От И.Пыхалов Ответить на сообщение
К Kimsky Ответить по почте
Дата 03.07.2007 13:33:21 Найти в дереве
Рубрики 11-19 век; Версия для печати

Ничуть не преувеличиваю

>Это, стало быть, при трех Александрах, двух Николаях, одном Владимире, одном Иосифе и далее по списку приучали к к тому, что "всё, что полезно для России непременно осуждается"?

Да, именно начиная с царствования Александра I это начинает чётко просматриваться.

>Если вы имеете в виду, что была часть населения, которая - за малой возможностью бороться за власть (или участвовать в принятии рещений, хотя бы) переходила на полив всего того, что с властью связано - это одно. Таких кликуш много где хватало - но, почему то, их наличие не дало такого эффекта. Если вы будете утверждать, что это было государственной политикой - это уже будет гоном.

Я говорю не про полив того, что связано с властью, а про полив всего того, что связано с интересами России. Это немного разные вещи.

Процитирую свою старую статью
http://www.rusk.ru/st.php?idar=16171

Сам монарх стал ярким тому примером. "Властитель слабый и лукавый" отличался прямо-таки патологическим преклонением перед пресловутым "мировым общественным мнением". С юных лет он не любил Россию, предпочитая ей "цивилизованную" Европу. Впоследствии в одном из писем к князю В.П.Кочубею он признавался, что придворная жизнь создана не для него, что он мечтает об отречении и желал бы с женой переселиться на берега Рейна.

Когда по воле Екатерины II победоносные русские войска во главе с А.В.Суворовым усмиряли взбунтовавшуюся польскую шляхту, освобождая украинские и белорусские земли от многовекового гнёта, будущий царь открыто сочувствовал восставшим. В беседе с другом детства, будущим российским канцлером и лидером польских повстанцев князем Адамом Чарторыйским Александр осудил действия своей бабушки: "Он сказал тогда же князю Адаму, что вместе с ним оплакивает падение Польши, что Костюшко в его глазах великий человек, что, живо интересуясь французской революцией и осуждая её крайности, он желает молодой республике успехов и радуется им" (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909. С.7).

Изменение в общественных умонастроениях наглядно проявилось во время русско-шведской войны 1808-1809 гг. Как отмечает в своих воспоминаниях керченский градоначальник Ф.Ф.Вигель: "В первый раз ещё, может быть, с тех пор, как Россия существует, наступательная война против старинных её врагов была всеми русскими громко осуждаема, и успехи наших войск почитаемы бесславием" (Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Часть третья. М., 1892. С.20).

В свою очередь известный писатель и публицист Николай Иванович Греч свидетельствует: "По молебствии, по взятии Свеаборга, в Исаакиевском соборе, было в нём очень мало публики, и проходившие по улицам, слыша пушечные выстрелы в крепости, спрашивали, по какому случаю палят. Услышав, что это делается по случаю взятия важнейшей крепости в Финляндии, всяк из них, махнув с досады рукою, в раздумье шёл далее" (Греч Н.И. Записки о моей жизни. СПб., 1886. С.268).

Помощник возглавлявшего шведскую делегацию на мирных переговорах барона Курта фон Стедингка полковник А.-Ф.Шёльдебранд с удивлением докладывал из Петербурга в Стокгольм: "Я надеюсь, что в Швеции мир, хотя и плохой, будет встречен всеобщим удовольствием. Но здесь полная противоположность. Радуются, правда, что окончились бедствия, сопровождающие войну; но недовольны, что у нас отняли слишком много территории, и кажется все убеждены, что мир будет непродолжителен. Обвиняют в этом графа Румянцева (в то время министр иностранных дел - И.П.), говоря, что он, ради тщеславия, пожелал увеличить территорию России во время своего служения министром" (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909. С.291).

Ф.Ф.Вигель, кстати, сам наполовину швед, с негодованием отмечает: "Ничего не могло быть удивительнее мнения публики, когда пушечные выстрелы с Петропавловской крепости 8 сентября возвестили о заключении мира, и двор из Зимнего дворца парадом отправился в Таврический для совершения молебствия. Все спрашивали друг у друга, в чём состоят условия. Неужели большая часть Финляндии отходит к России? Нет, вся Финляндия присоединяется к ней. Неужели по Торнео? Даже и Торнео с частью Лапландии. Неужели и Аландские острова? И Аландские острова. О, Боже мой! О, бедная Швеция! О, бедная Швеция! Вот что было слышно со всех сторон" (Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Часть третья. С.64).

Очень любили миротворствовать в кругах, из которых впоследствии вышли революционные заговорщики. Будущий декабрист князь Сергей Волконский, считая войну со Швецией несправедливой, даже отказался принять должность адъютанта при командовавшем русской армией генерале от инфантерии графе Фёдоре Буксгёвдене. Впрочем, давно известно, что рыба гниёт с головы. Чему ещё удивляться, если брат императора великий князь Константин Павлович, будучи очень недоволен войной, в публичных местах пил за здоровье шведского короля?

Предметом особых забот и попечений российского монарха стала Польша. Включённая решением Венского конгресса в состав Российской Империи, Царство Польское фактически представляло собой независимое государство со всеми положенными атрибутами - конституцией, выборным сеймом, собственным правительством, армией, национальной денежной единицей, и было связано с Россией лишь личной унией.

Мало того, Александр I собирался ещё больше облагодетельствовать поляков, "вернув" им ранее входившие в состав Речи Посполитой украинские и белорусские земли. Согласно рассказу Николая Тургенева: "В присутствии нескольких лиц и между прочим дам, с которыми Государь любил беседовать, Император объявил о своём твёрдом решении отделить от Империи прежние польские провинции и соединить их с только что восстановленным Царством Польским. Одна из его собеседниц слезами протестовала против такого раздробления Империи. "Да, да, - с ударением подтвердил Александр, сопровождая свои слова значительным жестом. - Я не оставлю их России; что за великое зло", прибавил Он, "отделить от России несколько провинций. Разве она не будет ещё достаточно велика?"" (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909. С.382).

Сравним двух видных государственных деятелей этого времени: графа А.А.Закревского и князя А.С.Меншикова. Их общественное положение было примерно одинаковым: оба они занимали друг за другом пост генерал-губернатора Финляндии. Но при этом весьма показательно различие их взглядов.

Закревский происходил из древнего польского дворянского рода. Тем не менее он весьма скептически относился к своим соплеменникам. Когда один из поляков стал навязываться ему в родственники, Арсений Андреевич с достоинством ответил: "Предки мои издревле находились в России, родитель мой никогда в Польше не находился" (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Николая I. Пг., 1915. С.52-53). Что касается политики Александра I в польском вопросе, то в 1819 году в одном из своих писем Закревский справедливо отмечал: "Царство сумасбродное Польское никогда не может русских любить, чем хочешь их ласкай" (Там же. С.57).

Совсем другое дело Меншиков. Будучи русским по крови, в одном из писем Александр Сергеевич сообщает, что был очень доволен речью Александра I, произнесённой в 1818 году при открытии польского сейма в Варшаве, и заканчивает свои строки припиской: "князь Меншиков, который в душе поляк" (Там же. С.163).