|
|
От
|
И.Пыхалов
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
21.12.2007 22:25:09
|
|
|
Рубрики
|
1917-1939;
|
|
Офицерский корпус русской армии в 1917 году
Романишина Вероника Николаевна,
кандидат исторических наук
Офицерский корпус русской армии в 1917 году
Судьба русского офицерского корпуса начала XX века сложна и во многом трагична, что обусловлено многолетними войнами — русско-японской и Первой мировой, революционными событиями 1905–1907 и 1917 годов. Изменения, происшедшие в результате поворотных моментов Отечественной истории, коснулись всех основ и принципов формирования русской армии.
В советской историографии доминировала точка зрения, согласно которой считалось, что русская армия по своему составу и политическим пристрастиям была разнородной и в 1917 году была расколота на три части: революционную, колеблющуюся и политически незрелую, контрреволюционную. К последней относили офицерский корпус, казачьи и кавалерийские части, а также ударные батальоны и батальоны смерти [1]. По социальному составу эту часть армии, впоследствии составившую ядро Белых армий, вплоть до начала 90-х годов XX века объявляли «буржуазно-помещичьей» [2]. Тезис о «классовом» составе контрреволюционной части армии впервые удалось опровергнуть советскому историку А.Г. Кавтарадзе, показавшем на примере послужных списков офицеров Добровольческой армии, что и среди «контрреволюции» были представители самых различных сословий [3].
В последнее десятилетие положению русской армии в начале XX века уделялось достаточное внимание. Проблематика офицерского корпуса наиболее подробно изучена и обобщена современным исследователем С.В.Волковым [4]. В его монографиях содержатся данные о сословном происхождении офицеров накануне и в ходе Первой мировой войны, составе военных училищ и школ прапорщиков военного времени [5]; рассматривается состояние офицерского корпуса в 1917 году, процесс разложения армии и воздействие революционных событий Февраля на моральное состояние офицерства [6]. Впервые именно С.В.Волковым показана судьба офицерства не только в годы Гражданской войне в разных регионах России, но и после ее окончания [7]. Также им составлена картотека, содержащая данные о более чем 130 тысяч офицеров, служивших как в антибольшевистских вооруженных формированиях, так и в Красной Армии.
* * *
Первая мировая война и Февральская революция кардинальным образом изменили не только экономическую и политическую сферы России, но и социальную структуру общества, в том числе состав армии и ее руководящее звено — офицерство.
За годы войны офицерский корпус значительно сократился вследствие крупных потерь. Так, по данным бывшего председателя Государственной Думы М.В.Родзянко, численность погибших солдат составляла 15%, офицеров — 30% [8]. Особенно пострадал кадровый состав армии: в 1917 году во многих полках было по 2–4 кадровых офицера [9]. Чтобы как-то восполнить нехватку офицеров, пришлось открыть 41 школу прапорщиков, а военным училищам — перейти на ускоренный курс обучения в 3–4 месяца (в специализированных — 6 месяцев). С декабря 1914 года именно так получили первый офицерский чин 220 тысяч человек [10].
Анализ командного состава пехотных полков осенью 1917 года показывает, что кадровые офицеры составляли лишь 4% от всего офицерского состава, а остальные являлись офицерами военного времени [11]. Такие существенные изменения произошли, прежде всего, в пехоте; остальные рода войск были затронуты в меньшей степени.
В итоге эволюционировал и социальный состав офицерского корпуса. Если до 1912 года 53,6% офицеров пехоты происходили из дворян, 25,7% — из мещан и крестьян, 13,6% — из почетных граждан, 3,6% — из духовенства, 3,5% — из купцов, то в 1916–1917 годах более 60% офицеров-выпускников пехотных училищ являлись выходцами из крестьянского сословия. Анализ статистических данных восьми военных училищ и школ прапорщиков, показывает следующее: 123 человека (7,6%) были дворянами, 185 человек (11,5%) — детьми офицеров и чиновников, 398 человек (24,7%) — мещанами и 611 человек (38%) — крестьянами [12].
Таким образом, уже в годы Первой мировой войны офицерский чин перестал быть символом принадлежности к дворянскому сословию, а офицерский корпус потерял сословное единство. Усилилась демократизация офицерства, а ускоренная военная подготовка нарушила традиционную преемственность.
