что мы можем лишних много тысяч потерять красноармейцев на этих днях. Поэтому мой абсолютный долг просить Вас настойчиво ускорить опыт и произвести сегодня обязательно, если есть хоть малая возможность (всю черную работу вроде регулировки мотора Вы должны сдать другим, не занимаясь сами пустяками). Очень прошу ответить мне тотчас с посланным и как можно точнее, подробнее; я не стал бы Вас торопить, если бы не требовалось немедленное политико-стратегическое решение архиважное. Ответьте подробно, (1) можете ли ускорить максимально, (2) когда произведете первый опыт и когда закончите (предположительно) его?»

«Когда Вы были у меня сегодня,— писал Ленин во втором письме,— я имел только 2 минуты, ибо был оторван от важного заседания. Теперь я имею свободных четверть часа и потому могу (и должен) сказать Вам подробнее и яснее, что были явно до^ пущены ошибки, и что надо прямо, честно, решительно от этих ошибок отказаться. Иначе серьезнейшее дело будет испорчено. Ошибкой было, во 1-х, то, что было недоверие «к спецу», которое мешало сразу ему все сказать и поставить опыт быстро; во 2-х, то, что «черная» подготовительная работа делалась Вами лично, отвлекая Вас от настоящей работы... Завтра же с утра все «спецу» покажите, расскажите (пока помощники подвозят вагоны и делают подготовительную работу). Тогда вместе со «спецом» опыты будут произведены без проволочки. Прошу Вас ответить мне, что Вы это обещаете» [4].

Когда эти письма попали к самому «спецу» Николаеву, тот яростно выругался; подумать только, Ленин вынужден уговаривать этого чванливого капризника! Николаев решил, что его ноги не будет больше в Богородском, и очень удивился, когда Ботин, позвонив, попросил консультации. Разводя руками, он каялся в подозрительности, но она естественна — весь секрет в частоте! — и вот, он никак эту частоту не получит. Вдвоем они решили выжать из машины все, что можно, и провести опыт в полевых условиях, направив антенну на фугас. Фугас не взорвался, но в протоколе были зафиксированы условия опыта — можно было разбираться что к чему. Узнав об опыте, Ленин писал Николаеву:
«Надо окончательно воспользоваться этим протоколом и привлечением Вас (наконец-то и наш капризник начинает понимать, что без спеца нельзя!), чтобы решительно переделать организацию всего дела...»[5].

Неделю они уже вместе с Ботиным выезжали на полигон в вагоне с радиостанцией, а фугас не поддавался; Ленин же советовал «установку делать, если можно, на особых деревянных подставках, чтобы можно было моментально снять с вагона {лучше, может быть, не вагон взять, а платформу) и переставить на грузовик, нэ землю и пр. (ибо изобретатель делал удачный, по его словам, опыт не в вагоне)»[6]. Он просил «не жалеть денег и людей для ускорения работ», а из газет было видно, что штурм Перекопа откладывается...



Протянув еще полтора месяца, Ботин решил, что все зло от антенны — в Тифлисе антенна была английская, давала узкий пучок волн. Хорошую антенну могли стелать только в Нижегородской радиолаборатории — и они выехали в Нижний. Oтъезд был обставлен со всей возможной тогда тщательностью, впереди летела телеграмма:
«Нижний-Новгород, предгубисполкому, Копия радиолаборатории. Немедленно после получении сего примите все зависящие меры для полного содействия Ботину, командированному в Нижний-Новгород в целях выполнения военно-государственных работ, а также и для квартирного и продовольственного снабжения команды военной радиостанции № 605, находящейся в paспоряжении Ботина. Предоставить Ботину необходимые средства передвижения, красноармейский фронтовой паек и квартиру ему, жене и дочери. Предсовобороны Ленин» [7].

— Слушайте, кого вы нам привезли? - спросил как-то Николаева Леонтьев, большой знаток антенн.— Михаил Александрович спрашивает его, как он рассчитал частоту, нужную для взрыва, а он говорит что наткнулся случайно: вертел, верта ручку -- бах! — взорвалось. Помилуйте, это же ересь! Так давно все кругом бы повзрывалось, ведь поминутно люди вертят ручки!
Хватит, решил про себя Николаев. Немедленно напишу Ильичу, что с Ботиным надо кончать. Соберем комиссию, пусть отчитается в деньгах и проваливает, куда хочет.

