Хорошо, что ТАКИЕ люди дожили до нашего времени, когда можно уже сказать всю правду о войне без цензуры!
>>-- Курил, но не зверски и не махорку, даже на войне что-нибудь порядочное. А пить на войне некогда было. Наркомовские сто грамм в пехоте, наверное, были нужны. А введение такой нормы для летчиков -- это глобальная ошибка, если не диверсия. Я после ста грамм себя трезвым не считал и утром остатки чувствовал. А каково «шпингалету» молодому? Ведь где сто, там и двести. Замкомдив Бобрик перебрал где-то, утром полетел, решил «бочку» сделать -- и тут же в землю. У меня на глазах было.
Тоже самое говорит и Емельяненко! Сто грамм ПЕРЕД ВЫЛЕТОМ только в рассказе Б.Полевого могло быть, когда он якобы лично на боевой летал в штурмовике.
Да это вообще общее место во многих мемуарах, на мой взгляд. "Выпил одну рюмку, потом кое-как провел вылет и решил - ну его на фиг" - почти одними словами говорилось разными известными летчиками...
>Да это вообще общее место во многих мемуарах, на мой взгляд. "Выпил одну рюмку, потом кое-как провел вылет и решил - ну его на фиг" - почти одними словами говорилось разными известными летчиками...
"Приходилось и так работать: выполним четыре-пять полетов, а солнце только за полдень перевалило. После прохлады в воздухе, жара наваливается, как в парной бане. Найдешь какую-нибудь небольшую тень, приляжешь передохнуть и видишь — с флягой идет полковой врач, Зеня Давидович, нальет граммов восемьдесят портвейна, чтобы силы поддержать, выпьешь и становится лучше. Потом техник на голову свежей воды выльет — совсем легче.
И хватает такой «подзарядки» еще на один, очередной вылет, на новый воздушный бой.
Но вот бой закончился. Прилетаешь на аэродром усталый, выберешься из самолета и с ног валишься. И снова «на помощи» бежит Зеня Давидович, а техник уже приготовил котелок свежей воды, чтобы вылить ее на разгоряченную и усталую голову."