|
|
От
|
Robert
|
|
|
К
|
yak v
|
|
|
Дата
|
22.05.2008 05:09:32
|
|
|
Рубрики
|
Современность; Армия;
|
|
Ре: На тему...
>тут много таких - любят выступать о том как в России/Белоруссии/Украине/Казахстане/и т.д. и т.п. (нужное подчеркнуть) хорошо и как в Америке плохо, но вот только почему-то практически все продолжают сидеть в Америке.
Такое поведение идет с самой первой волны эмиграции, с гражданской войны, русская писательница Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая, по мужу — Бучинская), с 1920 года жившая в эмиграции, к сожалению, мало известна современному читателю. А ведь ее творчество ценили многие известные писатели, такие как И. Бунин, Б. Зайцев, Ф. Сологуб, А. Аверченко, Л. Андреев, Куприн и многие другие — круг знакомых писательницы был необычайно широк. http://www.teffy.ru/about.phtml
Цитата:
"Психологический факт"
«...Вот я принесла сухари. Конечно, у них нет таких сухарей, как у нас, чуевские. У них дрянь. Они даже не понимают. Знаешь, я в тебе больше всего ценю, что ты русский. Французы ведь совершенно не способны на возвышенное чувство. Француз, если женится, так только на два года, а потом измена и развод.
- Ну что вы! С чего вы это взяли? Да я сам знаю много почтенных супругов среди французов.
- Ну, это исключение. Если не разошлись, значит, просто им нравится вместе деньги копить. Разве у них есть какие-нибудь запросы? Все у них ненатуральное. Цветы не натуральные, огурцы с полено величиной, а укропу и совсем не понимают. А вино! Да вы у них натурального вина ни за какие деньги не достанете. Все подделка.
- Да что вы говорите! – завопил я.- Да Франция на весь мир славится вином! Да во Франции лучшее вино в мире!
- Ах, какой вы наивный! Это все подделка.
- Да с чего вы взяли?
- Мне один человек все это объяснил.
- Француз?
- Ничего не француз. Русский.
- Откуда же он знает?
- Да уж он знает.
- Что же он служит у виноделов, что ли?
- Ничего ни у виноделов. Живет у нас на Вожираре.
- Так как же он может судить?
- А почему же не судить? Четыре года в Париже. Наблюдает. Не всем так легко глаза отвести, как, например, вам.
Тут я почувствовал, что меня трясти начинает.
Однако сдерживаюсь и говорю самым светским тоном:
- Да он просто болван, этот ваш русский.
- Что ж, если вам приятно унижать свою кровь...
- Его и унижать не надо. Болван он.
- Ну что ж, целуйтесь с вашими французами. Вам, может быть, и говядина ихняя нравится. А где у них филей? Где огузок? Разве у них наша говядина? Да у ихних быков даже и частей таких нет, как у наших. У нас были черкасские быки. А они о черкасском мясе и понятия не имеют.
Не знаю, в чем тут дело, но меня это почему-то ужасно рассердило. Я не француз, и обижаться мне нечего, а тем более за говядину, но как-то расстроило это меня чрезвычайно.
- Простите, - говорю, - Раиса Константиновна, но я так выражаться о стране, приютившей нас, не позволю. Я считаю, что это с вашей стороны некрасиво и даже неблагодарно.
А она свое:
- Заступайтесь, заступайтесь! Может быть, вам даже нравится, что у них сметаны нет? Не стесняйтесь, пожалуйста, говорите прямо. Нравится? Вы готовы преклоняться? Вы рады топтать Россию.
И такая она стала омерзительная, длинная, рот перекошенный, лицо бледное.
- Топчите, топчите Россию!
И что тут со мной произошло – сам не знаю. Только схватил я ее за плечи и заорал козлиным голосом:
- Пошла вон, ду-ура!...»