МЕЧТА И УПОРСТВО
6 октября 1920 года Ленин принимал своем кабинете знаменитого писателя-фантаста Герберта Уэллса.
Накануне Сталин сказал, что Николаев, видимо, пристрастно относится к изобретателю Ботину, может быть, завидует ему.

Вечером Ленин написал Николаеву осторожно:
«Рассмотрев Ваши материалы и посоветовавшись с т. Сталиным, который тоже рассмотрел их, я прошу Вас сообщить мне дополнительно: 1) Подробности о всех трёх Ваших кандидатах в члены комиссии, именно: (а) должность каждого из них; (б)стаж технический (радиодело или только знание электротехники, стаж их службы); (в) коммунисты ли они? если да, с какого времени? если нет, то Ваше заключение о том, насколько можно доверять им? 2) Давали ли Вы задание Ботину воспроизвести тифлисский опыт? если нет. то какое именно другое задание? если да, то устно или письменно? сразу или позже и когда именно? 3) Говорил ли Вам Ботин в точности, что он теоретически ни объяснить, и формулировать своего изобретения не может, а наткнулся на него случайно? (Прошу Вас поточнее изложить его заявление на эту тему, о котором мне Вами сообщалось). 4) Какие суммы? кем и когда ассигнованы были Ботину на расходы? Из каких средств? Из средств Нижегородской радиолаборатории или из других?»[8]

Ответ Николаев привез лично 13 октября. За полгода он извелся с капризным изобретателем и в беспристрастные судьи явно не годился. Ленин решил привлечь Кржижановского и на следующий день послал ему записку:
«Глеб Максимилианович! Посылаю ответ Николаева. Завтра должен приехать Ботин, и я его направлю к Вам. Необходимо ввиду сомнений и подозрений Николаева поставить дело с Ботиным на точную и формальную почву: т. е. либо Вы говорите, «не стоит пробовать». Тогда ликвидируем все. Либо Вы говорите: «стоит еще попробовать. Тогда Ботин делегируется к Вам, и Вы даете ему точное задание, точные условия работы, точный контроль. (Нельзя ли заставить его написать подробно, очень подробно о тифлисском опыте?) Ваш Ленин».

Вслед за ней Кржижановский получил вторую записку:
«Я уже готов был написать «изобретателю» письмо, что он потерял мое доверие, и что если желает восстановить, пусть тотчас все расскажет Николаеву. Если не желает, я верну его Сталину и ликвидирую «опыты». Беленький советовал мне подождать до вторника (сегодня) и показал чне Вашу подпись. Подождем еще день-два. Когда найдете нужным, черкните мне (доводы за ликвидацию)...» [9]

А Ботин — этот самый вышедший из доверия Ботин, которого уже именовали изобретателем только в кавычках, на которого была напущена суровая комиссия (начальник Ходынской радиостанции Румянцев, лом. начальника связи РККА Новобранов и преподаватель электротехникума Бутятки), вдруг получил заботливое письмо Ленина о том, как вести отчеты об опытах:
«Прошу Вас вести протокольную запись всех опытов 1) сила тока или электрической энергии, 2) где (на сколько сажен) и по плану расположены патроны, перед заграждением и позади него, 3) на земле, вверху, внизу, под землей (глубина), 4) когда и какие взорвались, 5) подписывать протокол всем троим, хранить протокол у Вас для передачи мне. На каждый опыт отдельную запись (день, час и т. д.) Ваш Ленин [10].

И тут пришел Николай Петрович Горбунов.
Ленин любил Горбунова за искренность — весь, как на ладони! — доброту и внимательность к людям, за неутолимую жажду знаний и огромную образованность. После революции он был личным секретарем Ленина, теперь заведовал Научно-техническим отделом ВСНХ, опекал ученых и изобретателен.
— А я знаю, Владимир Ильич, все знаю про взрывы на расстоянии,- весело сказал он.- И про тифлисские опыты...
- Погодите,- остановил его Ильич.- Дело серьезное. Вы мне скажите сначала: возможно?
- Возможно! И делалось. И будет сделано снова.
- Тогда - рассказывайте...