Офицерство Российской империи на протяжении нескольких веков — вплоть до 1917 года — «имело одну обязанность, бывшую в то же время его правом и привилегией, — вести других на смерть за Россию и своею смертью подавать пример самоотвержения» [13]. Основными качествами русского офицера, составлявшими своеобразный кодекс офицерской чести, испокон веков являлись патриотизм, самопожертвование, жажда подвига во имя Родины, чувство национальной гордости, верность воинскому долгу и присяге.
Традиционные основы воинского воспитания кратко можно охарактеризовать формулой: «За веру, царя и Отечество». Подавляющее большинство офицеров были монархистами только на том основании, что Император Российской империи являлся Верховным Главнокомандующим. В случае болезни и невозможности исполнять свои обязанности, офицер обязан был подать рапорт следующего содержания: «Заболев сего числа, службу Его Императорского Величества нести не могу» [14]. А под известным принципом «армия вне политики» подразумевалось то, что солдаты и офицеры не должны принадлежать к какой-либо политической партии.
Комплектование армии из представителей различных сословий приводило к отсутствию сплоченных и дружественных отношений между офицерами и солдатами. Современники отмечали, что отчуждение «особенно давало себя чувствовать во время войны»; «в некоторых солдатах существовавшая обстановка породила скрытую ненависть к офицерам, которая проявилась в дни революции» [15].
Первая мировая война продемонстрировала все недостатки, существовавшие в армии, а Февральская революция усугубила не только классово-сословную, но и политическую дифференциацию офицерского корпуса. Разложению армии и падению дисциплины в немалой степени способствовал и печально известный приказ Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов №1 от 1 марта 1917 года «О демократизации армии». Согласно ему, в воинских частях и на судах военного флота избирались комитеты из выборных представителей нижних чинов с подчинением Совету рабочих и солдатских депутатов «во всех своих политических выступлениях». Отменялось «вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы», «титулование офицеров». Все оружие отныне должно было находиться под контролем ротных и батальонных комитетов и «ни в коем случае» не выдаваться офицерам «даже по их требованиям».
Будущие лидеры Белого движения — вице-адмирал А.В.Колчак, генерал А.И.Деникин, в то время занимающие посты, соответственно, командующего Черноморским флотом и начальника Генерального штаба, — сообщали о «безвыходном положении», сложившимся в армии и на флоте, «о роковых последствиях» приказа №1 и «Декларации прав солдата» [16]. Генерал и военный историк Е.И.Мартынов, впоследствии преподававший в Академии Генерального штаба РККА, отмечал, что «приказ №1 был как бы клином, вбитым в тело армии, после чего она раскололась на две части и стала быстро разлагаться» [17].
Стремясь исправить ситуацию и не допустить полного развала армии, многие офицеры Генерального штаба телеграфировали в Военное министерство о существующем положении в войсках. Так, генерал А.С.Лукомский в письме военному и морскому министру А.И.Гучкову писал, что в результате нововведений «дисциплина в корне будет подорвана и армия превратится исключительно в милицию самого низкого качества», а «большинство старших начальников при первой возможности уйдет с военной службы, а при тех громадных потерях в офицерском составе, которые армия понесла в ...войну, ...негде будет набрать хороший офицерский состав». Лукомский предупреждал, что «разрешение участвовать солдатам в собраниях с политической целью... совершенно недопустимо», так как «крайние идеи получат господствующее значение в армии и в корне будет нарушен единственно правильный принцип — невмешательство армии в политику» [18].
Контроль над армией был практически утрачен. В результате начавшейся антиофицерской кампании офицеры, как армии, так и флота, обвиненные в буржуазности и приверженности к старому строю, ежедневно подвергались оскорблениям, избиениям и порой мученической смерти [19]. Так, 3 марта 1917 года был убит командир 2-й бригады линкоров адмирал А.К.Небольсин, а 4 марта — командующий Балтийским флотом вице-адмирал А.И.Непенин. Только Балтийский флот потерял убитыми 120 офицеров. Бунты на кораблях, падение дисциплины, дезертирство стали обычным явлением в эти революционные дни. Капитан Б.П.Дудоров, организатор авиации на Балтике, ставший впоследствии контр-адмиралом, в письме А.В.Колчаку от 10 марта 1917 года сообщал следующее о событиях в Кронштадте: «Там убито свыше 100 офицеров... На площади перед собором говорят стояли ящики в которые сваливались тела и рассказывают, что когда один ящик оказался не полон кто-то крикнул «здесь еще для двоих место есть, ловите кого-нибудь». Поймали какого-то проходившего прапорщика и тут же убив бросили в ящик. Офицеры все арестованы» [20]. (пунктуация документа сохранена — В.Р.).