ЛАДО БЕКАУРИ
Для тех, кто не бывал в Грузии — таких людей можно пожалеть! — напомним, что Тифлис лежит за перевалами; дорога с севера идет по ущелью Дарьяла на Крестовый перевал и дальше на Душетн. Другая дорога идет от Черного моря через Сурамский перевал; они сходятся у Мцхета, где сливаются мутная Кура н светлая Арагва, прорывшие эти дороги.

Когда на смену неторопливой арбе пришел поезд, инженеры долго крутились у Крестового перевала, собираясь проложить тут гигантский тоннель, но из этого ничего не вышло. Железная дорога прошла вкруговую — через Сурам по Куре Возле перевала жил бойкий мальчик, который был очень рад этому, потому что он мог сам видеть, как строится дорога, как идут по ней пышущие паром машины. Его звали Владимир Бекаури. Он родился 27 декабря 1882 года — не здесь, а возле Душети, но отца убили, и мать переселилась к родственникам с детьми в село Али близ Сура-ма. Тут он кончил железнодорожную школу на станции Михайлове, а за блестящие успехи в механике его послали учиться в Тифлис, в техникум. Двадцатилетним горячим парнем он вернулся в свои края и строил тоннель возле села Лаше, где, говорят, до сих пор на облицовке сохранилось его имя.

Наступил 1905 год. Закавказские железнодорожники, передовая часть местного пролетариата, активно поддержали общее волнение. 10 декабря дружинники захватили власть на станции Михайлове, перехватив железную дорогу в самом уязвимом месте. Один удалец загнал в Сурамский тоннель паровоз и взорвал его, завалив путь обломками. Другой пытался закрыть перевал самодельной артиллерией. «В железнодорожных мастерских при ст. Михайлово какой-то приезжий мастер при содействии местных железнодорожных служащих изготовлял для вооруженного восстания пушку,— гласит обвинительный акт. — Материалом для пушки послужила труба для слива керосина из цистерн. Пушка была длиной до 2-х аршин и в диаметре до 4-х дюймов. Одно отверстие трубы было заделано, а сбоку его просверлено отверстие для запала... Пушка была привязана к дереву и затем заряжена, и когда произошел выстрел, то ядро осталось почти на месте, а пушка свалилась под гору, увлекши за собой несколько пораженных выстрелом забастовщиков» [11].

Скучные люди могут, конечно, сказать, что юный путейский техник на оборудовании депо не может сделать хорошую пушку; так оно и есть, но скучные люди не могут делать революцию, а Владо Бекаури — он-то и был «приезжий техник» — ее делал. Шум был большой, и когда на Новый год пришли каратели, ему пришлось прятаться у родственников в селе Али. Но он часто бывал в поселке Хашури, где находилось депо, и не терял связи с дружинниками. Летом они провели вторую забастовку на линии. Из Тифлиса набежали полицейские шпики и жандармы, по поселку шли обыски и аресты, а 26 нюня на окраине Хашури двумя выстрелами из браунинга был убит шпик Тепцов,

Решив далее не искушать судьбу, Владимир запасся фальшивым паспортом и перебрался в Сибирь, где в железнодорожных техниках была острая нужда: брали любого. Тут он начал изобретать. Один замысел за другим воплощался в набросках, а главной мечтой было — открыть то самое абсолютное оружие, о котором он когда-то вычитал в газетах — всесокрушающие лучи Филиппова!

Незадолго до войны он перебрался В Петербург и завел друзей в Политехническом институте имени Петра Великого. Этот институт помещался за городом, на Выборгской стороне, в великолепном сосновом парке. К тому времени Бекаури приобрел известность как крупнейший специалист по несгораемым шкафам и сейфам. Он делал такие замысловатые замки и запоры, что столичные медвежатники проклинали его, как стихийное бедствие. Он начал с замков, которые открывались, если определенным образом постучать по дверце, дотронуться до нее магнитом, открывались по свистку и лучом особого фонарика. В своей маленькой мастерской, кроме замков, Бекаури изготовлял удивительные игрушки — они слушались голоса, повиновались лучу света и неощутимому толчку радиосигнала. Это было похоже на цирковую иллюзию, но постепенно Бекаури открыл для себя новую, необыкновенно широкую область техники, которую сегодня называют телемеханикой. Он выработал в себе два, казалось бы, противоположных качества — умение ставить необычайные, почти фантастические задачи и решать их предельно простыми средствами.

1917—1919 годы Бекаури провёл, видимо, в родных горах — об этом нет никаких сведений; неясна и степень его участия в тифлисских опытах по взрывам на расстоянии.

Однако на следующий год он появляется в Москве и предлагает Советскому правительству готовое изобретение — радиоуправляемую мину. В отчете Комитета по делам изобретений за 1920 год читаем:
«40. Бекаури. Мина заграждения. За отчуждение в собственность Республики — 10 миллионов рублей. За полное отчуждение изобретения в собственность РСФСР с обязательством изготовления образца в 6-месячный срок со дня выдачи этой суммы — 5 млн. рублей дополнительно по испытании образца» [12].

Владимир Иванович сначала познакомил комитет с вагонным самописцем. Эта небольшая запломбированная коробочка, установленная на тележке, неусыпно отмечала, где вагон простаивает, где движется. Обработка такой отчетности позволяла составить полное представление о работе транспорта. За это изобретение он получил миллион рублей премии. Деньги эти, кстати, он передал для пострадавших от голода в Поволжье. Позже на премиальные суммы Бекаури купил трактор для села Али, где жила его мать, построил больницы в Али и Ха-шури.
Потом он продемонстрировал еще несколько разнообразных устройств, прежде чем показать мину.
- Это — благородное оружие, оно предназначено только для обороны,— сказал он.— Когда я был совсем молодой и пытался сделать пушку, я задумал его, но сделать не мог. Нет большой хитрости в том, чтобы послать импульс и взорвать заряд — это всякий может... Но ведь и враг не дурак — зная, что впереди мины, он пошлет залп импульсов на всех волнах и расчистит себе путь. Нужно, чтобы мина отзывалась только на свое тайное имя, как хорошая собака.
По его словам, Ботин слышал о тифлисских опытах и, возможно, видел их со стороны, но суть дела понял плохо и теперь судорожно пытается найти ее самостоятельно.
Николай Петрович влюбился в широкоплечего бритого грузина с щегольскими усиками, с удивительными, словно зрячими пальцами — и потащил его к Ленину.
Позже, в 1933 году, в статье для журнала «Изобретатель» об отношении Владимира Ильича к новаторам техники Горбунов писал:
«Помню, например, с каким громадным вниманием и интересом отнесся Владимир Ильич к изобретению Владимира Ивановича Бекаури, который демонстрировал два своих изобретения: управление на расстоянии с помощью звуковых сигналов и несгораемый шкаф оригинальнейшей конструкции, гарантирующей от взломов. Замечательная простота, с которой была разрешена сложная техническая задача, и изящное выполнение технической идеи буквально очаровывали. Совершенно ясно было, что перед нами крупный изобретатель и исключительно талантливый конструктор...»[13].
О мине Горбунов не написал — она оставалась секретна и в 1933 году.




МАНДАТ
18 июля 1921 года Совет Труда и Обороны решил предоставить Владимиру Бекаури полную возможность для работы над своими изобретениями. Ленин в это время числился в отпуске, жил в Горках, но регулярно приезжал в Кремль. 9 августа он подписал следующий мандат:
«Дан на основании постановления Совета Труда и Обороны от 18 июля с. г. изобретателю Владимиру Ивановичу Бекаури в том, что ему поручено осуществление в срочном порядке его, Бекаури, изобретения военно-секретного характера. Для выполнения этого поручения т. Бекаури предоставляется: 1) организовать техническое бюро и отдельную мастерскую; 2) производить всевозможные по ним расчеты работ; 3) получать по нарядам от государственных снабжающих органов материалы, инструменты, инвентарь и прочее необходимое оборудование, а в случае невозможности получения из государственных ресурсов приобретать указанные предметы на вольном рынке; 4) производить соответствующие опыты и испытания и 5) приглашать для участия в работе высококвалифицированных сотрудников, служащих и рабочих, и производить оплату их труда сдельно по соглашению.