Вице-адмирал А.В.Колчак, выступая 25 апреля 1917 года в Севастополе, в Офицерском союзе Черноморского флота и собрании делегатов армии, флота и рабочих, отмечал: «Свергнутый государственный строй привел нашу армию морально и материально в состояние крайне тяжелое, близкое к безвыходному... Старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось, да и попыток к этому, кроме воззваний, никаких, в сущности, не делалось» [21].
Февральская революция и последовавшие за ней социально-политические изменения не смогли оставить офицерский корпус «вне политики». Офицерство оказалось разделенным на монархистов и социалистов, на сторонников либеральных реформ и крайних радикалов.
Анализ опросных анкет офицеров Петроградского гарнизона, проведенный Советом офицерских депутатов в апреле 1917 года показал, что для 85% офицеров наиболее желательной формой правления является демократическая республика, менее желательными — конституционная монархия (14% голосов) и военная диктатура (1%) [22].
Брожение на фронте, связанное с падением дисциплины и усталостью от войны, усугубляемое пропагандой большевиков и гонениями на офицеров, заставили последних, в целях сплочения и сохранения боеспособности армии, создавать офицерские организации и союзы. Так весной 1917 года появились «Союз офицеров армии и флота», «Военная лига», «Союз воинского долга», «Союз георгиевских кавалеров» и некоторые другие, финансировавшиеся буржуазией [23].
Наиболее известен «Союз офицеров армии и флота» (далее — Союз), созданный в апреле 1917 года в Могилеве, в Ставке. Главный Временный комитет Союза начал подготовку к проведению съезда офицеров армии и флота. Работа съезда продолжалась с 7 по 22 мая 1917 года. В нем приняли участие 298 офицеров-делегатов, из них 241 (80%) являлись представителями от фронта и 57 (20%) — от тыла [24]. На съезде были выработаны проекты Устава Союза и программы «Всероссийского воинского союза», а также приняты Обращение и Воззвание к офицерам армии и флота. Был избран и его руководящий орган — Главный Комитет под председательством полковника Л.И.Новосильцева.
Союз ставил перед собой следующие цели и задачи [25]:
«а) организованное единение всех офицеров армии и флота и установление единства взглядов на все основные вопросы для планомерного и согласованного проведения в жизнь необходимых мер по укреплению силы и боеспособности армии;
б) установление единения между офицерами и солдатами, основанного на взаимном уважении и доверии...;
в) содействие переустройству армии и флота на новых демократических началах, но ...согласуя реформы с требованиями военной науки и проводя их в жизнь законным порядком;
г) укрепление дисциплины в армии и флоте;
д) поддержание авторитета начальника, как офицера, так и солдата;
е) содействие культурно-просветительскому и политическому развитию офицеров и солдат;
ж) борьба со всякой пропагандой отдельных лиц и групп, имеющей целью разстроить (так в документе — В.Р.) основу армии и флота».
Структура Союза включала в себя отделы и подотделы не только в крупных городах страны, но и во всех войсковых соединениях: от штаба фронта или округа до полков и батальонов.
Первоочередной задачей, по мнению участников учредительного съезда, являлись поднятие боеспособности армии и «установление единения между офицерами и солдатами на взаимном уважении и доверии» [26]. Было принято решение в ближайшее время создать «Всероссийский воинский союз», для чего учредили инициативную группу из 10 офицеров и 20 солдат [27].
Во всех программных документах съезда говорилось о поддержке Временного правительства — «исполнителя воли народа» — до Учредительного собрания, и заявлялось, что «к прошлому возврата быть не может и всякая попытка к этому преступна» [28]. Выражалось недовольство вмешательством Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в распоряжения, особенно оперативного характера, касающиеся армии. Говорилось о недопустимости избрания начальников подчиненными и создания в армии различных комитетов [29].