Сверх того В. И. Бекаури предоставляется право: 1) пользоваться телеграфом и междугородным телефоном наравне с военными учреждениями и 2) командирования в необходимых случаях своих служащих в Москву и все города и местности Петроградской губернии.

Петросовнархозу предлагается предоставить т. Бекаури для работ по проведению в жизнь его нового изобретения помещение для технического бюро и оборудование такового и отдельную мастерскую с оборудованием и инструментами, обеспечить ему возможность пользования водным бассейном для производства опытов, снабдить В. И. Бекаури необходимым для работ топливом, всеми материалами и перевозочными средствами, а также обеспечить В. И. Бекаури необходимыми для работ средствами передвижения по Петрограду. Всем учреждениям и должностным лицам предлагается оказывать В. И. Бекаури всемерное содействие в осуществлении возложенной на него задачи.

Настоящий мандат действителен до 5-го февраля 1922 года.
Председатель Совета Труда и Обороны В. Ульянов (Ленин)
Председатель Высшего совета народного хозяйства П. Богданов
Секретарь Совета Труда и Обороны Л. Фотиева» [14]
Ботин стал не нужен, и 7 сентября Ленин написал Николаеву:



«Предлагаю Вам в срочном порядке назначить комиссию из 3-х специалистов по радио для окончательных испытаний результатов, достигнутых в известной лаборатории в с. Богородском. Желательно чтобы в составе комиссии был бы один ответственный коммунист» [15]. Результатов не было, лабораторию закрыли.

Но Сталину Ботина не вернули; Красин взял его в Англию, где в это время ни что-то замышлял по прожекторной передаче коротких волн.
В это время на горизонте появился ещё один искатель «взрывающих лучей»— некто И. Чейко из Харькова. 26 ноября в «Правде» появилась статья под названием «Замечательное открытие». Ленин тотчас отозвался на нее запиской Кржижановскому:
«Г. М.! Что это сегодня в «Правде» об открытии Чейко? Очередная утка? А если серьезно, то зачем печатать о взрывах на расстоянии? Черкните два слова; может быть, надо запросить Харьков, или вызвать Чейко, или поговорить какому-либо спецу по телефону с Харьковом?»

К вечеру Глеб Максимилианович получил еще одну записку:
«Г. М.! Я говорил с Чубарем. Оказывается, он знает про это открытие и говорит что ихние спецы и профессора обсуждали и нашли серьезным. Moгу-де прислать и материалы и самого изобретателя. Надо решить, выписать ли материалы или самого изобретателя сюда; не послать ли в Нижний к Бонч-Бруевичу? Подумайте и черкните мне, либо Н. П. Горбунову, коему я поручил последить за исполнением и проверкой.»

Кржижановский ответил, что поинтересуется; на обороте его письма Ленин написал:
«т. Горбунов! Возьмите это дело под своё наблюдение. Г. М. Кржижановскому пошлите самокатчика и получите мои записки об «открытии» в Харькове и об отзыве Чубаря»[16].

Уехав в Горки, Ленин продолжал беспокоиться о том, что дело может попасть некомпетентным людям и ботинская история повторится. 7 декабря он продиктовал телефону поручение Горбунову:
«Когда приедет выписанный Вами Харькова изобретатель (по фамилии, кажется, Чейко), надо затребовать от него точный формальный письменный отзыв по всем пунктам, указанным в газете «Правда», в чем отзыв этот должен быть 1) от Лазарева или другого крупного ученого в Москве или Питере, 2) от Бонч-Бруевича и других спецов Нижегородской радиолаборатории»[17].
Отзывы показали, что у Чейко нет за душой ничего, кроме горячего желания открыть лучи, и его отправили обратно.