В Уставе «Союза офицеров армии и флота» было записано, что Союз носит «профессиональный» характер и «не имеет никакой политической платформы». В проекте программы «Всероссийского воинского союза» отмечалось, что «армия надпартийна». Несмотря на это, еще накануне проведения съезда Главный Временный комитет Союза одной из своих задач видел «политическую подготовку офицеров, в целях сознательного участия в предстоящих выборах депутатов в Учредительное собрание» [30].
Возникло противоречие: с одной стороны, прослеживалось стремление следовать принципу «армия вне политики», а с другой — делегатами поддерживались установление в России республиканской формы правления, созыв Учредительного собрания и, главное, была поставлена задача на политическую подготовку офицеров. Последнее доказывает, что армия уже втянулась в политику и не могла оставаться «надпартийной», что подтверждается и некоторыми документами, озвученными на съезде. В одном из докладов, например, отмечалось: «армия вовлечена в политическую борьбу страны и благодаря этому отвлеклась от исполнения своих прямых обязанностей» [31].
Не удалось остаться в стороне от политической деятельности и офицерам флота. Еще 24 марта 1917 года на общем собрании 400 офицеров в городе Ревель было заявлено о поддержке Временного правительства, о необходимости созыва Учредительного собрания и продолжении войны до победного конца. В ответ на воззвание Церельского Исполнительного Комитета вновь образованный «Союз морских офицеров в Ревеле», писал о «праве участвовать в общем строительстве, участвовать... в политической жизни страны» как о «важном приобретении офицера» [32].
В конечном счете движение, направленное на «возрождение былого доблестного духа русской армии» и в защиту офицерского корпуса, оформилось в одну из первых воинских организаций — «Союз офицеров армии и флота». Ее почетными членами, избранными на съезде, стали генералы М.В.Алексеев и А.И.Деникин — будущие основатели «Белого дела».
Летом 1917 года произошло дальнейшее углубление политического кризиса, о чем свидетельствовали смена нескольких составов Временного правительства и усиление политического противоборства. Были возобновлены военные действия на фронте, и уже в июне началось наступление на Юго-Западном фронте 8-й армии генерала Л.Г.Корнилова, прославившее как армию, так и ее командира. Одной из причин успешного, почти 30-километрового прорыва в Галиции 8-й армией, являлось укрепление командующим армией дисциплины, подорванной революционными событиями. Несмотря на жесткие меры, в том числе введение смертной казни, Лавр Георгиевич Корнилов своей простотой, личной храбростью и решительностью сумел завоевать популярность среди офицеров и солдат. По словам одного из бойцов 8-й армии капитана Шинина, он «забрал все наши души, всю волю, все чувства. За него мы были готовы идти на какие угодно лишения» [33].
В начале июля 1917 года генерал Корнилов был назначен Верховным Главнокомандующим. В армии были восстановлены военно-полевые суды и смертная казнь за ряд преступлений, совершенных на фронте. Корнилов подготовил несколько законопроектов, направленных на возвращение армии ее боеспособности и поддерживаемых большинством генералов. Однако на проведение каких-либо важных реформ — как военной, так и аграрной — Временное правительство было не готово.
В результате революционных волнений, а также унижений, которым продолжали подвергаться офицеры, большинство из них к этому времени перешло в оппозицию к правительству. Генерал Н.Н.Головин отмечал: «Глухой протест, накапливавшийся в офицерской среде, должен был в конце концов разразиться. Раньше-позже, по тем или другим ближайшим причинам, но он был неминуем, и тем в большей степени, что это не был протест офицеров-профессионалов, выступающих на защиту каких-либо профессиональных или классовых интересов; это был протест патриотов» [34]. Именно поэтому среди командного состава армии и ее офицерского корпуса, патриотически настроенных солдат и интеллигенции быстро росла популярность генерала Корнилова. Один из лидеров кадетской партии Ф.И.Родичев прямо заявлял генералу: «Вы теперь символ нашего единства» [35].
Государственное совещание, проходившее в Москве 13–15 августа 1917 года, стало «звездным часом» Корнилова: везде, где он появлялся, его встречали цветами и овациями. Выступая на совещании, Верховный Главнокомандующий говорил о необходимости восстановления и сохранения сильной армии, ибо без нее «нет свободной России, нет спасения родины». Генерал Корнилов заявил о необходимости поднять престиж офицеров, ограничить деятельность комитетов и, тем более, их вмешательство в вопросы оперативного характера. По его мнению, «только армия, спаянная железной дисциплиной» боеспособна и достойна победы [36].
27–31 августа 1917 года произошло событие, вошедшее в историю как «корниловский мятеж». В советской историографии считалось, что идею установления военной диктатуры серьезно стали рассматривать представители правых политических сил после июльского кризиса власти. Уже с апреля 1917 года монархический «Союз земельных собственников», созданные торгово-промышленными и банковскими кругами «Общество экономического возрождения России» и «Республиканский центр», обсуждали возможности установления военной диктатуры и кандидатуры на пост диктатора. Идею «сильной власти» разделяли и члены «Совета общественных деятелей», среди которых были М.В.Родзянко, В.И.Гурко, П.Б.Струве, а первым эту мысль открыто высказал бывший военный и морской министр, октябрист, А.И.Гучков. Таким образом, в советской историографии утвердилось мнение о заговорщической деятельности правых кругов с целью установления военной диктатуры генерала Корнилова и реставрации старых порядков.
Безусловно, сложно отрицать существующую концепцию, но вместе с тем ряд документов, в том числе материалы Чрезвычайной следственной комиссии, заседавшей в Могилеве в первых числах сентября 1917 года, а также записи разговоров по прямому проводу и показания, как самого Корнилова, так и участников тех событий, заставляют усомниться в факте «мятежа», поднятого именно Корниловым и, к тому же, оказавшегося бескровным. Известным фактом является и то, что в конце августа в Петрограде ожидалось восстание большевиков. В связи с этим премьер-министр А.Ф.Керенский согласился с мнением Верховного Главнокомандующего о необходимости направить в столицу верные воинские части, которые смогут поддержать порядок в городе. Вполне возможно, что в результате недопонимания и, по всей вероятности, из-за боязни амбициозного премьер-министра роста популярности авторитетного генерала, А.Ф.Керенский, после очередных переговоров с Л.Г.Корниловым, направил последнему телеграмму об отрешении его от должности Верховного Главнокомандующего. Корнилов, посчитав, что восстание большевиков уже началось, и на Керенского оказывают давление, отказался повиноваться и призвал войска к восстанию против Временного правительства.
27 августа генерал Корнилов подписал приказ о продвижении к Петрограду 3-го конного корпуса и Туземной («Дикой») дивизии в составе шести полков, в том числе Черкесского и Ингушского. Офицерство с воодушевлением отнеслось к выступлению, увидев в нем шанс на спасение армии от дальнейшего разложения. Именно поэтому значительное большинство офицеров и ряд представителей Генерального штаба поддержали бывшего Верховного Главнокомандующего. Генерал А.И.Деникин отмечал впоследствии, что офицерство «было готово на все», но остальная часть армии если и готова была выступить против большевиков, то в отношении Временного правительства сохраняла «нейтралитет» [37].
Августовское событие закончилось арестом и заключением в тюрьму города Быхов Могилевской губернии генерала Корнилова и поддержавших его генералов А.И.Деникина, А.С.Лукомского, И.П.Романовского, С.Л.Маркова, И.Г.Эрдели. Члены Временного правительства подали в отставку; страной стала управлять директория под председательством А.Ф.Керенского, провозгласившего 1 сентября 1917 года установление в России республиканской формы правления.
Таким образом, наряду с устоявшейся точкой зрения о подготовке военного переворота генералитетом армии и правыми общественными кругами, есть основания предполагать, что в конце августа 1917 года события могли развиваться стихийно. Тем более что уже к середине октября 1917 года в буржуазной прессе началась кампания по реабилитации генерала Корнилова. В Москве возобновилась деятельность «Совета общественных деятелей», состоявшего из представителей правых партий, в том числе и кадетов, разделявших идею «сильной власти».
Выступление генерала Корнилова знаменательно и тем, что именно в этот период проявилась роль казачества, послужившего основной ударной силой генерала Корнилова и сыгравшего особую роль в годы Гражданской войны. В своих «Воззваниях» генерал обращался в первую очередь к казакам — к этим «вольным, свободным сынам» и к боевому героическому прошлому их отцов и дедов. Генерал А.Г.Шкуро, находившийся осенью 1917 года в Екатеринодаре, вспоминал о страстных дебатах в Кубанской Раде по вопросу отношения к августовскому выступлению и о том, что большинство ее членов высказывалось за его поддержку. Об этом же свидетельствовал атаман Кубанского Войска А.П.Филимонов [38].