Свою лабораторию, разросшуюся постепенно в экспериментальный завод, Бекаури поместил в Лесном, поближе к Политехническому институту. Он назвал ее пышно и неопределенно: «Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения», потом это название сократилось «Остехбюро» и дальше — до скромного КБ-5». Чем оно занимается, никто не знал; Горбунов в статье, которую мы уже цитироровали, имел право сказать только: «Для Бекаури была создана подходящая обстановка для его работы, и в результате под его руководством выросло большое изобретательско-конструкторское учреждение, которое в настоящее время играет немаловажную роль в нашей технике». Техническими консультантами и соавторами его были старейший профессор института В.Ф. Миткевич и В.В. Аничков.
Над сухопутным и морским вариантами радиоуправляемых мин в «Остехбюро» возились три года, Ленин их уже их не увидел. Только в мае 1925 года Бекаури доложил Горбунову, что все готово. Месяц спустя в Гребную гавань на Васильевском острове приехало несколько автомашин. Из них вышли нарком М. В. Фрунзе, начальник морских сил В. И. Зоф, С.С. Каменев и И. С. Уншлихт, командующий округом Б. М. Шапошников — все в защитной форме с алыми петлицами на груди, при орденах Красного Знамени на розетках. Краском Артемьев, командовавший гениями, отдал рапорт и доложил программу испытаний:

- Вон оттуда, с пустыря мы ждем появвленияусловного противника. Он может идти по любому из пяти направлений — они обозначены белыми флагами. Пусть комиссия даёт вводную, в каком порядке взрывать мины. Запечатанный пакет связист доставит на минный тральщик «Микула», который стоит на якоре в 25 километрах от берега. В его радиорубке установлен шифратор-редатчик...

Пакет увезли. Около часа, пока его доставляли командиры развлекались стрельбой пистолетов по мишени; только Фрунзе уложил все пули в центр листка из блокнота.

Наступил назначенный срок. Ахнул столб слева, потом два взрыва по краям, и через семь минут — два взрыва в центре пустыря. Грохот покатился над пустынным морем и увяз вдали.
- Точно,— сказал нарком, глядя на часы.— Спасибо, товарищ изобретатель.
- Служу трудовому народу,— ответил Бекаури.
Зимой испытания были повторены на Комендантском аэродроме под Ленинградом в присугствии нового наркома Ворошилова и Серго Орджоникидзе.
Какова предельная дальность? — поинтересовался Ворошилов.
— Любая, хоть на другом материке.
— Тогда следующее испытание проведем в Москве, а сигналить будете отсюда, из Ленинграда.
Первомайский парад Красной Армии в 1927 году состоял из двух частей. На Красной площади, как обычно, прошагали полки, прогромыхали орудия и тачанки, рысью с шашками наголо пролетела кавалерия. А на следующий день на отдаленном аэродроме принимало правительство новую технику — взрывы на расстоянии.

На смотр прибыли Калинин, Ворошилов, Микоян, Рудзутак. По настоянию генерального штаба неподалеку работала мешающая радиостанция, а программу передали в Ленинград перед самым смотром. Около десятка взрывов — порознь и группами — напоминали обычное артиллерийское учение или бомбежку, но небо было пустое, и кругом — ни одного орудия. Смотр прошел блестяще; газеты, конечно, не писали о нем.

После научной экспертизы, которую проводила в Нижегородской радиолаборатории им. В. И. Ленина комиссия С А. Пугачева, радиоуправляемые мины Бекаури — Мнтке-вича были приняты на вооружение РККА под кодовым названием «Беми»— оно состояло из начальных букв двух фамилий изобретателей.

А в Лесном неугомонный Бекаури развивал новые планы. Немало труда было положено на использование световой сигнализации для ближней связи в боевых порядках, но ни светотелеграф, ни светотелефон не удалось отработать до конца. В 30-х годах Владимир Иванович увлекся оснащением авиадесантов. Он просил сотрудников вообразить, как на поле спускаются гигантские самолеты, под крыльями у которых висят, уже изготовившись к бою, мотоциклисты с пулеметами. Не успеют колеса самолета коснуться земли, как мотоциклисты отцепляются от крыльев и врассыпную, стреляя на ходу, разбегаются веером во все стороны. «Красиво? — Что для этого нужно? — подумайте»,— говорил он инженерам. Начиналась новая полоса поисков, споров, экспериментов. Командир первого опытного десантного авиаотряда Д. Никишев вспоминал:
«Бекаури сконструировал специальные приспособления, позволившие подвешивать под плоскости самолетов ЮГ-1 и ТБ-1 мотоциклы с колясками марки «Харлей-Дэвидсон», а под фюзеляжем ЮГ-1 размещался легковой автомобиль с радиостанцией, или бронеавтомобиль ГАЗ-А, или даже танкетка типа Т-27» [18].

За выдающиеся заслуги в оснащении Красной Армии новейшими видами оружия Владимир Иванович Бекаури в 1932 году был награжден орденом Красной Звезды, год спустя — орденом Ленина.
Последний орден — Трудового Красного Знамени — он получил за два года до смерти...



РЕШАЮЩИЕ ИСПЫТАНИЯ

В апреле 1941 года, когда сдались на милость победителя армии Югославии и Греции, Гитлер назначил на 22 июня начало нового захватнического плана — «Барбаросса». В этот день гитлеровцы вторглись на территорию Советского Союза и быстро двинулись вперед. 16-я и 18-я армии вместе с 4-й танковой группой за три недели с боями прошли Прибалтику и вышли на дальние подступы к Ленинграду. Решающий удар был нацелен по линии Псков — Луга — Гатчина на город Ленина.

11 июля командующий фронтом Маркиан Михайлович Попов получил в Смольном разрешение пустить в ход оружие, о котором знал только ограниченный круг высших военачальников [19].

По его приказу начальник инженерного управления фронта Борис Бычевский помчался в Гатчину. В отдаленном углу дворцового лесопарка тщательно охраняемый патрулями, стоял замаскированный ветками автомобиль-фургон.
— Товарищ подполковник, по вашему приказанию — командир роты специального минироиания старший лейтенант Яковлев! — представился ему высокий, светловолосый офицер
— Вольно. Ну, Володя, получай боевое крещение. Разрешили.

Они нагнулись над картой, нашли речонку Плюссу, которую согласно донесениям в это время пытались перейти немцы.
— Вот тут, в Стругах Красных, летчики видели скопление танков и автомашин. Где наши фугасы?
— На дороге — три по четверть тонны. Взрыватели «Беми».
— Да, кстати, а почему «Беми»? Ты не знаешь?
— «Беми» — беспроволочные мины, кажется...
— Я слышал другое. Ну, это сейчас неважно, главное — победить. Бей, Володя!

...Наутро летчики сообщили, что на дороге у Струг Красных появились три огромные воронки, вокруг — обломки разбитой техники, трупы врагов. На Плюссе и Луге было приготовлено немцам немало неожиданностей, их удар выдохся, и они повернули в обход — на Ладогу.

1 М. Филиппов. Этюды прошлого, М„ 1963, стр. 16-18.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 429.
3 О Нижегородской лаборатории - ИР. 1969, № 5.

4 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 209 - 211.
5 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 225.
6 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 234.

7 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 268 - 269.
8 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 295-296.
9 В. И. Ленин, Соч., т. 51, стр. 302-303.

10 В. И. Ленин. Соч., т. 51, стр. 323.
11 Революция 1905 - 1907 гг. в Грузии. Тбилиси, 1956, стр. 767 - 771.
12 «Советские архивы», 1967, №4, стр. 26.

13 «Изобретатель», 1934, №1.
14 «Военно-исторический журнал», 1967, № 4, стр. 71-72.
15 В. И. Ленин. Соч., т. 53, стр. 179.

16 В. И. Ленин. Соч., г. 54, стр. 37.
17 В. И. Ленин. Соч., г. 54, стр. 67.
18 Маршал Тухачевский (сб.). М., 1965, стр. 200.

19 Б. В. Бычевский, Город-фронт. М., 1967, стр. 29 - 34.