По мнению генерала А.И. Деникина, в результате «узкотерриториальной системы комплектования казачьи части имели совершенно однородный состав, обладали большой внутренней спайкой и твердой, хотя и несколько своеобразной в смысле взаимоотношений офицера и казака, дисциплиной и поэтому оказывали полное повиновение своему начальству и верховной власти» [39]. Именно эти качества позволяли казачьим полкам быть монолитными и надежными частями русской армии.
Вместе с тем, выступление Корнилова послужило поводом к новым арестам и расправам над офицерами. Начался новый этап антиофицерской компании. Усилилась поляризация общественных сил и, в частности, офицерского корпуса. Произошел окончательный разрыв между офицерским составом и солдатской массой, стремящейся к скорейшему завершению слишком затянувшейся войны. Немногочисленный офицерский корпус, составлявший в конце Первой мировой войны около 270 тысяч человек, — по сравнению с мобилизованными 15,5 миллионами солдат, преимущественно из крестьян — не мог противостоять хаосу и анархии. В стране складывалась обстановка, послужившая благодатной почвой для начала «классовой войны», о которой мечтал лидер РСДРП(б) В.И.Ленин.
Советы и солдатские комитеты стали играть в армии главенствующую роль. Офицерам оставалось полностью им подчиняться, либо уйти в долгосрочный отпуск «по болезни». Деморализация армии и дезертирство достигли небывалого размаха. В одной из сводок донесений военно-политического отдела Ставки отмечалось, что «армия представляет собой огромную, усталую, плохо одетую и плохо прокармливающуюся, озлобленную толпу людей, объединенных жаждой мира» [40]. Фактически армия, как элемент государственного управления, перестала существовать. В подчинении правительства Керенского оставались лишь войска Петроградского округа, казачьи части, юнкера нескольких военных училищ и 1-й Петроградский женский ударный батальон под командованием штабс-капитана А.В.Лоскова.
В условиях растущей анархии руководству партии большевиков удалось воспользоваться сложившейся ситуацией и в результате решительных действий захватить власть. Однако мир, столь желаемый всем населением страны, включая многомиллионную армию, был еще очень далек: предстояло выдержать новое испытание — многолетнюю и кровопролитную Гражданскую войну.
Октябрьский переворот усилил раскол общества и офицерского корпуса, повлияв на дальнейшую эскалацию Гражданской войны. Противоборствующие стороны были вынуждены создавать вооруженные силы, а так как офицеры и казаки являлись профессиональными военными, то все создаваемые в период Гражданской войны правительства стремились привлечь их на свою сторону.
По некоторым подсчетам, из 270-тысячного офицерского корпуса 50–55 тысяч (около 20%) сражались в рядах Красной Армии, около 170 тысяч (около 62%) в антибольшевистских вооруженных формированиях и остальные либо служили в национальных армиях новых государственных образований, либо смогли избежать участия в Гражданской войне [41].
Как замечал М.Волошин в июле 1920 года, «нейтральных в гражданской войне не может быть. Это признавалось и во времена предшествующих гражданских войн, но мы сделали шаг вперед, превратив этот моральный принцип в законодательную норму посредством принудительных военных наборов, широко практикующихся с обеих сторон» [42].
Первые очаги антибольшевистской борьбы вспыхнули на Юге России. Узнав о свержении Временного правительства, многие области — Донская, Кубанская, Терская, Оренбургская — объявили о создании своих войсковых правительств и о непризнании ими Советской власти. В ноябре 1917 года в казачьих станицах Дона разрозненные антибольшевистские силы были объединены в Добровольческую армию. В Оренбуржье антибольшевистскую борьбу возглавил генерал А.И.Дутов, а на Дальнем Востоке — есаул Забайкальского казачьего войска Г.М.Семенов.
Значительная часть офицерского корпуса бывшей царской армии оказалась в рядах антибольшевистских вооруженных формирований. Среди служивших в Белых армиях преобладали офицеры военного времени. Количество кадровых офицеров, например, в Добровольческой армии генерала Деникина достигало 30 тысяч, в армиях адмирала Колчака — 10 тысяч [43]. Именно наличие офицерства, являвшегося идейным «цементирующим началом», было и достоинством, позволявшим одерживать крупные военные победы, и в то же время недостатком: как только Белые армии стали пополняться за счет «беспартийного» крестьянства, начались поражения.
Особенностью, во многом определившей широкое участие офицеров военного времени в Белом движении, было то, что большинство из них вышли из низов русского общества — учителей, мелких служащих, торговцев, зажиточных крестьян, но за годы Первой мировой войны смогли получить чины, отличия, власть. Именно поэтому переход к прежнему «ничтожному существованию» казался весьма нежелательным для многих офицеров. Значительную часть добровольцев в Белых армиях составляли юнкера, студенты, воспитанники кадетских корпусов и гимназисты старших классов.
Известный историк академик РАН Ю.А.Поляков в качестве мотивов широкого участия офицерства в Белом движении указал также и ряд других факторов: убеждение офицеров в том, что большевики разрушают Россию, ее государственность и культуру; ненависть к солдатам, срывающим с них погоны, которые достались тяжелым трудом и, порой, кровью; потеря состояния; крушение личных перспектив; крах привычного уклада [44].
Как вспоминал командир 2-го Корниловского Ударного полка М.Н.Левитов, «гражданскую войну не мы начали, мы только защищали наше право быть гражданами Российской Империи и не признавали “диктатуры международного пролетариата Ленина”, уничтожившего не только всех национально мыслящих, но и все устои, на которых строилась и чем жила национальная Россия» [45]. Идейно ненависть к большевикам обосновывалась «ненавистью культуры к варварству» [46].
Безусловно, не последнюю роль в поддержке Белого движения офицерами, прежде всего кадровыми, сыграл сепаратный Брестский договор, воспринятый ими как предательство национальных интересов России со стороны большевиков. В силу всех этих причин «поруганное и выброшенное на улицу офицерство составляло главные кадры сознательных и воинственно настроенных противников большевизма» [47].
Необходимо также отметить, что в результате расширения подвластной территории и необходимости комплектования армии, антибольшевистские правительства были вынуждены проводить мобилизацию населения. Поэтому вооруженные силы пополнялись менее устойчивыми, колеблющимися элементами — крестьянами, рабочими, интеллигенцией, средними городскими слоями. Таким образом, в антибольшевистских вооруженных формированиях воевали представители всех сословий России.
В то время как Красная Армия (РККА) по своему социальному составу на 80% являлась рабоче-крестьянской [48]. В 1923 году комсостав РККА состоял на 52,7% из крестьян и на 13,6% — из рабочих [49]. После прихода к власти стратегия большевиков изменилась: если до Октября 1917 года их усилия были направлены на развал армии, то теперь они были вынуждены, учитывая продолжающуюся мировую войну, в экстренном порядке создавать новую армию. Чтобы справиться с этой задачей, Советскому правительству пришлось привлекать на свою сторону военных специалистов — офицеров бывшей царской армии, занявших подавляющее большинство командных должностей в созданной Красной Армии. В конце июля 1918 года Советской власти удалось мобилизовать в РККА 489 бывших офицеров Генерального штаба [50]. Здесь стоит заметить, что для привлечения офицеров использовались разные методы, как идеологического, так и насильственного характера — угроза расстрела и введение института заложничества офицерских семей. В 1918–1920 годах в РККА из 20 командующих фронтами и фронтовыми объединениями 17 человек являлись военспецами. Фактически «вся сила, вся организация Красной Армии покоилась на старом генералитете и офицерстве» [51].
Причины, побудившие офицеров служить в рядах РККА, были аналогичны тем, которые приводили их бывших сослуживцев в армии Белых правительств: идеологический и материальный факторы, стремление добиться карьерного роста, невозможность эмигрировать и остаться в стороне от стремительно развивавшегося гражданского конфликта. Определенную роль в выборе армии сыграл и географический фактор: на чьей территории оказывался офицер, в тех вооруженных формированиях он чаще всего и служил.
Таким образом, русский офицерский корпус в 1917 году, обескровленный Первой мировой войной и волной революционных событий, оказался разделенным по «классовому признаку» и поставленным перед сложной проблемой выбора в годы братоубийственной Гражданской войны.
1. Борьба большевиков за армию в трех революциях. М., 1969. С.166.
2. Гусев С.И. Уроки гражданской войны. Харьков, 1921.
3. Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республике Советов. 1917–1920 гг. М.,1988. С.27.
4. Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 1993; Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 1999.
5. Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 1993. С.352–353.
6. Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 1999.
7. Волков С.В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. М., 2003.
8. Родзянко М.В. Государственная Дума и февральская 1917 года революция // Архив русской революции. Т.6. М., 1991. С.41.
9. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.1. Вып.1. Париж, 1921. С.47.
10. Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 1993. С.92, 145; Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 1999. С.6.
11. Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республике Советов. 1917–1920 гг. М., 1988. С.27.
12. Волков С.В. Трагедия русского офицерства. С.8; Волков С.В. Русский офицерский корпус. С.353.
13. Ефимовский Е. В офицерских погонах // Зарождение добровольческой армии. М., 2001. С.61.
14. Месснер Е., Вакар С., Вербицкий Ф. и др. Российские офицеры // Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. М., 2000. С.139.
15. Мартынов Е.И. Царская армия в февральском перевороте // Антология отечественной военно-политической мысли. М., 2003.
16. РГА ВМФ. Ф.11. Оп.1. Д.64, Л.1–6; Ф.716. Оп.1. Д.162. Л.17.
17. Мартынов Е.И. Царская армия в февральском перевороте // Антология отечественной военно-политической мысли. М., 2003. С.272.
18. РГА ВМФ. Ф.716. Оп.1. Л.96, 96об.
19. Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 1999. С.11–14; РГА ВМФ. Ф.11. Оп.1. Д.57. Л.7–8; Ф.Р–100. Оп.1. Д.3. Л.50; Ф.716. Оп.1. Д.277. Л.95.
20. РГА ВМФ. Ф.11. Д.57. Оп.1. Л.8.
21. Там же. Ф.11. Д.64. Оп.1. Л.1–2.
22. Журавлёв В.А. Периодическая печать о российском офицерстве 1917 г.: нерешённые проблемы и трагические последствия // Клио. 1999. №1(7). С.58.
23. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.2. Париж, 1922. С.27–28.
24. РГВИА. Ф.2003. Оп.14. Д.5. Л.15.
25. Там же. Л.1.
26. Там же. Д.1. Л.1.
27. Там же. Д.4. Л.7–10.
28. Там же. Д.2. Л.1; Д.3. Л.4; Д.6. Л.5.
29. Там же. Д.6. Л.2.
30. Там же. Д.1. Л.1; Д.2. Л.1; Д.3. Л.4.
31. Там же. Д.3. Л.4.
32. РГВИА. Ф.2003. Оп.14. Д.8. Л.5; РГА ВМФ. Ф.Р–100. Оп.1. Д.5. Л.143.
33. Левитов М.Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. Париж, 1974. С.42.
34. Головин Н.Н. Россия в Первой мировой войне. М., 2006. С.478.
35. Деникин А.И. Указ. соч. Т.2. С.31.
36. Государственное совещание. М.–Л., 1930. С.63–64.
37. Деникин А.И. Указ. соч. Т.2. С.39.
38. Шкуро А.Г. Записки белого партизана // Белое дело: Добровольцы и партизаны. М., 1996. С.99; Филимонов А.П. Кубанцы // Белое дело: Ледяной поход. М., 1993. С.115.
39. Деникин А.И. Указ. соч. Т.1. Вып.2. Париж, 1921. С.118.
40. Головин Н.Н. Указ. соч. С.480.
41. Волков С.В. Российское офицерство как служилое сословие // Офицерский корпус Русской армии: опыт самопознания. Российский военный сборник. Вып.17. М., 2000. С.522, 526, 529–530.
42. Волошин М. Гражданская война.
43. Деникин А.И. Указ. соч. Т.2. С.97.
44. Поляков Ю.А. Гражданская война в России (поиски нового видения) // История СССР. 1990. №2. С.109.
45. Левитов М.Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. Париж, 1974. С.561.
46. Пасманик Д.С. Революционные годы в Крыму. Париж, 1926. С.136.
47. Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак: Поворотный момент русской истории, 1918–1920 гг. Т.1. Ч.1. Пекин, 1921. С.57–58.
48. Из истории гражданской войны в СССР. Т.2. М., 1961. С.104.
49. Волков С.В. Трагедия русского офицерства. С.323.
50. Кавтарадзе А.Г. Указ. соч. С.190.
51. Деникин А.И. Указ. соч. Т.3. С.144.